Дискриминация в системе получения документов сохраняется, — Ольга Скрипник

Алексей Бурлаков: Расскажите о событиях того дня. И чем занимается правозащитная группа?

Ольга Скрипник: Это страшный день расстрелов на Майдане.

Для меня оккупация началась 23 февраля. Мы выходили с всевозможными акциями поддержки пострадавших, с траурными акциями. Этим воспользовалась РФ. Мы не заметили, как на улицах начали российские военные.

Для меня, как для жителя Ялты, оккупация началась 25 января. Я тогда увидела первых военных возле своего университета. Это был шок. Они не скрывались. Они пытались скрывать нашивки, но мы зафиксировали номера и оружие.

С тех пор начался новый вид деятельности нашей организации — сбор фактов русской агрессии.

Я прибежала в университет, и начала писать письмо в Генпрокуратуру, о том, что это вторжение. С этого момента для нас началась оккупация.

С 8 марта мы оказались в воинских частях Украины. Мы поехали к ним, чтобы поддержать их. Мы собирали медикаменты, гуманитарную помощь. Им приказов не поступало. Мы начали отслеживать передвижение войск РФ.

Алексей Бурлаков: Чем ваша организация занимается сейчас?

Ольга Скрипник: Мы начали заниматься правозащитной деятельностью с 2008 года. Мы поддерживали евроинтеграцию, выходили на мирные акции.

Нас стали преследовать. Мы начали защищать людей, которые стали жертвами режима.

Началась оккупация, и мы начали собирать доказательства. После 16 марта мы вынуждены были покинуть территорию родного дома. Нас стали преследовать, как многих активистов. Минимум 10 человек было похищено, и они находились в плену. Их обменяли 20 марта.

Многие до сих пор не найдены, их судьба неизвестна.

Так и была создана наша организация. Она внесена в список нежелательных организаций в РФ. Мы продолжаем мониторинг прав человека, ищем способы, как защитить жертв режима в Крыму. Там вся система направлена на устранения любой точки зрения, которая не соответствует мнению РФ.

Алексей Бурлаков: А вы занимаетесь поиском пропавших?

Ольга Скрипник: Мы собираем факты исчезновения людей, и документируем их. Многие пропали именно по политическим мотивам.

Алексей Бурлаков: Закон 3171, который упрощает получение свидетельств о рождении или смерти людьми, проживающими или выехавшими с оккупированных территорий, он сейчас работает?

Ольга Скрипник: Даже с учетом этого закона ситуация не меняется в лучшую сторону. Остается дискриминационный механизм получения документов.

Если вы родили ребенка на территории Киева, вы проходите простые процедуры, а если вы родили на территории Крыма, вам нужно обращаться в суд.

Эксперты предлагали ввести административные услуги, которые бы упрощали механизм получения документов. Минюст предложил упростить процедуру получения документов через суд. Сначала было предложено, что за 24 часа вы можете получить подтверждения факта рождения или смерти.

Сейчас это просто немного быстрее. Сейчас все дела по Крыму переданы в Киев. Представьте загруженность судов! К нам обратились за помощью в ноябре, а слушание назначено на апрель.

Алексей Бурлаков: У нас на связи девушка из Крыма, которая столкнулась с тем, что не может оформить свидетельство. Расскажите о проблеме?

Катерина: Я приехала в Бровары из Крыма. У меня в Крыму родился ребенок, и получил российское свидетельство. Я подала в суд, и судья сказала, что не хватает доказательств. Только по свидетельству она не может принять решение. Суд переносится уже 5 раз.

Ольга Скрипник: Если у девушки есть медицинское свидетельство, выданное в Крыму, или есть возможность его забрать из Крыма, то это может ускорить процесс. Многие суды их принимают.

Если нет документа, то мы ее приглашаем обратиться к нам. Это, к сожалению, типичный случай.