В нашей студии волонтер, в прошлом советник миниметра по вопросам временно оккупированных территорий Олеся Цыбулько и адвокат Татьяна Матияш.
Наталья Соколенко: Вспоминая события мая 2014-го года, где была точка невозврата?
Татьяна Матяш: Все потеряно стало 5 июля 2014-го года, когда в Донецк запустили войска Стрелкова-Гиркина, выпустили из Славянска и запустили в Донецк. После этого стала абсолютно российская военная дисциплина там, и совершенно другой подход, и другое отношение. До этого это были какие-то бандитские полуформирования, которые захватывали администрацию, и делали вид, что там проходит какой-то «референдум», хотя на самом деле ничего не было. Мы с Олегом Орловым из «Мемориала» и журналистом Максимом Буткевичем объездили тогда очень много участков, и у нас было заключение по так называемому «рефрендуму», как было написано в приглашениях. Эти люди якобы защищали русский язык, но русский язык они не знают, потому что даже слово референдум они написать без ошибки не смогли.
Олеся Цибулько: Я согласна с Таней, что это была окончательная точка невозврата, но до этого было много моментов, когда можно было события повернуть вспять. Таким моментом для меня является, когда в Харьков приехали Аваков, в Луганск – Парубий, а в Донецк – Ярема. Это было еще до «рефендума». С каждым из них были какие-то правоохранительные подразделения. В тот момент в Харькове произошло освобождение захваченного здания облсовета, а в Донецке оно не было освобождено. По факту начались переговоры с Ринатом Ахметовым, которые закончились тем, что Ринат Ахметов пришел под здание облсовета и сказал, что он не даст пролиться тут крови и не собирается усугублять тут конфликт. Закончилось все тем, что здание осталось захваченным, и по факту события развивались так, как мы знаем.
Добровольность голосования и защита от правосеков осуществлялась тем, что в маленьких помещениях ходили мужики с топорами
Наталья Соколенко: Вернемся ко дню 11 мая 2014-го года, когда проходил «референдум». В Луганской области по правилам, которые были установлены, там, можно было голосовать не только за себя, не только за своих родственников, но и за своих друзей. А в Донецке как это было?
Татьяна Матяш: В Донецке можно было голосовать вообще, кому угодно, можно было диктовать свои паспортные данные. В Донецке у них на «рефрендуме» было 100%. На самом деле, голосовало 10-15% жителей. Но числилось 100%. Потому что списков не было, были пустографки, куда заносились только те, кто пришел и продиктовал свои данные, паспорт не обязательно было иметь даже при себе. Заносились все, а все, кто занесен был в список, проголосовали. Скажите, по их списку сколько проголосовало? Конечно, 100%. Для них голосование прошло на 100%, потому что все, кто был в их списках, проголосовали. Кто не пришел, тот и не был в списках, они исключены были изначально из граждан «республики».
У меня был заснят видеоролик с «рефрендума». Добровольность голосования и защита от правосеков осуществлялась тем, что в маленьких помещениях ходили мужики с топорами. И когда у меня начинала мигать камера, заткнутая за пояс, Максим Буткевич просто начинал сползать по стеночке. Я снимала, что паспорта были не нужны, фамилию можно было говорить какую угодно, и адрес любой. Кабинок для голосования не было никаких. Если взять от числа жителей Донецка, проголосовало 10-15% людей.
Паспорта были не нужны, фамилию можно было говорить какую угодно, и адрес любой. Кабинок для голосования не было никаких. Если взять от числа жителей Донецка, проголосовало 10-15% людей
Наталья Соколенко: Кто эти люди, которые организовывали «референдум», пускали в школы, в какие-то другие учреждения, и какова роль была мэра Донецка – Лукьянченко?
Татьяна Матяш: В этом больше принимал участие секретарь горсовета, потому что он дал возможность размещаться боевикам в помещениях коммунальной собственности, это была его парафия.
Наталья Соколенко: Что по этом поводу говорил мэр? На что могли ориентироваться жители Донецка?
Татьяна Матяш: Он к тому времени замолчал окончательно. Когда проходили митинги за Украину, он говорил про злых правосеков, которые должны приехать, вырезать людей, тогда они оправдывались этим, когда понаехали «кизяки» и защищали здания облсовета. К моменту «референдума» он уже молчал и удалил все подобные публикации и на своей странице в соцсети. Я думаю, что они на тот момент уже все испугались, когда поняли, что разворошили. Я уверена, что испугался даже Янукович, потому что тогда уже был ограблен и его банк, вскрыты подземные хранилища. То есть они открыли ящик Пандоры, с которым они не знали, что делать.
Наталья Соколенко: Глава Донецкого административного суда Раиса Ханова обеспечила судебное заседание, на котором было вынесено негативное решение. То есть Донецкий суд запретил проведение этого псевдореферендума.
Татьяна Матяш: Она – единственная из всех председателей, кто это организовал. Она эвакуировала весь суд и ей удалось вывести все дела, как ей ни угрожали.
Наталья Соколенко: Что делали депутаты-мажоритарщики из Донецка? Лукьянченко замолчал, суд принял решение, что «референдум» незаконный, а представители парламента?
Олеся Цибулько: Их толком никто не видел. Пророссийски настроенные политики – Царев и Ефремов сразу подались на ту сторону, они приезжали напрямую к сепаратистам. Единственный кто приехал на проукраинский митинг – это Ляшко, но это было больше похоже на пиар-акцию. И удивительно, что в этот день на митинг даже никто не напал. Очень важно, чтобы сейчас открыли протоколы заседаний СНБО этого времени.
Я уверена, что испугался даже Янукович, потому что тогда уже был ограблен и его банк, вскрыты подземные хранилища
Наталья Соколенко: Что делали силовики в день «референдума»?
Татьяна Матяш: Ничего. Когда в Волновахе расстреляли ребят, у нас были похищены волонтеры и медики, и даже приезжал Щербаков, чтобы их освободить. Их остановил пост ГАИ, увидел у них медикаменты и перевязочные материалы, и сказал, что я вас не имею право пропустить, я вызываю «ДНР». После чего их сдали в подвалы «ДНР».
Наталья Соколенко: Я так понимаю, вопрос преступления/наказания пока что не решен по организаторам?
Татьяна Матяш: Он не решен, найти организаторов либо не хотят, либо не могут, и скорее всего, сами организаторы «референдума» и не будут наказаны. Если мы говорим о возврате территории по Минским соглашениям, то все организаторы подпадут по амнистию, как люди, не совершавшие военных преступлений. И скорее всего, они не будут и установлены. Все доказательства находятся на оккупированной территории, и либо уничтожены, либо отсутствуют.
Полную версию разговора можно прослушать в прикрепленном звуковом файле.