Минюст должен инициировать закон об осужденных на оккупированном Донбассе, — Старенький

В студии работают Татьяна Трощинская и Борис Иванов.

Татьяна Трощинская: Как вы видите, зачем нужна продажа Лукьяновского СИЗО?

Сергей Старенький: Минюст анонсирует, что это начало реформы. Если бы сказали, что построят новый СИЗО, я бы мог и поверить.

Те реформы, которые анонсированы не несут изменений отношений внутри пенитенциарной службы, между заключенными, персоналом, международными организациями.

Говорят, что снимут со всех погоны. Возможно, с кого-то их и нужно снять, например, с психологов, медицинского персонала. Но не с охранников с оружием.

Этот анонс с продажей Лукьяновского СИЗО — это создание видимости реформы. Если ми построим новый СИЗО, но наполним старым смыслом — через три месяца он станет старым СИЗО.

Татьяна Трощинская: В чем новый смысл?

Сергей Старенький: Сейчас внесен перекос в сторону вседозволенности правозащитных организаций и заключенных. Эти организации не всегда являются на 100% правозащитными. Иногда это просто отработка грантов. Они имеют право на жизнь, но права тех, кто пострадал от заключенных, никто не защищает.

Борис Иванов: Но есть суд.

Сергей Старенький: Это не работает. Судебная исполнительная служба не работает. Никто не говорит об унижениях заключенных.

Права человека должны защищаться, система должна быть прозрачной, и это уже есть. Сейчас если что-то происходит в камере, журналисты будут знать это через 5 минут.

Но тут нет баланса. На сегодняшний день, осужденный не должен работать. Почему? Он же должен компенсировать затраты на него и улучшать свой быт.

Осужденным невыгодно работать. Те, кто не работают, не платят за обеспечение, а те, кто работают, из заработанных 2000 гривен получают 200-300 гривен.

То же касается медицинской помощи. Она не должна оказываться сотрудниками пенитенциарной службы. Для этого есть система медицины в стране. У них есть свои схемы, протоколы.

Но об этом речь не идет. Говорят только о продаже СИЗО. Сумма, которая заявлена — 8-11 миллионов. По моим оценкам, постройка нового СИЗО на 2000 человек, обойдется не меньше, чем в 30 миллионов долларов, и это если ничего не украдут. На это придется выделять бюджет.

Татьяна Трощинская: Почему одни и те же люди не могут управлять СИЗО и колониями?

Сергей Старенький: Это разные структуры. В СИЗО находятся люди, которые еще не признаны судом виновными. Они сидят в камерах, ведется следствие. К ним есть требования изоляции.

В колонии люди уже осужденные, они живут в общих помещениях. Они должны работать и получать зарплату, которая будет адекватна сделанному труду. Систему предприятий в колониях тоже нужно организовать иначе. Нужно для них ввести систему упрощенного налогообложения. Основная задача этих предприятий — это трудоустроить человека, дать ему заработок.

Есть огромное количество товаров, которые государство закупает. Эти предприятия могли бы производить это. На примере сельскохозяйственной колонии можно увидеть, что пенитенциарная служба закупает продукты не там, а по тендерам. И эти продукты, как правило, дороже, чем колония могла бы дать. Тендерное законодательство так построено. Колония участвует на уровне со всеми.

Борис Иванов: А как обстоят дела с заключенными на оккупированных территориях?

Сергей Старенький: Ситуация нехорошая. Пенитенциарная служба там брошена. Единственный орган, который что-то делает — это офис омбудсмена. Они договариваются о передачах, они ездят на границу, забирают людей. Многие люди там освобождены по постановлению судов «ЛНР» и «ДНР». Они приезжают сюда, а механизма, как им легализоваться в Украине, нет.

Минюст должен инициировать закон и привести его в соответствие с другими украинскими законами. Этот алгоритм должен быть публичным. Мы, таким образом, плодим полулегальных людей. Они боятся ехать в Украину и пополняют там ряды боевиков.