Ехать куда-то беженцем не имеет смысла, пока у тебя есть хоть метр своей земли, - донбасский журналист

Редкий пример серии репортажей, которые описывают реалии как подконтрольной, так и неподконтрольной территорий, принадлежит перу донбасского журналиста Дмитрия Дурнева.

Почему именно там? Насколько сложно воплотить идею таких материалов и востребованы ли такие материалы в самой Украине, в России и в самопровозглашенных республиках? Ответы в разговоре с самим автором.

Дмитрий Дурнев: 15 мая исполнилось 20 лет проекту «Московский Комсомолец» на Донбассе. Я был главным редактором этого проекта. И вопрос даже не в том, что у меня было удостоверение «Московского Комсомольца» на момент 2014-го года, а в том, что были глубокие связи в газете. И эта газета меня несколько раз выручала, когда у меня были проблемы.

Кроме того, у меня паспорт с донецкой пропиской. В этой связи, чтобы меня туда не пустить или там арестовать, необходимо проделывать целый ряд бюрократических решений: принимать решение о запрете мне туда въезда, например, или принимать решение об аресте федерального журналиста, чего пока не случилось.

Михаил Кукин: Хотя со многими журналистами Донбасса случалось.

Дмитрий Дурнев: Может, не были такими уникальными случаи. Я много лет писал на МК, я пишу на московскую редакцию радио «Свобода». Этот проект делается для латышского «Спектра», но «Спектр» – это обломок той, довоенной «Ленты. Ru», которую разгромили, и из нее получилась «Медуза» и «Спектр».

У меня достаточно большая история книг, публикаций, журналистских премий, 20 лет работы в МК, а это десятки редакций, которые находятся в Австралии, Штатах, России. И сотни людей это читают, несмотря на то, что у них, может быть, совсем другая точка зрения, чем у меня. Но в глубине своей Россия не прониклась войной, большинство русских не готовы признавать, что они воюют.

Михаил Кукин: А с другой стороны, я не однажды слышал мнение, что «Московский Комсомолец» становится все больше комсомольцем. Вы не согласны?

Дмитрий Дурнев: Нет, конечно, «Московский Комсомолец» – это Россия. Там есть место всем.

В глубине своей Россия не прониклась войной, большинство русских не готовы признавать, что они воюют

Михаил Кукин: Но Россия сама становится все больше комсомольской, вам не кажется.

Дмитрий Дурнев: Нет, комсомольскими становятся территории самопровозглашенных республик – куском Советского Союза, таким же куском СССР становится Крым. Россия идет своим каким-то путем, это, скорее путь итальянский, путь Муссолини – государственный капитализм, вождизм.

Михаил Кукин: Но ведь культивируется риторика Советского Союза: любовь к Сталину, сохранение всех этих названий – «Комсомольская правда», «Московский комсомолец».

 Дмитрий Дурнев: Советская риторика – это к 80-му году построим коммунизм, это интернационал, это счастье всему человечеству через левый эксперимент, это будущее. Но оно не состоялось и обрушилось. То есть Советский Союз давал позитивную картинку мира, будущего, и давал какой-то пример. А то, что в России педалируют Великую Отечественную, Сталина и так далее – это не Советский Союз. Советский Союз 20 лет не праздновал День Победы, в Советском Союзе мой дед не носил Георгиевскую ленту, он бы посмотрел на меня, как на идиота, если бы я предложил ему ленту Святого Георгия Победоносца. Какой Георгий Победоносец для Красной Армии? Она появилась в 2006-м году, мы все это знаем. Это придумка. То есть, понимаете, это нарисованный симулякр.

Михаил Кукин: Тем не менее, наверняка, ведь вам прилетали какие-то обвинения, что вы – пророссийский журналист со стороны украинских патриотов?

Дмитрий Дурнев: Да нет, как-то.

Михаил Кукин: Видимо, вам просто повезло.

Дмитрий Дурнев: Нет, вы просто в Киеве живете далеко от войны и вообще о ней ничего не понимаете. А чем ближе к линии фронта, тем люди проще, тем больше они работают с реальностью, а не с выдуманными вещами. Есть очень простой факт: я – донецкий, и у меня родственники по обе стороны линии фронта, и они читают то, что я пишу, знают мои все псевдонимы и так далее. Так вот, они все воспринимают то, что я пишу. Это вырабатывает особую привычку писать – я пишу факты. И на четвертом году войны ты понимаешь, что в фактах все стороны достигли консенсуса, с фактами все согласны. Россия воюет с Украиной – это так выглядит. А дальше идет интерпретация этих фактов, и эти факты обе стороны интерпретируют по-разному.

Михаил Кукин: Беда нынешней информационной ситуации в Украине – фактов из-за линии разграничения крайне мало. Иногда долетают какие-то обрывки фактов, которые интерпретируются пропагандой, согласны?

Дмитрий Дурнев: Я бы не говорил слова «пропаганда» по отношению к украинским СМИ.

Михаил Кукин: Вы считаете, что украинские СМИ не заражены пропагандой?

Дмитрий Дурнев: Я примерно понимаю, как устроена Russia Today, на нее тратится столько, сколько Украина тратит на всю свою армию. Там 36 редакций на разных языках Европы, то есть человек из Чехии может получить новости о Донбассе на своем родном языке только из новостного сайта Russia Today. То есть это огромная махина, которая производит новую реальность. И они этим гордятся.

Поэтому, когда на украинские СМИ говорят, что это пропаганда, то, извините меня, Украина устояла исключительно потому, что она не воевала линейно: у Украины не было армии, которая могла б хоть как-то сравняться с российской, у Украины вообще не было спецслужб.

В Советском Союзе мой дед не носил Георгиевскую ленту, он бы посмотрел на меня, как на идиота, если бы я предложил ему ленту Святого Георгия Победоносца. Какой Георгий Победоносец для Красной Армии? Она появилась в 2006-м году, мы все это знаем

Михаил Кукин: Вы живете в Мариуполе, но бываете на неподконтрольной территории?

Дмитрий Дурнев: Сейчас уже реже, я не имею аккредитации с прошлого лета. Как мне сказали, по мне лично дал приказ зам Суркова по фамилии Поляков в Москве. Но я там бываю. Вы спрашиваете – нет ли у меня проблем, но нужно понимать, как к ним относиться. Проблема – это когда кто-то умер. А когда тебя внесли в список «Миротворца» как человека, который когда-то получал аккредитации в «ДНР», – это проблема? Я думаю, нет, это ни о чем. Или 1 марта «суд» «ДНР» выступил со специальным заявлением о «вражеской» газете МК и о двух журналистах, которые клевещут на молодую «республику». Один из них сидит перед вами. Это ли проблемы? Пока не арестовали, не проблема. Это жизнь, и это был мой выбор в 2014-м году – не выезжать из Донецкой области. Потому что там я стою на своей земле. И в Днепре, и в Киеве, и во Львове есть свои Дмитрии Дурневы, есть свои редактора, свои журналисты – свой круг. И ехать туда беженцем не имеет смысла, пока у тебя есть хоть метр своей земли.

Михаил Кукин: Давайте поговорим об этой серии материалов, которая называется «По обе стороны линии разграничения». Я все равно уверен, что в украинских СМИ крайне мало объективных фактов о том, как живет неподконтрольная территория.

Дмитрий Дурнев: Фактом является то, что ничего не изменилось за столетие – люди продолжают жить. Мы просто при Советском Союзе не прожили прошлую войну, мы не поняли практики выживания той войны, мы не поняли, что наши бабушки и дедушки выжили, и поэтому мы появились. Когда ко мне приходили устраиваться на работу в Донецке, я давал задание – написать репортаж о жизни в Донецке в 1942-43-м годах по объявлениям в газетах. И сделал это лишь один. А между тем в Донецке тех годов играл «Шахтер», работали театры, восстанавливали хлебобулочные комбинаты и шахты, то есть люди жили. Если бы мы это все прочитали и пережили, мы бы сейчас так легко не вошли в войну.

В Донецке абсолютный аншлаг в театрах и филармониях. Это какой-то абсолютный феномен, потому что огромное количество людей уходит в нарисованный мир

Михаил Кукин: Вы можете рассказать какую-то историю о нынешней войне?

Дмитрий Дурнев: В Донецке абсолютный аншлаг в театрах и филармониях. Это какой-то абсолютный феномен, потому что огромное количество людей уходит в нарисованный мир.

Докучаевск – город, который с трех сторон окружен позициями, что стоят на терриконах. Это и украинские позиции, и позиции «ДНР». С обеих сторон запускают беспилотники, по этим беспилотникам стреляют, и все эти пули сыплются на улицы. Но город живет, больших разрушений там нет. Мы пришли в понедельник, и у нас на рынке проверили четыре раза документы. На рынке, где торгует 90 человек, нашелся офицер по безопасности. То есть все рынки национализированы, объединены в одно государственное предприятие «Рынки Донбасса», и в каждом месте есть офицер безопасности, который сказал, что разговаривать с любым торговцем на рынке о ценах можно только с разрешения «министерства» не помню чего и руководства всех рынков Донбасса. Мы заходим в мясную лавку, где люди выращивают своих свиней между позициями, и они каждый день ездят, чтобы торговать.

Все боятся говорить. Директор зоопарка, единственного, который был в Донецкой области, сказала, что я здесь работаю два месяца, разговаривать со мной можно только с разрешения какого-то «министра» в Донецке, а так все бесплатно – ходите, где хотите.

Разговаривать с любым торговцем на рынке о ценах можно только с разрешения «министерства» не помню чего и руководства всех рынков Донбасса

Потом мы попали в бассейн, который только запустили. Я смотрю – пустота полная. Я смотрю в окно, которое пробито пулей, – идет пацан лет десяти на тренировку один, хотя я б своего сына не пустил. Там мы нарвались на директора – девушка 23 лет, которая пожаловалась, что все дети уехали в Россию. Но остался один мальчик, которому оторвало кисть пулей от пулемета «Утес», когда он разбирал патрон, но он, мол, молодец, не бросил занятие. И там этого пацана все знают, все им гордятся, но никто не обсуждает, откуда у пацана мог появиться патрон от крупнокалиберной пули пулемета «Утес». А пулемет «Утес» есть на вооружении только у Российской Федерации.

Михаил Кукин: Почему эти репортажи востребованы прибалтийскими редакциями, и не востребованы у нас и на неподконтрольной территории?

Дмитрий Дурнев: Цикл репортажей о повседневной жизни в Донецке, который вышел в 2016-м году, переведен на прибалтийский, немецкий языки. И, как мне сказали, за год его прочло более 4 миллионов читателей. Тогда это было связано с тем, что та же Латвия очень нервно смотрит на восток, и имеет довольно большой процент русскоязычного населения. У меня складывается, впечатление, что эти репортажи по большей мере читают россияне, потому что они только собираются войти в эту войну, только пытаются ее осознать. У нас, чем дальше от линии фронта, тем меньше люди хотят об этом слышать.