Минуле життя потрібно забути, було багато горя, моторошно це все згадувати — адвокат з Донецька

Довідка.

• Ігор Курільчук — адвокат, переселенець із Донецька.
•  У 2014-му році обіймав посаду директора Центру надання безоплатної правової допомоги у Донецькій області.
• Восени 2014-го року виїхав з окупованої території Донеччини та перереєстрував Центр у Маріуполі.

Чем я занимался? Естественно, работал. Я добросовестно выполнял, как и большинство моих сотрудников, поставленные задачи — реализация права на защиту — это обеспечение адвокатами лиц, которых задержали правоохранители на тот момент на подконтрольной территории.  Это естественно, ведь органы власти в Донецке не работали, поэтому мы оказывали помощь на территории, где чётко функционировали органы власти, нормально работала на тот момент милиция, Служба безопасности Украины, прокуратура.

Были обстрелы. Хорошо помню тот момент, когда захват УВД области был и мы работали. А у нас до УВД области — 500 м расстояние. У нас под зданием выдавали оружие и как раз захватывали УВД в Донецкой области. А у меня в это время сотрудники сидели на работе. Я в этот момент куда-то ездил и мне поступил звонок: не едьте на работу, захватывают УВД области. А я говорю: как я не приеду, если женщина там сидит. Она ещё умудрилась взять ребенка с собой.

Коли всі українські служби припинили працювати на окупованій території, Центр надання безоплатної правової допомоги у Донецькій області зняв вивіски та працював у телефонному режимі. Тоді у Центрі працювали близько 20 людей.

Решение выехать из Донецка я окончательно принял после того, как понял: я подвергаю опасности жизни своих сотрудников. Мы работали, как бы ни было, под флагом Украины, под Министерством юстиции Украины. В определенный момент я понял, что здесь уже работать нельзя – опасно и надо выезжать, потому что фактически власть перешла под управление лиц, которые управлялись с территории России. То есть военные, непонятные лица в военной форме с оружием управляли городом.

Хотя, стоит обратить внимание на то, что мы не прекращали ни на один день работу. Мы работали, переезжали с места на место, мы перевозили технику, но мы выполняли поставленные задачи.

 Осталось небольшое количество людей, которые готовы были выполнять свои задачи, они работали действительно один за троих. Это 2 человека дежурных. Можно выразить благодарность. Это — Владислав Горбачёв и Ярослав Авраменко, которые добросовестно много месяцев работали, пока мы выехали на подконтрольную территорию, пока мы обосновались нормально, приняли новых людей и наладили работу.

 Ще навесні 2014 року бойовики почали відбирати у місцевих жителів автомобілі. Нібито для потреб так званої «народної міліції». Хто мав можливість — пересів за кермо більш бюджетних авто. А хтось — на велосипеди та скутери. Тоді бойовики розпочали полювання на скутеристів та велосипедистів. Їх звинувачували у корегуванні вогню, а транспорт — відбирали.

Это представляло определённую опасность и угрозу для сотрудников центра, в связи с тем, что у нас Министерство юстиции Украины, органы власти Украины были запрещены на тот момент, то есть уже всех, кто имел отношение к органам власти Украины, задерживали, искали всяких разведчиков, лазутчиков, корректировщиков и так далее.

 Сперва машины отбирали, потом с машины я пересел на мопед и ездил по центру Донецка, я в жизни на мопеде не ездил в нормальное время. И я ездил на мопеде до того времени, пока мне сосед не сказал, что ловят корректировщиков, а те, кто на мопеде — это корректировщики.  Господи, ставлю мопед, езжу на велосипеде своем спортивном. Та же эпопея начинает повторяться— на велосипедах ездят корректировщики.

 Мы максимально работали до этого времени, пока я сам чувствовал, что это ещё можно каким-то образом делать. Потом я распределил, кто что вывозит — какую технику. Документы лично я сам вывозил — акты выполненных работ и так далее. Мы поодиночке выехали в город Красноармейск, теперешний Покровск, обратились за помощью к адвокату, поселились временно на офисе адвоката, и там около 4 месяцев мы в достаточно сложных условиях работали. А почему сложных, потому что в тот момент в Красноармейске не было воды. Тоже можно выразить благодарность адвокату, который нам из дома каждый день возил воду, чтобы можно было умыться и так далее. И это продолжалось приблизительно около 4 месяцев.

 Потом, по стечению обстоятельств, я попал в город Мариуполь, перевезли мы мы центр, можно тоже выразить огромную благодарность Юрию Хотлубею, с которым я случайно познакомился, рассказал о нашей проблеме, что Центр бесплатной правовой помощи выехал в Мариуполь и ему нужна помощь. Юрий Юрьевич отреагировал, во-первых, он оказал помощь сотрудникам — большинство сотрудников были размещены в пансионате и долгое время там проживали, и Центру было выделено помещение. Центр хоть и сократили — оптимизация произошла, но в данном помещении центр работает в городе Мариуполе.

 Нетерпимість до української символіки відчувалася одразу. Перше, що робили бойовики, захопивши якусь адмінбудівлю — міняли український прапор на російський. Де можна було збити український герб — збивали. Прискіпливо передивлялися і документи українських установ, які намагалися вивезти з окупації співробітники підприємств.

Поездка из Покровска в Мариуполь и опять в Покровск запомнилась тем, что я через блокпосты провозил акты выполненных работ со своей фамилией и с печатью гербовой Украины. И когда я водителя спросил, как мы едем, он мне сказал, что сперва в Донецк, а потом с Донецка обратно едем Покровск. Понимаете, да? С подконтрольной Украине территории возвращаемся в Донецке, а там огромная сумка с этими гербовыми печатями армии и статья 258 — сепаратизм и моя фамилия стоит.  А паспорта то проверяют. Я водителя попросил засунуть эту сумку так, чтобы в случае проверки она была дальше всех. И так и было — на блокпосте сказали вытаскивать сумки, штук пять проверили, а дальше было лень. И меня пронесло.

 Зазвичай, у героїв програми «Ключ, який завжди зі мною» ми питаємо: яким вони бачать вирішення конфлікту на Донбасі. У адвоката Ігоря Курільчука ми запитали: наскільки він морально готовий захищати людей, яких підозрюють у сприянні бойовикам так званих «ЛНР» та «ДНР»?

Адвокат защищает человека, он преступление не защищает, он не оправдывает преступление, он защищает человека. Поэтому я считаю, что как раз и будет доверие людей, когда адвокат будет вне политики. Если бы пришлось защищать, если бы ко мне обратились те, которые там принимали участие, я бы их защищал. Потому что вина даже не людей, тут вина государства. Государство не смогло защитить, оно должно было обеспечить территориальную целостность, не люди, не простые люди, которых там били, убивали. Я помню хорошо убийство на площади Ленина Дмитрия Чернявского 13 марта, жуткие события были —  убили парня из хорошей семьи, нагнетался ажиотаж — «Правый сектор» ждали и так далее.

 Вообще считаю, что прошлую жизнь надо вычеркивать и строить новую жизнь. Правда, нет хорошего опыта, потому что много горя сильно, много чего нехорошего с людьми произошло, и всё это происходило на глазах. Я проезжал мимо митингов, и молебен проезжал возле нашей речки Кальмиус, я был просто шокирован мужеством того, кто читал молебен. Ведь рядом стояли люди с автоматом, а он молебен за мир в Украине проводил — это действительно героический человек был, наверное, более мужественный, чем я, но, честно скажу, когда я смотрел на эти митинги, которые никто не охранял нормально, мер безопасности не было никаких, когда молодежь избивали — это жуть вообще. С одной стороны, это героизм со стороны молодых ребят, но с другой стороны, такие жертвы, ради чего? Государство не обеспечило ничего, когда людей реально не били, а убивали просто. Жутко это вспоминать все. И убивали то лучших, идейных, молодых, тех, которые цвет нации, ну также, как и на войне. Поэтому не сильно приятны эти воспоминания…