Маріупольцю «Вовкові» 23 роки, але він досвідчений солдат. Просить не називати його ім’я та підрозділ задля безпеки. Місто, де «Вовк» із побратимами служить, іронічно називає «Маріуполем № 2». До війни працював машиністом крану, їздив на Майдан у Києві, а коли почалося протистояння у рідному місті, повернувся і був серед організаторів місцевої самооборони.
«Вовк» на фронті уже два роки, під час розмови він говорить щиро, часом зі злістю, скурює цигарку за цигаркою. Виглядає ніби він боїться не встигнути все розповісти. Інтерв’ю записувалося в зоні проведення АТО.
Євгенія Гончарук: Скажи, будь ласка, а чому один із побратимів сказав, що тобі немає куди повертатися?
«Вовк»: У меня дома вариантов «забараниться» больше, чем здесь. Здесь есть варианты, с оружием хоть потягаться можно. А там? Тебя застанут врасплох без оружия. Не только «сепары», а еще и закон. Нам уже точно пути назад нет.
Євгенія Гончарук: Чому?
«Вовк»«: Закончится эта война. Неважно даже, каким путем она закончиться. Все равно «валить» друг друга будут на гражданке. Поэтому большинство вряд ли вернется домой. Так оно и есть. Сейчас уже есть случаи, когда ребята в отпуск приезжают или на «дембель» уходят. Одного в подъезде зарезали, другого. Сразу понятно, кто. Все равно эта «тяганина» будет. Будут разговоры: «Ты — сепар!» «А ты — укроп, фашист!». Это будет затянуто, потому что эту картинку показали изначально.
Люди друг друга не простят уже. Рано или поздно все съедутся в свои города. И это будет продолжаться дальше и дальше, будет уже уличная такая война.
Євгенія Гончарук: Не до кінця розумію. Це буде на ґрунті того, що ми поділилися, незалежно від того, в якому ми місті? Чи через те, що дуже багато українців зараз воює на тій стороні?
«Вовк»: Да, 70 процентов только из Мариуполя на ту сторону перейшли. А процентов 10 — на нашу сторону. И то случайно, фанаты. Все. Основная суть в том, что это будет продолжаться и потом. И чем больше ты будешь давать этому отпор и жаловаться на власть, тем больше тебя и власть топить за это будет. Потому что он тебя убьет, «сепар», и ничего ему не будет, а ты его убьешь — тебя закроют.
Євгенія Гончарук: І що ж робити?
«Вовк»: Ничего либо все менять, пока не поздно. Власть не меняется. Власти один раз показали, на что способен народ, но это натягивалось очень долго. И то, пока не появился кто-то один, кто первый кинул камень, грубо говоря. И то, надо было ждать выстрелов с той стороны, чтобы народ встал и начал что-то делать. И сейчас опять все утихли, все победили. Дальше что?
Надо довести дело до конца, власть поменялась, но в этом момент они страх просто потеряли, резко все убежали на фронт и следить за тем, что твориться в Киеве никому не надо. На все готовое пришли такие же, как были при Януковиче, только другие лица. Продолжаться это будет и дальше, пока не будет радикальных и конкретных действий. Единственное на что политики могут пойти, начать слушать людей, только если они будут чувствовать угрозу собственной жизни. Только тогда можно с любым человеком договориться.
Євгенія Гончарук: А на фронті щось змінилося за ці роки?
«Вовк»: Все, что сейчас у нас происходит, команды «Назад!», «Вперед!» никто не говорит. Все сидят по позициям и ждут чего-то. Нового героя какого-то? Пока кто-то первый за собой поведет? Так его задавят!
Героев, на самом деле, сейчас очень много. И большинство из них навоевались уже, потому что не видят смысла в этой войне. Ну что? Мы сидим по обе стороны, в друг друга стреляем, а толку нету? И не будет, если не будет решительных действий. Если бы все коллективно просто согласились и сказали, не слушаем никого, действуем сами и просто идти вперед, только тогда что-то изменится.
То, что показывают, что у России супермегаармия, супертехника, суперсолдаты, — ни хрена. Я видел неоднократно ситуации, как малое количество наших, хорошо «давало» большому количеству этих, псевдопрофессиональных групп. Хотя у них все учения и боевая подготовка происходит на реальных боях. У нас большое преимущество: мы играем на своем поле, не за деньги, а за свою землю. Потому что, проиграешь — и ты здесь не будешь. Человек, который хочет жить, и за какую-то справедливость борется, у него возможностей куда больше.
Євгенія Гончарук: На твою думку, коли ми дійдемо до кордону, у нас буде ще внутрішня війна насправді?
«Вовк»: Пройдут еще многие годы, когда отчистится народ. Благодаря этой войне многие отсекались. Понятное дело, что пошли в армию не все. У каждого свои причины, кто-то боится, кто-то не боится. Ты же не заставишь человека, если у него панический страх.
Я, допустим, против, чтобы отправлять людей пожилых. Почему? У них больше знаний, в тылу они больше принесут пользы, чем здесь, по одной простой причине: кто-то служил уже раньше, кто-то уже воевал, да и будущее в их руках, будет куда лучше, чем в наших. Молодежь, которая пошла, мы много не знаем, только «накосячить» много можем.
Если нам будущее это менять, то нам за него бороться. И обидно, когда ты приезжаешь на гражданку, ты видишь кучу, допустим, моих одногодок, у которых физическое состояние куда лучше, здоровье куда лучше, зато они все в патриотических футболках. Это псевдопатриот. Если ты патриот — иди докажи это, мужик должен это доказывать действиями, а не словами.
Євгенія Гончарук: А хто проти вас зараз в боях?
«Вовк»: С той стороны российская армия. Это легко по вооружению отличить, по одежде и даже по тактике их. Кто такие «ДНРовцы» были? Банда, которая, допустим, вооружилась чем-то и противостоит Збройним Силам. И у этой банды есть танки и «Грады»? Как-то немного нелогично. Это конкретная армия сюда пришла с той стороны. Нельзя же взять соседа, друга и сказать: «Все, мы делаем банду, сейчас по 5-ку скинемся, купим себе танк, пару „Градов“, и пошли».
Євгенія Гончарук: Який розвиток подій по-вашому буде? Що вони зараз роблять, просто підтримують бійців у тонусі? Вистрілюють боєприпаси?
«Вовк»: Как я понял, у них сейчас по позициям, они окапываются, укрепляются, но дальше двигаться они не собираются. А разведку боем, которую они делают, прорывами и тому подобное — это очередные у них учения в реальном бою.
Євгенія Гончарук: Тобто якість нові групи?
«Вовк»: Да, проверяют, что там новенького. Классная и сильная армия та, которая закалялась во время войны, а не та, которую учили на полигоне. И пробуют что-то новое. Попробовали одну тактику, потом другую. Так же как у них было в Афгане и в Чечне. Это тоже у них был боевой опыт. И даже там против, грубо говоря, местных с автоматами и максимум с РПГ, и то они «отхватили». А здесь просто не хватает нового запала какого-то, патриотического толчка, чтобы все осознали в один момент, что это никогда не закончиться, что надо что-то менять.
Еще надо людям, которые на гражданке, особенно влиятельным людям, показывать правду, которая творится помимо «передка», то, как начинают затягивать с советским уставом. Все начинает не развиваться, а все начинает затягиваться обратно. Мы скоро на передовой начнем отдавать честь и ходить строем. Тут не солдаты, тут, по сути, все добровольцы, то есть люди, которые никогда с армией не сталкиваются. Мы пришли защищать свою землю, а не чтобы отдавать честь и ходить строем и учить строевую. Новой техники, точнее той, которая еще работает, на складах полно, а старую всю, которая реально глохнет — на передовую отправили. От той же управляемой ракеты на ней не уйти. Зачем все новое в тылу? Для той Нацгвардии, которая говорит, что это же не война, это АТО. Если это антитеррористическая операция, что армия тут делает? Милиции полно, эти профессиональные отряды, пусть идут и делают свою работу. У них борьба с терроризмом. Их учат, как заходя в дом, крошить только террориста, он умеет уже определять, где гражданский, а где военный. Я как солдат не буду особо разбираться, мне своя или жизнь товарища куда важней, кто там будет в доме другой. Это уже его личные проблемы, почему он не попытался ничего сделать и впустил в свой дом непонятных дядек с автоматами.
Почему-то, когда у меня угроза в городе появилась, я не стал сидеть и ждать. Мы тогда поняли, что если мы не покажем, что хоть какой-то процент не хочет в Россию, если мы сейчас этого не покажем, никто нам на помощь не придет. Многие тогда приехали на помощь, тогда отбили город. Многие помчались с ребятами, кто со Львова, кто из Винницы, и других городов. Ребята приехали освободить мой город. Теперь я с ними поеду освобождать другие города.