Чернобыльский туризм: увидеть, что не украли. Репортаж из зоны отчуждения

Корреспондент «Громадського радио» провел день с туристической группой, узнал, почему закрытая территория привлекает больше иностранцев, чем украинцев, и пообщался со сталкерами — теми, кто предпочитает пробираться в зону без всяких путевок и разрешений.

Раннее воскресное утро. Возле микроавтобусов со знаками радиационной опасности на стекле — полусонные люди. Это туристы. А знак — лишь бренд турфирмы. Весь день они проведут в Чернобыльськой зоне отчуждения.

— Через 20 минут остановимся на заправке. Там будет последний цивилизованный туалет, — делает гид первое объявление.

Первые фирмы, которые начали предлагать туры в зону отчуждения, появились еще в начале двухтысячных. Сейчас компании предлагают поездки в зону на день, два. Есть туры на неделю.

Бывший командир взвода радиационной разведки Сергей Мирный сейчас возглавляет экскурсионный отдел в одной из таких компаний — «Чернобыль-Тур». В тех местах, где сейчас его гиды водят туристов, он 30 лет назад измерял уровень радиации. Интервью Мирный дает в антураже — в офисе в центре Киева повсюду значки радиационной опасности, на стене — карта Чернобыльской зоны.

Сергей уверяет — сейчас, если не отклоняться от маршрутов, за день получаешь примерно такое же облучение, как за час полета в самолете. Но нужно соблюдать правила — не сходить с асфальтовых дорожек там, где гид это запрещает, не ставить ничего на землю, ничего не забирать с собой.

Компания, где работает Сергей, за прошлый год свозила в зону 3500 человек. Сергей верит, что поездки в Чернобыль помогают людям переосмыслить свою жизнь.

«Они видят десятки тысяч покинутых человеческих жилищ, 50-титысячный город (Припять — ред.), который выселен за три часа, и вот он стоит. Основная масса наших клиентов — городские жители. И хочешь не хочешь — ты примериваешь это на себя. У многих людей на первом месте работа, карьера, дом. И вот они видят, что и работа, и карьера, и дом, который на эти деньги построен, вот, раз и брошен тут же. И вот они начинают понимать, что дом — это большая ценность, и люди, с которыми ты в этом доме живешь», — говорит Сергей Мирный.

Дорога из Киева с остановкой занимает примерно полтора часа. Еще почти час — ожидание на контрольном пункте «Дитятки» на въезде в зону — перед годовщиной здесь очереди туристов.

Однодневные туристические маршруты по Чернобылю во многом однообразны: брошенное село — закопанное село — «Дуга-1» — Чернобыль — памятник ликвидаторам — смотровая площадка на АЭС — обед в столовой АЭС — кормление сомов в пруду-охладителе — Припять. На нашем маршруте сбой — вблизи дороги пасутся лошади Пржевальского. Диких лошадей ученые завезли сюда в 1998-1999 годах, и здесь они расплодились и стали забредать за пределы зоны. От людей держатся в отдалении, но не убегают.

— Когда самцы дерутся за самку, один другому старается откусить гениталии, — предупреждает экскурсовод, чтоб мы к лошадям не приближались.

Но в зоне попадаются и волки. В Припяти, рассказывает гид, можно встретить лиса по имени Семен. Он охотно подбирает то, что дают туристы. Но перед нами Семен не появился.

Чернобыльская зона — государство в государстве — эту фразу я слышал и от нашего гида, и от связанных с Чернобылем людей. Территория зоны обнесена колючей проволокой, на входе — милицейские посты. Здесь остался стоять Ленин и на стенде при въезде в Чернобыль еще висит серп и молот. Здесь свои жители — вахтовики и самоселы. Но главное, что здесь замечаешь — разруха и запустение. Не только потому, люди отсюда ушли и все разрушается, а потому, что люди здесь сами все растаскивают.

Что украли, что не успели

Первые мародеры в Чернобыльской зоне появились сразу же после отселения жителей. В своей книге «Ликвидаторы. Чернобыльская комедия» Сергей Мирный описывает погоню за преступником.

«…В пыли перед калиткой валяется брошенный телевизор…

КОЛЯ (мрачно): Выбросы… В конце переулка удирает, поднимая хвост из пыли, автомобиль „Жигули“ с трубами свернутых ковров, торчащих из окон задних дверей. Калитки дворов в переулке раскрыты настежь, еще недавно уютное сельцо — изгаженное и пустое…».

Историю чернобыльского мародерства во время тура рассказывает наш гид. Говорит, что в Припяти воры прямо из окон многоэтажек выкидывали чугунные ванны. Остатки ванн, агитационных надписей со зданий и сейчас валяются возле опустошенных домов. Антенный комплекс — массивное 146-метровое сооружение — «Дуга-1» еще стоит.

Но неподалеку — сваленные в кучу железные детские кроватки.

Вопросы о мародерстве, отраженные в информационном запросе «Громадського радио», директор Госагентства по вопросам зоны отчуждения Виталий Петрук оставил без ответа. Переадресовал в полицию и подведомственные предприятия.

Изучая сайт ГУ Нацполиции в Киевской области, встречаешь упоминания и о задержанных мародерах. 5 апреля полицейские задержали жителя Полесского района, который собирал на разрушенной ферме и собирался вывезти 100 килограммов радиоактивного металлолома. Если дело дойдет до суда, задержанный заплатит минимум 1275 гривен штрафа, а максимум — сядет в тюрьму на пять лет.

А вот пример дела, дошедшего до суда — в октябре прошлого года газорезчик частного предприятия «Промметбуд» (имеющего разрешение на работу в зоне отчуждения) попытался вывезти через КПП 677 килограммов металлолома — дисков, болтов с гайками и труб. Вину признал. По приговору получил штраф — 1360 гривен.

«Пытаются дробить столбы, складывают провод металлический, где-то его прячут. Потом приезжают на подводах или велосипедах, с тачками, и это все дело вывозится с зоны. Говорить о том, что идет массовый вывоз, автомобилями, мы практически не можем. Потому что необходимо сначала насобирать, а потом лесными дорогами вывезти. Но это надо насобирать, а сейчас там почти ничего не осталось», — рассказывает «Громадському радио» пресс-секретарь ГУ Национальной полиции в Киевской области Николай Жукович.

 

 

И тут же упоминает о легализованном обороте имущества внутри и за пределами зоны.

«Какое-то предприятие, которое легально работает на территории зоны отчуждения, проводит дезактивацию, обработку, например, батарей, выдается заключение, что проводится обработка. Грузится автомобиль с этими батареями, даются ему накладные на этот груз, вывозится груз на КПП. Там существует тоже дозконтроль, который проверяет, и потом уже доезжает до шлагбаума, где открывают правоохранители. Они проверяют груз, документы дозиметрического контроля. И автомобиль выехал и поехал. У нас нет дозиметриста своего, который должен проверять тот груз. За этот груз несет ответственность администрация зоны. Это первое. Другой вопрос в том, что очень часто администрация зоны снимает какое-то оборудование с одних домов, его обрабатывают и ставят на другие дома. И это в счет того, что идет замещение одного оборудования на другое», — говорит Жукович.

Зарисовку о чернобыльском мародерстве дополнит рассказ, изложенный Ярославом Емельяненко, владельцем «Чернобыль-Тура». Несколько месяцев назад, как выразился Емельяненко, «неравнодушные люди» составили список особо ценного имуществе в зоне, которое нужно сохранить. Туда вошла оставшаяся техника ликвидаторов, остатки автобусов и микроавтобусов, корпуса в речном порту Чернобыля. Как утверждает Емельяненко, список был передан лично в руки главе Госагентства по вопросам зоны отчуждения Виталию Петруку.

И вот 25 марта Ярослав Емельяненко написал в Facebook: «Прошло почти 2 месяца. И вот меня неприятно удивили новостью о том, что технику начали уничтожать еще быстрее и по этому списку. То есть, в данный момент, пока все отвлечены визитами высоких гостей Зоны, по списку культурно-исторических ценностей Чернобыльской зоны и ликвидации последствий аварии — уничтожают каждый объект один за другим. Скоро не останется вообще ничего», — уточнил он Емельяненко.

Так что после нескольких часов похода по Припяти удивляет не то, что что-то разворовали, а то, что здесь еще что-то остается. Возле многоэтажки стоит грузовик ликвидаторов, в домах — еще не везде срезаны перила. Заглядывая в опустевшие дома, одна из туристок роняет:

— Сколько тут бегало счастливых детских ножек…

«А он есть, сервис?»

Микроавтобус с белорусскими номерами едет с нами параллельным курсом. Это группа, собранная в Гомеле. Туристка Анастасия рассказывает — доступ на белорусскую часть зоны отчуждения туристам закрыт. За тур в украинскую часть заплатила больше 110 долларов. Рассказывает, что больше всего ее поразило.

«В селе Копачи заброшенный детский сад. Там куклы… Понимаю, что это скорее бутафория. Для фото. Но все равно пробирает», — говорит интуристка.

Вопросу о сервисе Анастасия удивляется искренне: «А он есть? А, да, в магазине продавали коньяк. Нам это понравилось».

Однообразное меню в столовой ЧАЭС, где кормят туристов, плохие номера в двух существующих здесь гостиницах — это то, на что приезжие жалуются чаще всего. И отсутствие туалетов — за день был только один, в столовой при атомной станции.

Но даже при таком сервисе людей тут с каждым годом все больше. Сухие цифры: если в 2014 году зону посетили почти 8500 человек, то в 2015 — уже почти 16400. За январь-март — месяцы несезонные — тут побывали уже более 3300 человек.

Зона превратилась в проходной двор, жалуется 28-летний сталкер Кирилл Степанец. Он гость неучтенный. За колючую проволоку проникает нелегально. Говорит — в прошлом походе таких, как он, насчитал около 40 человек. Кирилл рассказывает — его давно привлекают заброшенные урбанистические пейзажи. В Киеве он облазил многие подземелья, поднимался на крыши высоток.

— Там еще красивая полесская природа. Необъятные болота, сосновые леса. Я сам вырос в сосновом лесу на окраине Киева, для меня это знаково. Живности много, — рассказывает Кирилл.

О том, как разрушается зона, Кирилл говорит спокойно. Уверяет: даже если здесь все растащат, будет приходить на пустырь.

 

Григорий Пырлик для “Громадського радио”