Подервянский: как мишка, белочка, зайчик и котик спасли мир от фашизма

Второй разговор из специальной программы публичных интервью на Книжном Арсенале – 2014: Лесь Подервянский и Юрий Володарский. Подервянский о новом романе “Таинственный амбал”, опере “Звери” и том, чем он заморачивается в жизни. Сначала интервью, а потом вопросы из зала. Часть вопросов и ответов на украинском.

Юрій Володарський: Как тебе дался переход от легенды, которую никто не знает, к реальному Лесю Подеревянскому – публичному человеку?

Лесь Подерев’янський:  Я каким был, таким и остался. Я никогда своей славой не привлекал девушек. Я всегда думал, что нужно привлекать какими то другими вещами.

Юрій Володарський: Ты по своей профессиональной принадлежности – драматург.

Лесь Подерев’янський:  Ну, не совсем. Я написал еще пару рассказов. И сейчас роман пишу.

Я бы никогда за роман этот не взялся, если бы не издатель Слава Померанцев позвонил мне и сказал: «Я хочу тебя печатать». Я говорю: ты хочешь, но печатать нечего. Он говорит: так пиши. Я говорю: что писать? «Что хочешь, я буду печатать». И я подумал: действительно, тебе звонит издатель, что будет печатать, неудобно «сваливать», «косить на лень», и я подумал, что я тогда напишу роман, потому что романа я никогда еще не писал. Я писал пьесы, рассказы,  это я делать умею, а роман я писать не умею, и наверное, надо лезть в то, чего ты не умеешь.

Вот я сейчас проклинаю Славу Померанцева и себя, и пишу роман.  

 Юрій Володарський: Что за роман? О чем?

Лесь Подерев’янський: Роман называется «Таинственный амбал». Роман о поисках истины с ее последующим нахождением.

Юрій Володарський: Автобиографический,  то есть, это про тебя?

Лесь Подерев’янський: Нет. Но любой человек, который пишет, он знает, что писать можно только о тому, что хорошо знаешь.  Ну, это азбука. Потому что если чего-то не знаєш, получится фэнтези. Хотя фэнтези – тоже люди пишут то, о чем знают. Конечно, там есть какие-то автобиографические вещи. Но не только.

Я же сей час должен держать интригу, потому что потом будет не интересно читать. Но несколько придурков проходять разные стадии искушения  в поисках истины. Кое-кому из них это удается.

Юрій Володарський: Как тебе пришло в голову: взять какие-то классические тексты и их снизить с использованием ненормативной лексики, суржика и так далее? 

Лесь Подерев’янський: Все классические настоящие сюжеты, чем они отличаются от неклассическмх сюжетов? Томе, что они актуальны всегда. Они не фейлетонны. Фейлетонный сюжет – это, что будет интересно сегодня и завтра это неинтересно никому. А такие вещи, как Гомер, Шекспир они актуальны всегда, потому что там вечные вещи: любов, смерть, предательство, война, кров, опять любов и все такие вещи, которые никто никогда не отменит. И меня привлекало всегда это.

И мне показалось, что это нормально, когда ты берешь какой-то классический сюжет (кстати, у Шекспира нет ни одного свого сюжета). И почему, если это можно Шекспиру, так нельзя мне? Но у меня есть не только Шекспировские, у меня есть и свои сюжеты. 

Юрій Володарський: Ты какой-то ерундой в жизни заморачивался?

Лесь Подерев’янський: Да, любовь, смерть близьких, смерть друзей.

Юрій Володарський: Тебя сравнивали, то, что ты делал с «Энеидой» Котляревского?

Лесь Подерев’янський: Это же не конструктор, и не кроило, чтобы кроить. Просто из меня что-то там прет и я что-то записываю. Я в этот момент не думаю ни о чем. Я не думаю ни о Котляревском, ни о Шекспире, ни о Гомере, я вообще не думаю.

Просто иногда, когда ты пишешь текст или ты пишешь на холосте работу, и корда это действительно у тебя получается, проходит какое-то время и ты не можешь вспомнить, как это у тебя получилось. Ты не можешь воссоздать этот момент, как это было. И, наверное, не нужно.

Юрій Володарський: Ты прежде всего художник, который балуется текстами, или ты писатель, который рисует?

Лесь Подерев’янський: Художник – это моя профессия. А писать – просто Бог меня наделил талантом. И почему-то так получается, что я умею это делать. А поскольку я ленивый, то я это делаю для того, чтобы я это долала больше и чаще, то мне нужно постоянко давати «копняки в ср…ку». Вот таким «копняком» был издатель Слава.

Запитання із зали щодо того, чи можна перекласти його тексти, чи хтось це пропонував?

Лесь Подерев’янський: Один раз мені подзвонила одна перекладачка з німецької мови і попросила дозволу, що перекласти мої тексти. Я сказав: будь ласка, звичайно, пані, перекладайте. Ось така буде моя відповідь. А більше таких спроб не було.

Юрій Володарський: И чем это закончилось?

Лесь Подерев’янський: Я не знаю. Може, досі перекладає.

Запитання із зали щодо можливості використання останніх подій для брендингу України.

Лесь Подерев’янський:  Париж – романтический, но, прежде всего, для тех, кто знает, Париж – это город революций.  Это город, в котором было черт знает,  сколько революций. И мы находимся на таком пути, что скоро обгоним Париж.

Я очень горд тем, что мой город Киев похож на Париж. И, конечно, слово «Украина» – это сейчас уже бренд.  С этим уже никто не может ничего поделать: ни кацапы, ни весь мир. Мы уже в моде. Правда, эта мода стоила жизни прекрасным людям, к сожалению.

Запитання із зали щодо того, як кацапи реагували на п’єсу «Кацапи».

Лесь Подерев’янський: Саме на «Кацапи» не було. А випадки з кацапами були.

Один раз в Криму я опинився разом з кацапами, і ці диво-кацапи розмовляли моїми діалогами із п’єси. І я сидів поруч і сказав: «Ребята, там на самом деле не так, а вот так», тому що вони робили помилки. Вони сказали: «А кто ты такой? Мы сейчас тебе п…лей выпишем». Я сказав, що я маю якесь право на якісь правки і вони потім вибачились.

Запитання із зали щодо того, що може об’єднати Україну.

Лесь Подерев’янський: Это не я должен объединять. Это должны объединять эти ребята, которые называются «Омега», «Альфа» и все. Они должны дать всем п…лей и все на этом закончить. Это объединит страну.