«Громадське радіо»
Ирина Соломко: Верховная Рада приняла изменения в закон о переселенцах. У президента были замечания, он его вернул в парламент. И ночью парламент принял закон со второй попытки. Что нас ждёт?
Оксана Ермишина: В законе предполагалось сделать либерализацию отношения к переселенцам, уменьшить необходимость бумажной волокиты и вообще контроля, а президент внес изменения, которые бы означали ужесточение контроля. Указывалось, что необходимо контролировать не только наше пересечение на оккупированную территорию, но и наши передвижения по Украине, которые могут привести того, кто нас контролирует, к мысли о том, что мы направляемся в сторону оккупированной территории. Поэтому мы были не согласны с этим ветированием, но необходимость такого жесткого контроля вроде бы была убрана. Теперь ждем реакции президента, согласится ли он с этим.
Когда в последний день принятия этого законопроекта администрация президента вернула его с вето, это был, конечно, шок. Вето было такое, что его преодолеть невозможно. Все понимают, что создать орган, который бы контролировал перемещение внутри Украины и на оккупированную территорию миллиона шестисот тысяч переселенцев, невозможно по определению. И это нарушение конституционных прав. У нас свобода перемещения закреплена в Конституции.
Ирина Соломко: Есть дискуссия в обществе о том, сколько в Украине переселенцев. Например, Леся Литвинова, волонтер киевского центра помощи переселенцам, говорит, что переселенцев намного больше, чем официальные 1,6 миллиона человек. Другие считают, что официальные цифры завышены, потому что люди специально регистрировались, чтобы получать выплаты. Где правда?
Оксана Ермишина: Можем ссылаться на данные ООН, по оценкам которой на территории свободной Украины постоянно проживают два миллиона переселенцев. «Пенсионные туристы» здесь вообще не считаются, потому что это те данные, которые ведутся на основе того, кто обращался в учреждения здравоохранения, регистрировался в Минобразования, эти данные есть. Мы точно знаем, например, что в Киеве и Киевской области постоянно проживают 200-250 тысяч переселенцев, а не 150 тысяч, как это официально зарегистрировано. Многие не регистрируются, потому что не видят в этом смысла. Они не видят, что этот статус им даёт, но видят, сколько хлопот он им добавляет.
Ирина Седова: У нас был принят «ночной бюджет», и, насколько я читала, власти планировали сократить расходы на переселенцев. В итоге сократили или нет?
Оксана Ермишина: У нас нет системной программы помощи переселенцам, у нас есть затыкание дыр. Это не помощь переселенцам, например, сумма в 882 гривны компенсации на аренду жилья. Как вы помните, не все этой помощью пользуются.
Помощь переселенцам — это государственная программа по созданию новых рабочих мест, изменение формата взаимодействия с малым и средним бизнесом, возможность дать развитие этому формату. У нас на оккупированной территории было сорок тысяч субъектов предпринимательской деятельности, и эти сорок тысяч до сих пор отрезаны ото всех финансовых институтов. Те люди, которые умеют монетизировать свой интеллект, не имеют возможности взять кредит на развитие своего дела.
Ирина Соломко: Люди, которые работают с переселенцами, делились ощущением, что государство делает всё, чтобы не дать переселенцам «укорениться здесь». Не создаются места для проживания, создания бизнеса. Почему у нас нет этой системы? А вы, возможно, как общественная организация продуцируете эту стратегию?
Оксана Ермишина: Мы международный опыт не используем. Стратегия, как вести себя с переселенцами и решать конфликт, была разработана наблюдателями ООН и выложена на стол премьера ещё в августе 2014 года. До сих пор она там и лежит.
Международная помощь Украине сокращается. Доноры привыкли работать через правительства. Правительство даёт запрос, говорит: «Нам нужно вот это». Доноры, например, на строительство домов для переселенцев не могут дать объем денег, который всю Украину мог бы охватить — не могут дать нам как общественной организации. Они могут дать на два-три дома, на четыре.
Кто у нас занимается программами создания рабочих мест в Украине? Только доноры. У нас есть гранты от ПРООН, мы администрируем их самый крупный грант на создание рабочих мест. Но у государства нет внятной политики в этом отношении. И то, что у нас не работают чиновники, приводит к тому, что мы лишаемся инвестиций, которые могли бы получить.