Громадське радио записало интервью с правозащитником Павлом Лисянским. Поговорили о протестных движениях на шахтерских предприятиях Донбасса, ситуациях с выплатой заработной платы в регионе, ролях профсоюзных и правозащитных организаций в защите трудовых прав работников угольной промышленности.
Алена Бадюк: Когда вам стало известно о забастовке, и на каком этапе вы присоединились к переговорному процессу?
Павел Лисянский: Она началась неделю назад, вечером в субботу, я не сразу об этом узнал в связи с тем, что мы работаем в регионе. Мне позвонили жены шахтеров и сообщили, что их мужья легли в шахте и требуют выплаты заработной платы. Я на тот момент был не в Луганской области, я приехал на следующий день, связался с Генеральным директором «Лисичанскугля» Юрием Ласиковым, и попросил его, чтобы мне предоставили доступ к бастующим шахтерам, чтобы я убедился, что с ними все нормально, выслушал их требованья, и как-то помогал со своей стороны в защите их прав. Я выкладывал видео в фейсбук, где есть один из фрагментов как я с ними веду переговоры.
Алена Бадюк: Что они требуют и сколько людей принимало участие в забастовке?
Павел Лисянский: Когда я был – было 29 человек. На следующий день количество увеличилось. Число всегда росло, от 29-ти до 50-ти. На следующий день присоединились шахтеры из Шахты Новодружеской, все протесты придали данному делу резонанса. Моя позиция была такова, что я приехал на шахту, переговорил с шахтерами и больше я не принимал участие в каких-то акциях протеста, я участвовал в технических переговорах. Координировал постоянно ситуацию с народными депутатами, был на связи с Министерством, общался з женами протестующих. Там ходили слухи, что шахтеры делают этот протест не по закону, и что к ним могут применить санкции, поэтому в этом протесте я взял для себя четкую линию – защитить право на мирный протест этих протестующих шахтеров, потому что переговоры, в данном случае – это прерогатива профсоюзов, но изначально этот протест был не профсоюзный, а людской, шахтеры без всяких профсоюзов решили требовать их деньги, потому что жены шахтеров уже кабачковые котлеты складывают, потому что кабачки сейчас дешевые, и банально нет денег детей в школу собрать. Это уже был крик души. Мы подготовили ряд юридических документов, составили заявления.
Алена Бадюк: Какая сумма задолженности на сегодня, если говорить об этих предприятиях?
Люди не просят чего-то сверхъестественного, они просто просят выплатить заработную плату
Павел Лисянский: Это больше 200 миллионов. На сегодняшний день пообещали выплатить 135 миллионов к дню шахтера и 40 миллионов к второму августу, это была договоренность с Министром. Были внесены изменения в Государственный бюджет Верховной Радой на последней сессии, и там 580 миллионов выделено на погашения задолженности шахтерам. Это системная проблема, опять 580 миллионов, и это деньги только на погашения задолженности, она опять будет расти, проблема не решена. Сейчас лето, наступит зима, значит будут опять протесты. У меня появилась следующая информация от шахтеров: если не будет выплат до второго августа, этих 40 миллионов, то они выходят на акцию протеста. Предварительно она запланированная на четверг-пятницу следующей недели, это будет более масштабный протест. Я как правозащитник приветствую такие действия, потому что люди не просят чего-то сверхъестественного, они просто просят выплатить заработную плату, а то, что правительство не может определиться з развитием отрасли – это вопрос к правительству. Они и не освобождают людей, и не закрывают предприятия, и нечего с ними не делают, и не платят людям зарплаты. Сама по себе эта проблема не разрешится, и я считаю, что держать людей в таком состоянии – это преступление.
Алена Бадюк: Если говорить о ситуации в регионе, насколько такая ситуация является типичной, и только ли для работников шахт?
Павел Лисянский: Нет. «Азот» – такая же ситуация, «Луганськвода», если вообще приехать в Лисичанск, и зайти в торговые центры, то вы увидите пустующие торговые площади – нет жизни в городе. Предприятия стоят. Какая будет жизнь в регионе? Сейчас регион живет из-за того, что есть международные организации, они держат свои штаты людей, и там большие заработные платы, какие-то суммы вращаются. А если брать такие государственные и частные предприятия – людям не выплачивают заработную плату, добиться справедливости можно только через правозащитные организации. Почему? Для того, чтобы прийти к юристу и составить нужный документ – это стоит 1000 гривен, это только с одного человека, а люди зарплату по полгода не получали. Потом, если человека незаконно уволили, или еще что-то – точно так же. Профсоюзы – нанимают юристов, профсоюзные деятели и лидеры не являются юристами.
Я считаю, что держать людей в таком состоянии – это преступление
Основной момент, чего боится тут работодатель – это полное документирование и на законодательном уровне возбуждение уголовных дел по невыплате заработной плате. У нас в Трудовом кодексе есть статья за «Грубе трудове порушення» – необоснованная невыплата заработной платы. То есть этому противодействовать можно, и мы этим успешно занимаемся, у нас есть не массовые, а индивидуальные кейсы.
Алена Бадюк: Быстро ли откликнулось Министерство энергетики и угольной промышленности на забастовку?
Павел Лисянский: Да быстро, но путь неблизкий. Но сели за стол переговоров, сели и решили проблему, это лучше, чем ничего. Министр пообещал – будем смотреть, как он выполнит свое обещание. Но есть другая проблема, мы сейчас говорим о работающих шахтерах, которым не выплачивают заработную плану, но есть люди, которые ушли с этой работы, и с этими людьми никто не рассчитался, у них есть огромный долг по заработной плате. Сейчас, когда идет диалог, диалог идет только за тех людей, которые работают на предприятиях, рассчитываться, в первую очередь, будут с этими людьми, а с теми, кто рассчитался – с ними расчет будут вести в последнюю очередь. Таким образом получается около 1500 работников, интересы которых сейчас никто не представляет. Мы будем выходить на переговоры с Министерством по поводу этих людей.