Спросим об этом у судьи Павла Прохоренко.
Лариса Денисенко: Яка існує специфіка щодо таких судових засідань?
Павел Прохоренко: Главное помнить, что перед вами находится ребенок, который обвиняется в совершении какого-то уголовного преступления. И, наверное, в первую очередь, нужно руководствоваться интересами ребенка, а не смотреть на него, как на правонарушителя.
У нас долгое время была обвинительная система, и только в последнее время начали говорить о международных принципах.
Я представляю небольшой районный центр, и у меня небольшой суд, поэтому в большинстве своем у меня сельские жители. Поэтому, когда я смотрю на этих детей, то понимаю: где конвенция, где международные стандарты, а где этот ребенок из сельской местности. Я долго над этим думал, и сделал вывод, что эти международные стандарты начинаются в таком маленьком районном суде.
Когда мы говорим о реформировании, о специфике производства в отношении детей, я себе всегда представляю, как эти реформы я смогу внедрить на местном уровне, смогу ли я реализовать все те принципы, которые закреплены в международных документах, у себя в районном суде.
Позитивным на сегодняшний день с принятием нового УПК является то, что более или менее определили специализацию судей. И сегодня уже специально отбираются судьи, которые специализируются на ведении судопроизводств в отношении детей.
В первую очередь, нужно руководствоваться интересами ребенка, а не смотреть на него, как на правонарушителя
Лариса Денисенко: Наскільки підлітки усвідомлюють, що відбувається під час судового засідання?
Павел Прохоренко: Я приведу пример из своей жизни. У меня несколько друзей были привлечены к административной ответственности за правонарушения, будучи школьниками. Потом, будучи в военкомате, их спрашивали, судимы они или нет, и они боялись говорить, что судимость была. То есть человек понимал, что он был в суде, у него есть судимость. И это отпечаток.
По поводу уголовных дел, действительно, не всегда ребенок понимает. Я всегда задумываюсь после судебных заседаний над своими действиями — правильно ли я себя вел, правильные ли вопросы задавал. Иногда для ребенка это какая-то игра, и он выходит и гордится этим, что он имел судимость. Есть те, кто действительно серьезно осознает, что произошло. Тут все индивидуально. И я постоянно думаю, как правильно себя вести. Если передо мной ребенок, стоит ли быть в мантии или быть без нее, чтобы он себя чувствовал по —другому.
Отдельная тема — как опрашивать ребенка, особенно, если он является жертвой преступления, потерпевшим. У меня есть идея: комната со стеклом, где педагог или психолог ведет беседу с таким ребенком, а за стеклом наблюдают участники процесса, и уже на основании его беседы анализируют его проблемы. Мне нравится такой подход, я надеюсь со временем это все получится в нашей стране.
Здесь важно, чтобы ребенок не ощущал себе преступником, чтобы не было решеток, этих строгих «встать, суд идет!», ощущение какой-то карательной обстановки. То есть правосудие должно быть комфортным для ребенка, и ставить целью не наказание, а воспитание и интересы ребенка. Это самое ключевое.
Международные стандарты начинаются в маленьком районном суде
Лариса Денисенко: Дитина загалом усвідомлює питання, які ставить перед нею суд, прокурор чи адвокат? І чи завжди дитина розуміє вирок?
Павел Прохоренко: Ребенок действительно не всегда может воспринимать приговор. Но не всегда и взрослый понимает. Мы знаем, как у нас на практике происходит оглашение приговора — это быстрый темп, и не всегда взрослый разбирает.
Да, ребенок понимает, что он несет наказание, но это тоже всегда выглядит индивидуально в силу развития ребенка. Во-первых, наличие тяжелой юридической терминологии для ребенка воспринимается тяжело. Для этого нужно участие других субъектов, которые могут поддержать ребенка, разъяснить. Это тот же адвокат, то же психолог или педагог.
Лариса Денисенко: Ми не раз говорили про різні програми, які б виводили дитину з площини кримінальної відповідальності з впровадженням різноманітних механізмів виховання дитини громадою. Чи взагалі зараз ситуація така, що дозволяє суддям поблажливіше ставитися до дитини з урахуванням її віку та того, що каральні інструменти не виправляють дитину?
Павел Прохоренко: Этот аспект еще требует совершенствования. Наше уголовное законодательство с некими постсоветскими взглядами подлежит серьезному реформированию. Очень важно — ограничить ребенка от суда, но на сегодня это не слишком урегулировано законодательством. Я сторонник того, чтобы максимально вывести ребенка из суда, не допускать его в суд путем медиации и других инструментов. Только, к сожалению, законодательной базы у на нет в вопросах медиации. Есть лишь определенные аспекты, и исходя из того, что есть, судьи уже стараются примирить стороны. Мы садимся перед заседанием, и я говорю, что сейчас мы будем внедрять европейские стандарты правосудия, и мы начинаем общаться со сторонами, проводя работу по их примирению.
Полную версию разговора можно прослушать в приложенном звуковом файле.