Громадське радіо
Есть оккупация, но нет войны. Философ Сергей Дацюк написал колонку о том, почему закон о так называемой реинтеграции Донбасса не называет вещи своими именами
Верховная Рада сегодня во втором чтении и в целом приняла закон «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета на временно оккупированных территориях в Донецкой и Луганской областях», или как его все называют закон о реинтеграции Донбасса.
В своей колонке «Чого ми боїмося?» наш гость Сергей Дацюк на сайте Украинской правды выразил мнение по поводу того, что этот закон вовсе не про интеграцию и так и не называет войну войной.
Григорий Пырлик: Давайте начнем с названия. То, как называется законопроект, не является ли определенным забалтыванием?
Сергей Дацюк: В названии предлагали также упомянуть Крым, к сожалению, оппозиционным депутатам это отстоять так и не удалось.
Что касается реинтеграции, то ее, конечно, можно увидеть, закон в целом даже без Крыма в названии в принципе позволяет делать интеграцию, но только если эти инструменты будут использованы внутри активной политики по интеграции, а если не будет неких активных действий, то закон будет направлен на другое.
В этом смысле само название скрывает отнюдь не цель, а оболочку, потому целей туда было заложено несколько, и лишь часть из них достигнута.
Григорий Пырлик: Какие, по вашему мнению, цели были достигнуты, а какие – нет?
Сергей Дацюк: Первое: Россия – агрессор, и в связи с этим надо было отменить договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве.
Можно было бы в законе дать хоть какую-то схему, какой будет реинтеграция по сути
Григорий Пырлик: Интересно, что на прошлой неделе Россия предложила этот договор частично денонсировать.
Сергей Дацюк: Верно, но это пока не поставлено в повестку дня.
Итак, России признана агрессором, но предложение по денонсации договора не прошло.
Второй момент – территории Крыма и Донецка оккупированы, но при этом непонятно, кто оккупант. В законе лишь в одном месте упоминается, что Россия – и агрессор, и оккупант.
Войны – нет. В этом смысле закон не решил эту проблему. Согласно закону, есть АТО.
Вводятся элементы военного положения, но само военное положение не объявляется, не вменяется в необходимость объявить президенту, не определяется, в каких условиях оно будет введено. Потому что те условия, которые есть, можно игнорировать. Сейчас военные действия ведутся? Каждый день. Это достаточная причина для объявления военного положения? С моей точки зрения достаточная, для президента – нет. Все вещи, которые определены, можно обходить. Хотя с юридической точки зрения кажется, что даны четкие определения, на самом деле, их можно трактовать по-разному.
Говорили, что АТО не будет называться АТО, но это осталось, проблема не решена.
Минские договоренности будут действовать и дальше, но четкой стратегии по этому поводу в законе нет.
Особенности самоуправления. Никак закон не говорит о том, что это будет в будущем: мы будем иметь автономию, мы будем вести курс на федерацию страны? Стратегия по отношению к реинтеграции не определена. Можно было бы думать, что если закон называется о реинтеграции, то как минимум какая-то схема реинтеграции должна быть прописана. Например, что в ближайшем будущем эта территория получит автономию или Украина станет федеральным государством, или автономия, но Украина остается унитарным государством. Но не нашлось ни понимания, ни поддержки в этом плане. Можно было бы в законе дать хоть какую-то схему, какой будет реинтеграция по сути.
Что такое перемещение товаров, которое управляется в ручном режиме, что предполагает закон? Это – старый, добрый «контрабас»
Григорий Пырлик: Народный депутат Мустафа Найем отметил, что этот закон ужесточает прядок использования силовиков, и силовиков теперь можно гораздо более активно задействовать, в том числе, чтобы приглушать какое-то недовольство.
Сергей Дацюк: Ничтожное представление, хотя я уважаю Мустафу Найема. А до принятия этого закона мы использовали военных?
Григорий Пырлик: Использовали.
Сергей Дацюк: Разве до принятия этого закона что-то нас сдерживало, чтобы их использовать? Что-то нас сдерживало под Иловайском, что-то нас сдерживало под Дебальцево? Сейчас есть закон, и что – мы получаем какие-то новые возможности? Что мы такого получим, чего раньше не могли? Сможем стрелять по этой территории? Мы и сейчас стреляем. Сможем отвоевать? Так это и сейчас зависит от политической воли президента. Это можно было сделать без любого закона. Агрессии оккупанта достаточно для ведения боевых действий против него. Поэтому я считаю, что ничего нового в этом плане закон не добавляет.
Григорий Пырлик: В вашем блоге вы подробно расписываете две стратегии, которые есть. Расскажите подробнее.
Сергей Дацюк: Одни из последних положений предполагают, что перемещением товаров через линию разграничения будет управлять вроде, как и президент, но вроде как единый штаб, а вроде как по согласованию со всеми лицами.
Григорий Пырлик: То есть появляется механизм, чтобы прекратить блокаду?
Сергей Дацюк: Нет, здесь хитрость в чем – торговли как таковой не будет, на официальном уровне мы с временно оккупированными территориями Донецкой и Луганской областей – ВОТДЛО (теперь так правильно называть) не сможем вести полномасштабную торговлю. Но что такое перемещение товаров, которое управляется в ручном режиме, что предполагает закон? Это – старый, добрый «контрабас». Закон говорит: контрабанда будет происходить в ручном режиме по решению людей близких к президенту, и заносить надо понятно кому. Вот что дает закон. То есть полномасштабной торговли, которая была бы гарантирована государством, не будет, но будет контрабанда, которая будет называться «перемещением товаров через линию разграничения».
Полномасштабной торговли, которая была бы гарантирована государством, не будет, но будет контрабанда, которая будет называться «перемещением товаров через линию разграничения».
Григорий Пырлик: Для избранных?
Сергей Дацюк: Да, для избранных, не для всех. И понятна структура, которая этим управляет и понятно, кому пойдут эти потоки.
Григорий Пырлик: Вы эту стратегию называете олигархической?
Сергей Дацюк: Да, но она не только в этом. Прежде всего олигархическая стратегия в том, что олигархам не нужна война, им не нужно отвоевание территорий военным образом, им важно сторговаться таким образом, чтобы их активы сохранились. А сохранение активов предполагает минимальное военное вмешательство. Поэтому все усилия направлены на замораживание конфликта, на принятие закона, который по существу, который никак не описывает ситуацию. Все это выгодно олигархам, потому что это предполагает вокруг этого неопределенного пространства построить бизнес.
Григорий Пырлик: Какое ваше объяснение тому, почему на официальном уровне боятся употреблять слово «война»?
Сергей Дацюк: Потому что война предполагает разрушение бизнеса.
Григорий Пырлик: Есть мнение, что если мы употребим слово «война», это спровоцирует Россию, и она развяжет широкомасштабную войну?
Сергей Дацюк: Почему? На оккупированной территории уже идет война. Мы вводим военное положение на оккупированной территории. Как это меняет ситуацию в Украине? Никак. Это не значит, что мы немедленно начнем вторгаться, просто у нас появится такая возможность. Отсутствие такого определения как-то мешало России забрать Крым, забрать части областей Донбасса? Не мешало. России мешают совсем другие вещи? Уж точно не объявления Украиной военного положения. Так она и испугалась.
Коль мы являемся гражданами Украины и закон определил эти образования как ВОТДЛО, стало быть, мы так и должны их называть
Григорий Пырлик: И еще одна стратегия – националистическая субстратегия. Что это?
Сергей Дацюк: Тут ничего личного. Националисты проявили, что им важнее всего – это украинизация, причем радикальная. И в этом смысле нельзя сказать, что западные области были такие уж активные в том, чтобы повоевать на этой территории. Националистическая стратегия больше зависит от регионалистики, она больше зависит от того, радикал человек или нет. И в этом смысле довольно большое количество людей-радикалов и среди русскоязычных. Оказалось, что украинскость никак не связана с радикализмом. Потому что, когда люди туда приезжают, они видят, что таких желающих пополам.
Григорий Пырлик: Народный депутат Иван Винник предложил прекратить употреблять термин «ДНР» и «ЛНР». Действительно ли это важно и об этом ли сейчас надо говорить?
Сергей Дацюк: С точки зрения закона эта важно. Коль мы являемся гражданами Украины и закон определил эти образования как ВОТДЛО, стало быть, мы так и должны их называть. Но с этим термином «временно оккупированные территории» не все в порядке. Начнем с того, что это не общепринятая в мире аббревиатура. В мире есть либо «оккупированные территории», либо «эффективно контролируемые территории». А временно оккупированные – это пропагандистская вещь. Что такое временное? Если временно, то вы в законе должны были указать срок. А то термин «временно оккупированные» есть, а с какого времени по какое – нет. Поэтому понятие «временное» ничтожно. Оно вроде есть, а содержания никакого за ним нет. И представьте себе, что проходит время, территории не освобождаются, и над ними висит это проклятье временной оккупации. Это очень плохой термин с точки зрения судьбы этих территорий, с точки зрения реинтеграции. Потому что оккупированные территории – это качество, от которого нужно избавиться. А временно оккупированные – это нечто подвисшее, что превращается в постоянное, и ты понимаешь, что это временно оккупированное может тянуться и тянуться бесконечно.
Полную версию разговора можно прослушат в прикрепленном звуковом файле.