За даними розвідки, якими володіє журналіст, бойовики так і не відвели своє озброєння у зоні розмежування. Проте, за його словами, зараз про це «не модно» говорити. В той же час, правдиве інтерв’ю на камеру може обернутись неприємностями для солдата. А проект по боротьбі з контрабандою в АТО закривається.
Олексій Бобровніков: Те данные, которыми с нами делится разведка, свидетельствуют о том, что реальный отвод техники, о котором так много разговоров, фейковый в большинстве своем. Когда мы смотрим на мариупольское направление, данные нашей разведки свидетельствуют о том, что говорить об отводе войск с той стороны, как минимум, наивно. Последние месяца два эта осень выглядит как осень подготовки к чему-то. Подготовлены новые понтонные переправы через водные препятствия, данные разведки говорят о 58 танках противника сконцентрированных только на одном маленьком участке фронта.
Вчера от ребят, которые работают в разведке, пришла, например, информация, что между Горловкой и Углегорском в поселке Кондратиевском возле железнодорожных путей замаскировано 5 танков, 2 самоходных артиллерийских установки. Естественно, украинские вооруженные силы, работающие на данный момент весьма эффективно, обладают полной картиной. Однако, тут есть и другой момент — об этом сейчас, говоря дипломатично, говорить стало не модно.
Наталя Соколенко: Чи надходять зараз вказівки з Адміністрації Президента, Міністерства оборони про те, що певних речей краше не показувати?
Олексій Бобровніков: Я не видел темников и не представляю, что это такое. Но я прекрасно себе представляю, что если я, например, честно и в открытую запишу интервью с бойцом, который только-что был в бою, запишу реальные свидетельства того, что там происходило, и если ты покажешь это интервью, то у этого бойца потом могут быть проблемы – он может лишиться звания, может сесть на губу или быть разжалован.
Информация о позициях, о реальных жертвах — разумеется, в момент проведения военной операции — это все стратегическая информация для вражеской разведки, которую нельзя выдавать в эфир. Но, в то же время, мы не должны забывать, что история любой трагедии не заканчивается после конца операции.
Войска отведены, раненные и погибшие подсчитаны, операция удалась или потерпела фиаско, но именно в этот самый момент, когда эта информация не несет уже конкретной угрозы для бойцов, мы обязаны обнародовать информацию, которую мы на какое-то время прикрыли ранее. И эта информация должна попасть в эфир.
Василь Шандро: В зоні розмежування існує чорний ринок, про який багато говорять, для боротьби з яким були створені спеціальні бригади. Проте якихось конкретних результатів на сьогодні ми не бачимо. Чи можна цю ситуацію якось вирішити?
Олексій Бобровніков: Здесь нет не то что развития, здесь есть очевидное сворачивание этого проекта по борьбе с нелегальной торговлей. Часть сил из этих сводных мобильных групп уже не действуют, десантники, которые должны были осуществлять огневую поддержку, гораздо менее активны. И, в общем, у меня есть ощущение, что как бы эта идея заброшена высшим руководством государства, и сейчас будет возврат к попыткам легализировать товарооборот с той стороны. Плохо это или хорошо судить не мне. Но этот проект, который продолжался три – четыре месяца и стоил жизни нескольким очень достойным людям, начал приносить свои плоды.
Мне кажется, данная стратегия должна была реализовываться более долгое время, чтобы показать результат. А стратегия полумер – это стимулирование серой зоны, которая живет по своим абсолютно криминальным законам, и путь в никуда. Безнаказанность и отсутствие контроля – это всегда путь к хаосу, и пока я не вижу просвета в конце этого туннеля.