«Громадське радіо»
З 32-х державних вугільних підприємств Міненерго планує 8 залишити у своїй власності, 14 — приватизувати, а 11 — ліквідувати.
Про що йдеться, і що робити трудовому ресурсу, запитаємо в спеціальної кореспондентки РБК-України Марії Цатурян.
Євгенія Гончарук: Як будуть обирати шахти, що будуть закрити, ніхто не пояснює. Що відбувається?
Марія Цатурян: У Министерства есть прошлогодняя программа, в которой обрисованы те цифры, которые вы назвали. Игорь Насалик, нынешний министр энергетики называет немного другие цифры и говорит о закрытии 11-13 шахт, о продаже 17-ти, а 6-7 перспективных шахт хотят оставить в государственной собственности.
На сегодняшний день Министерство, наверное, боится озвучить те шахты, которые будут закрыты. И связано это с тем, что они сейчас не сделали ничего, чтобы произошла адаптация и ресоциализация шахтеров.
Хотя понимание того, что нужно делать, есть. Потому что привлечены были британские организации, правительство Британии давало грант, который проносили Минэнерго. Сейчас разработкой этой проблемы занимается Центр мониторинга рынка труда, и они четко знают, что можно сделать с шахтерами, которые потеряют работу.
Ірина Сампан: И чем же?
Марія Цатурян: Например, перевод на другие шахты или увольнение пенсионеров.
Поясню: в стране 55 государственных шахт, львиная доля их — на оккупированных территориях Донбасса, 35 шахт остались на подконтрольной Украине территории. Из них собираются закрыть 32 шахты.
В Украине собираются закрыть 32 государственные шахты.
Если это произойдет, работу могут потерять около 10 000 шахтеров. Из них 3000 — это пенсионеры, которым пора уйти на пенсию и дать дорогу молодым сотрудникам.
Для остальных должна быть предусмотрена переквалификация на другие профессии или перевод на другие шахты и частные шахты компании «ДТЭК», которые производят огромную долю угля.
Британия этот путь уже прошла, и Маргарет Тэтчер эту жесткую политику в свое время провела успешно.
Мы все помним, что Тэтчер была непреклонна, закрывались массово шахты, ликвидировались профсоюзы и т. д. Но мы не говорим о том, что перед тем, как это сделать, были разработаны программы по адаптации, она предоставляла серьезную финансовую помощь, давала возможность осваивать другие профессии. Самое главное, что это было сделано до того, как были закрыты шахты.
Спешу все же успокоить людей, что пока у нас все это только проекты. О закрытии шахт говорят давно, и за 25 лет Украина закрыла не одну шахту, а больше 130. Но учитывая, что в стране нет денег не только на финансирование шахт, но и на их закрытие тоже, то не факт, что это произойдет в ближайшее время.
Ірина Сампан: В цій концепції пропонується 3 варіанти: лишити все, як є, лишити шахти на державне забезпечення чи приватизувати шахти. Я підозрюю, що третій варіант більш оптимальний. А ви як вважаєте?
Марія Цатурян: У государства нет денег, чтобы содержать шахты. В стране производят 40 млн тонн угля, а государственные шахты, которые остались на подконтрольной территории, — 8 млн тонн угля, остальное производят шахты компании «ДТЭК».
У государственных шахт нет сбыта, мы мало производим, соответственно, себестоимость продукции растет, там старое оборудование, они высокометанные, людям нужно платить зарплату и т. д. Все это ложится мертвым грузом на себестоимость.
Получается, что государство должно выплачивать миллионные дотации, чтобы компенсировать разницу между себестоимостью угля и стоимостью его реабилитации. Денег в бюджете на это нет.
Поэтому тянуть на себе убыточные шахты, которые уже выработали свои запасы и заэксплуатированы до нельзя, не рационально.
Поэтому в данном случае имеет смысл пойти по пути, которым хотят идти чиновники: выбрать самые перспективные шахты, дать возможность их развивать, а остальные закрыть или создать на их базе что-то другое.
Кстати, интересный факт: Центр мониторинга рынка труда провел опрос, в котором выяснили, что 35% украинских шахтеров готовы переквалифицироваться, и только 22% хотят остаться в отрасли.
Они понимают, что это небезопасная работа и государство не может обеспечить нормальные условия. Но у шахтеров особый менталитет, они привыкли совершать подвиг, поэтому, конечно, не пойдут работать, например, на швейную фабрику. Шахтеру нужно предложить адекватные его менталитету и труду условия работы.
В реструктуризации шахт нет ничего страшного, если исключить коррупцию.
Євгенія Гончарук: Так, говорять, що немає коштів навіть на закриття, а не те, що на компенсацію.
Марія Цатурян: Сколько стоит закрытие шахт? По предварительным данным — 2,6 млрд гривен. Это деньги, которые пойдут на все технологические работы, а не на компенсацию. А если мы говорим о закрытии, как о ликвидации, то по закону Украину, все должно вернуться в первозданный географический и экологический вид.
Хватит ли на это 2,6 млрд? Я не уверена.
На переквалификацию и программы адаптации нужно не так уж и много — 250 млн грн. Нам готовы помогать и частные фонды, и британское посольство.
Но у нас происходит так: британское правительство выделило грант Минэнерго на то, чтобы создать эти программы по адаптации, а сейчас пишут письма, что мы вам дали деньги, а вы даже не хотите с ним встретится. Министерство молчит. Но встречи не зовут грантодателя, с профсоюзами не хотят встречаться, что делает министерство, — непонятно. Они повесили на сайте концепцию программы к обсуждению, но она очень размыта, все цифры, которые в ней приводятся, известны с прошлого года.
Євгенія Гончарук: Яка реакція профспілок щодо пропозиції Міненерго по реструктуризації?
Марія Цатурян: Они хотят услышать конкретику, о каких именно шахтах идет речь. И хотят четких гарантий того, что шахтеров не выкинут на улицу. Им важно, какие компенсации они получат, можно ли доверять этим компенсациям. Ведь даже зарплату не платят.
Ірина Сампан: Чи є кому купувати шахти, якщо ми вирішимо їх продавати?
Марія Цатурян: Заинтересованность у инвесторов есть, но шахты находятся в ужасном состоянии. То есть инвестор понимает, что при покупке шахты ему придется много в нее вложить. Какой рынок сбыта — непонятно. Плюс есть проблемы с оформленной документацией на землю, на которых расположены шахты. Никто из нормальных бизнесменов не пойдет работать туда, где есть проблемы с документами и коррупцией.
Поэтому говорить, что завтра шахты раскупят как пирожки, не следует.
С другой стороны, не хотелось бы, чтобы наше государство распродало эти шахты за бесценок, с молотка, действительно, как пирожки, а не как серьезные предприятия.