Так говорит волонтер, журналистка и координатор Медийной инициативы за права человека Ольга Решетилова, комментируя информацию о вероятных расстрелах пленных на Светлодарской дуге.
Анастасия Багалика: Вы написали в своем Фейсбуке, что возобновление расстрелов — это плохой звоночек.
Ольга Решетилова: Многие говорят, что убийство пленных стало возможно из-за того, что боевики узнали, что пленные имели отношение к Правому Сектору. Это, конечно, может быть причиной, но, насколько все мы знаем, никаких серьезных шагов за линией разграничения не делается без согласования с высшим руководством боевиков в Кремле.
И то, что это было сделано настолько показательно — пересылали украинским телеканалам фотографии и видео, свидетельствует о том, что это делается россиянами специально, чтобы нагнетать агрессию, панику и страх, и это у них сегодня даже получилось. Ведь к такому ужасу не всегда можно быть готовым морально.
Михаил Кукин: Я видел немало мнений, что, возможно, это инсценировки, а реальных расстрелов не было, что это тела погибших в боях.
Ольга Решетилова: Да, мы знакомы с такой историей по действиям Гиркина и Безлера, которые инсценировали расстрелы и показывали это, но они и убивали тоже. Поэтому узнать, что там происходит, тяжело.
Быстрые обмены во время активных боевых действий при участии боевых командиров последний раз были в начале 2015 года, и это немного забылось. Почему так не случилось сейчас, это вопрос. Тем более, я знаю, что у нас были тела погибших боевиков, то есть материал для быстрого обмена был.
Меня удивило, что боевики заявляют о том, что пленные были расстреляны. Пленные — это же их обменная валюта, и их не так много осталось
Михаил Кукин: Мы сейчас слышим разные версии от волонтеров, но ничего не слышим от государства. Почему так?
Ольга Решетилова: Потому что обмен пленными — это очень сложный процесс, и он в Украине закрытый. Мы об этом не раз говорили, что общественность должна иметь доступ к информации, хотя бы об обменном фонде с нашей стороны, кого мы предлагаем боевикам в обмен.
С кем мы ни общались, а я пыталась общаться с украинскими представителями трехсторонней группы в Минске, все утверждают, что для боевиков наши пленные — это инструмент для шантажа. Они не собираются их менять, потому что это все, что у них есть для того, чтобы шантажировать украинскую сторону.
Поэтому меня удивило, что они утверждают, что пленные были расстреляны. Пленные — это же их обменная валюта, и их не так много осталось. Меня удивляет, что они так легко расстреляли троих человек. Тем более, у нас к добровольцам в украинском обществе всегда больше сантиментов, и это всегда вызывает больше эмоций. Они могли это использовать как карту переговоров.
Поэтому у меня возникают сомнения, может, быть действительно, они забрали тела с поля боя.
Анастасия Багалика: Я так понимаю, речь идет о видео, которое никто не видел. Утром появилось сообщение, что его разослали журналистам и волонтерам, но пока его никто не видел.
Ольга Решетилова: И тем СМИ, которым него разослали, были замечены во всяких инсинуациях.
Надо знать достоверную информацию, ее пока нет, связь со Светлодарской дугой очень плохая, да и командиры не заинтересованы в том, чтобы сейчас что-то комментировать, и это, наверное, правильно, нужно подождать, пока улягутся все эмоции и разобраться с фактами.