«Громадське радіо»
Ирина Ромалийская: Антон Наумлюк, журналист радио «Свобода», освещает процессы, которые происходят над украинцами в России: Савченко, Сенцов, Кольченко. Антон, какое ваше отношение к этим процессам?
Антон Наумлюк: Эти процессы появились раньше, когда была и информационная, и физическая война. Большая часть этих материалов сфальсифицирована. Например, дело Максима Литвинова, суд по которому только ещё состоится в Ростове-на-Дону. С него сняли часть обвинений, хотя его обвинили в убийстве, изнасиловании десятков женщин, хотя этих людей никогда не было.
Сам Литвинов — это фигура вообще не геройская. И, по всей видимости, когда находился в госпитале, он вообще занимался не привлекательными для Украины вещами Он общался с украинцами, которые уходили в через границу, чтобы скрыться от призыва. И он, по большому счету, указывал на них пальцем, дальше судьба их неизвестна.
Надо понимать, что это не герой-человек. Это человек, который попал под каток. Отмена некоторых обвинений, большей частью вопиющих, на мой взгляд, не заслуга его или того, что пошел на контакт со следствием или спецслужбами России. Следствие, судя по всему, было настолько белыми нитками шито, настолько можно было привести его к скандалу — придумать 40 человек, это даже не укладывается в рамки российского следствия, которое очень некомпетентно сейчас.
Ирина Ромалийская: Вы говорите о всех процессах, что они сфальсифицированы?
Антон Наумлюк: Во всяком случае, те, которые я наблюдал, это Сенцовв-Кольченко — однозначно. Там нет никакого экстремизма, терроризма. Это максимум хулиганка на Черния, который участвовал в поджоге двери, максимум соучастие в хулиганских дейтвиях у Кольченко — он, грубо говоря, стоял на стрёме, когда другие поджигали. Сенцов вообще занимался другими вещами, вывозил семьи военных, обеспечивал военные части, которые были в осадном положении.
Савченко — процесс идёт, но видно по доказательствам, что они полностью лживы. Невозможно доказать, что Плотницкий её отпустил. Мы не слышали допроса опроса его. Мы не знаем, что ему задавали и что он отвечал. По словам адвокатов, он говорил, что её отпустил.
По всей видимости, Плотницкий даже не приехал, когда его ждали, а сидел где-то в соседнем кабинете от зала суда, потому что бумажку с просьбой о том, чтобы процесс был закрытым, передали судье в руки. И судья ходатайство тут же удовлетворил.
Только видно было, как он прошел в сопровождении охраны в зал суда — в сопровождении вооруженной охраны, которая даже официального статуса не имеет?
Ирина Ромалийская: Это охрана так называемой «ЛНР»?
Антон Наумлюк: Да. Он прошел в сопровождении охраны, вышел о туда, и уехал.
Анастасия Багалика: Будут ли новые допросы, защита заявляла, что новые свидетели ожидаются.
Антон Наумлюк: Вообще защита заявляла о том, что есть свидетели, которых желательно было бы допросить — это бойцы батальона «Айдар», либо раненые, которым Савченко оказывала помощь, когда её взяли в плен. Все показания людей есть в материалах, которые защита пытается приобщить к делу.
Но суд от этого очень пытается уйти, чтобы вообще не рассматривать. Потому что, если приобщить, придется приобщать всё. А это и экспертиза звонков Савченко, и экспертиза видео, где она взяьта в плен. А экспертиза говорит о том, что Савченко была взята в плен раньше, чем произошёл обстрел, в котором погибли российские журналисты.
Но это никак не влияет приговор. В России практически все знают, чем закончится любой политический процесс. А все процессы против украинцев — они политические.
Анастасия Багалика: Насколько в России следят за этим процессом, насколько общество ждёт этого приговора?
Антон Наумлюк: Нужно различать экспертную оценку и общественную. Эксперты, конечно, будут следить за процессом, поскольку от этого будут зависеть и взаимоотношения и к соседям, с западным сообществом.
Общественный, на мой взгляд, сейчас минимальный. Чем будет ближе приговор, он будет расти. Но все материалы, которые пишутся с этого процесса, вызывают меньше интереса, чем процесс Сенцова и Кольченко.
Ирина Ромалийская: Я так понимаю, российские центральные каналы стали меньше освещать этот процесс.
Антон Наумлюк: Российское телевидение снимает на этих процессах, которые необходимы для пропагандистских целей. Единственная фраза, которую показали все телеканалы и растиражировали все государственные СМИ — фраза Савченко о том, что она убивала людей. Это была, на мой взгляд, вполне запланированная акция, когда прокурор задаёт ей вопрос: «Вы убивали людей?», — и она как военный человек говорит: «Да убивала, я офицер, что мне ещё было делать на войне?». Вот за тем и приезжали каналы, чтобы показать, что Савченко убивала людей.
Ирина Ромалийская: Коломойский когда-то сказал в конфликте с журналистом украинского бюро радио «Свобода» развалило Советский Союз. Насколько сильно влияние вашего бюро на то, что происходит в России?
Антон Наумлюк: Это вопрос разделения мнений на экспертное и общественное. Общественное — это 86% или сколько поддержки Путина — как бы это ни было ужасно слышать, это реальная поддержка. Просто это люди, которые смотрят телевизор. У нас единственный телеканал «Дождь», который может показать иную точку зрения, но он вещает только в Интернете, работает по подписке. Это полностью элитарное телевидение.
Радио «Свобода» имеет своих слушателей, хотя мы вещаем только в Интернете. Хотя у нас отобраны все волны. К сожалению, наши слушатели — это, как правило, те люди, которые привыкли слушать радио «Свобода» на протяжении нескольких десятков лет.
Для экспертной оценки радио «Свобода» имеет большое значение, особенно в регионах, где вообще может не быть никакой альтернативной точки зрения. Где есть ряд СМИ, которые сотрудничают с правительством. У нас 80% людей, которые сотрудничают с радио «Свобода», работают под псевдонимом, Потому что это может быть опасно. Потому что может прийти активист движения прокремлёвского, и сказать: «Вы американская пропаганда, потому мы вас сейчас будем бить».
Но когда темы из регионов поднимаются до уровня федеральной повестки, а тем более если эта тема выходит на пражский офис и разносится по всей Европе, это сильно влияет на ситуацию. Но оно влияет сверху, не со стороны общества. К сожалению, мы пришли к тому, что общество не сопротивляется пропаганде.