Громадське радіо
Що це за місто, Тель-Авів?
Зеєв Волков: Я однажды для себя выдал такую мысль: я сказал, что Тель-Авив вечно молодой. Тель-Авив – это город, которому чуть больше ста лет. Это его плюс. Поэтому Тель-Авив может быть любым, и в этом его тоже плюс.
Ірина Славінська: Але сто років – це і дуже солідний вік, насправді.
Зеєв Волков: Вот в Киеве – 1300 лет с чем-то. Я родился в Одессе – двести. Но говорить про Тель-Авив…
Это город-утопия, и в этом его уникальность Тель-Авива. Представьте себе, что есть город, который создавался, как настоящий первый еврейский город. Например, Иерусалим, если мы говорим о нем, это величайший город, и он связан, конечно, для нас, в нашем большом мифе, с историей евреев. Это город ессеев, если мы читаем Библию, которых захватывает царь Давид и строит там его сын Соломон храм. А если мы говорим о разных городах, то это все города, куда евреи заходили.
А тут представьте себе, что только в 20 веке появляется город, который, можно назвать первым еврейским городом.
Если мы говорим о нерелигиозной культуре, то Тель-Авив – это флагман Израиля.
Ірина Славінська: Що це означає? Ви говорите, що це місто-утопія. Кожна утопія має свій набір характеристик. І місто-утопія, воно ніби їх ілюструє, якимось особливостями своєї структури. Можливо, набережними, морем, тим, як вулиці розташовані.
Зеєв Волков: Давайте с самого начала. Представим себе, что вообще евреи как нация родились в 19 веке. Вообще слово «нация» родилось в 19 веке. Поэтому слово «еврей», если брать его в современном смысле, рождается в 19 веке. И у нас появляется человек в еврейском народе, которого зовут Зеэв Биньямин или Теодор Герцль, и он наш Мартин Лютер Кинг. Он говорит: «I have a dream». Он нам говорит, что пора вам ехать в Палестину и строить ваше государство. И он пишет две книги. Вторая его книга называется «Старая новая земля» и она написана в 1902 году. Перевести это на иврит можно, но перевели ужасно в первый раз. И появляется человек, который говорит: «Я знаю классный перевод: Тель-Авив». «Тель» – это городище, некий древний холм. А «Авив» – это весна. Весна пришла на древний холм: Тель-Авив. И город, который рождается в 1909 году, берет название книги, которая вышла за 7 лет до этого.
Развитие Тель-Авива обусловлено приездом евреев в Израиль из разных стран.
Ірина Славінська: Отже, Тель-Авів – це назва-метафора. І ми повертаємось до розмови про утопію.
Зеєв Волков: Во-первых, мы получили город, который – уникальная вещь – мононациональный. Это редкая штука. Сегодня бы посчитали, что это фашизм, потому что мы знаем последнюю серию, мы знаем Гитлера, знаем все, что было. А в 1909 году люди этого не знают, потому считают, что каждая нация должна жить отдельно.
Это мононациональный город, уникальная штука, и для него придумывается целая архитектура. Даже не архитектура, а отдельное понимание. Приезжает в 1920-е годы Геддес, один из величайших людей, которые занимаются урбанистикой, и создает идею города. И потому перед вами сегодня такой, полность постмодернистский город. А нем три центра – культурный, торговый, технологический. Это город, который задумывался как город. Вообще, если мы думаем о Государстве Израиль – его уникальность в том, что это государство 20 века, которое было сделано людьми совершенно поступательно, которые думали «Как будем делать государство». Это страна, сделанная людьми. Это очень интересно.
Ірина Славінська: Які речі про Ізраїль як про молоду країну і про цей проект утопічний і його реалізацію на практиці, може нам розповісти погляд на архітектуру і структуру Тель-Авіва? Ви вже сказали, що це проект постмодерністський. Давайте трохи його опишемо. Це що? Це великі довгі проспекти широкі? Це фантастична набережна, де можна гуляти?
Зеєв Волков: И то, и другое – нет. Нужно по-другому смотреть.
Набережная – нет, набережную забудьте. Она шикарная, вы по ней будете гулять, если вы гуляете в Тель-Авиве. Но в изначально в городе ее нет, потому что в 1920-е годы господин Геддес ее не вписал, он не задумывался о том, как море сочетается с городом, с его идеей, с идеей сионизма. Но сегодня набережная есть, она шикарная, там все очень хорошо.
Ірина Славінська: А коли вона з’явилася?
Зеєв Волков: Есть два города, которые я люблю, это города-зеркала: Одесса и Тель-Авив. Если вы будете гулять по Одессе, вы поймете, что моря из города не видно вообще. Так же и Тель-Авив: он ближе чуть к морю, но все равно, сама архитектура не заигрывает с морем вообще. После Первой мировой войны, когда евреи возвращались сюда, мы видим, что огромное количество людей приходит на море, и даже приходит шутка, что если раньше еврей мечтал о месте в будущем мире, то теперь еврей мечтает о месте на море Тель-Авива. Т
С морем давайте разберемся: люди ходят на море, там целая культура моря. Опять же, если вы будете сегодня у моря, вы увидите, что набережная мертвая. Ну, не совсем мертвая – много людей, и все нормально. Но замечается, что она умирала, потому что в 1960-70-е годы весь мусор из канализации полился в воду… Город не был рассчитан, что в него поедет столько человек. Геддес рассчитал план на 30.000 человек, а у нас сегодня полмиллиона, и мы растем, у нас есть города-спутники.
Ірина Славінська: Але якщо не море у цьому проекті міста, тоді що?
Зеєв Волков: В Иерусалиме недавно прошла шикарная выставка всяческих вещей, связанных с 1930-ми годами. Там есть «Монополия», и в ней есть дешевые фирмы, есть дороже фирмы, также есть более и менее дорогие города. Самый дорогой город в «Монополии» 1920 года – это Тель-Авив. Это город-утопия, туда едут евреи в 20 веке. Если мы смотрим на общую историю 20 века, мы увидим, что акцент в истории глобального сионизма ставится на кибуцы и на антипод – город буржуа Тель-Авив. Рядом существует Иерусалим, там все есть, там все хорошо, там все о Боге.
Тель-Авив – это город, который сделан людьми для людей. Он создает то, что называется еврейской культурой.
Тель-Авив – экзистенциальный город. Это город не о Боге, а о человеке. Это город, который сделан людьми для людей, он создает то, что называется еврейской культурой. Дело в тому, что в 20 веке появляется мысль, что у евреев есть своя культура, и она может буть нерелигиозной. И вот когда в Тель-Авив приезжает театр Габима, когда туда приезжает Хаим-Нахман Бялик, мы получаем город еврейской культуры. И до сегодняшнего дня, если мы говорим о нерелигиозной культуре, то Тель-Авив – это флагман Израиля. Любят ли нас за это?
Ірина Славінська: «Нас» – мешканців Тель-Авива?
Зеєв Волков: Да. Мы как нью-йоркеры, которые понимают, что есть Америка, а есть Нью-Йорк. Так же есть Тель-Авив, а есть Израиль. Это все шутки, но есть в этом доля правды, есть доля неправды, но… Так это выглядит.
Ірина Славінська: Якщо описати короткий портрет ось цього нью-йоркера, вірніше, мешканця Тель-Авіва – це хто? Хіпстер, студент, митець, богема?
Зеєв Волков: Это либеральный человек, это человек, который любит свою свободу, любит свободу других. Именно поэтому мы сегодня можем говорить о прайдах, которые проходят в Тель-Авиве и собирают 200 000 человек. И я горжусь тем, что это есть у нас в городе. Мы можем говорить о лекциях, которые лучшие физики, лучшие экономисты проводят в барах.
Это молодой город. Если сегодня молоды хипстеры, то это будет город хипстеров. Завтра хипстеры постареют, будет еще кто-то – и это будет их город. Это город молодых людей, в этом его большой плюс.
Ірина Славінська: Ми могли би зараз зробити якийсь такий короткий огляд головних місць і головних вузлів цієї культури. Що її творить: це театр? Це література? Це хто і що?
Зеєв Волков: Есть вектор развития города. И так, как городу 100 лет, мы явно видим его развитие. Она идет с юга на север, от Яффо. Кстати, интересная штука: думали, что город будет развиваться на восток. Восток – это Иерусалим, конечно. Но, конечно, человек предполагает, а Бог располагает… И город начал развиваться исторически на север, потому что море… Интересно, что Одесса точно также: думали, что она будет развиваться в континент, за солью, а начала развиваться по морю. То же самое с Тель-Авивом произошло.
Нужно еще понимать, что развитие Тель-Авива обусловлено приездом евреев в Израиль из разных стран. Если вначале его создают евреи из, Украины, т.е. черты оседлости, из стран, которые находятся на территории бывшего Советского Союза, то потом сюда приезжают поляки, евреи из Польши – и меняется город. Появляются красивые эклектичные дома. А в 1930-е годы туда въезжают евреи из Германии.
Мы можем просто посмотреть на это как на торт: он вот как слоями, слоями движется на север, потом доходит до самого севера, когда появляется Государство Израиль. И на севере появляется район Рамат Авив. Это Рублевка, Печерск Киева.
Ірина Славінська: Липки. Це дуже розкішний район.
Зеєв Волков: Да, но Липки – он исторически сложился, а этот в конце. Появляется в конце.
Ірина Славінська: Тобто, хтось просто вирішив, що тут буде розкішний район.
Зеєв Волков: Решили, что тут будет хорошо – все. И они создают автономный район. Когда Тель-Авив сметут с лица земли, этот район даже не заметит: он автономен, и возле него уже строится университет. Туда хотят перенести центр, они копают возле этой реки Яркон, копают, и вдруг находят остатки старых домой, и вдруг понимают, или пишут, или придумывают, что это – еврейские дома времен 8 века до н.э. И выходит интересная вещь – мы не колониалисты, не захватчики, а возвращаемся к себе.
То есть, мы строили город в песках, весь город был пляж. Но если ты копнешь этот пляж, то перед тобой откроются старые еврейские поселения. Эта идея немножко романтичная.
Если мы говорим, что дальше, то все строится на север, а в конце 1970 годов происходит интересная штука. Новый мэр города говорит: «Возвращаемся, ребята». И мы снова начинаем строить на юг, который был заброшен, и начинается… И это очень хорошо сегодня работает. Среди винтажа, который мы так любим, ностальгия, которую мы так любим, она сегодня у нас на юге в чистом виде, мы получаем ее на юге.
Ірина Славінська: Що таке тель-авівська ностальгія?
Зеєв Волков: У вас есть город, которому сто лет, у вас есть вещи от моды первичной, которая была в 1948 году, есть первые домишки, где сегодня галереи, там сегодня круто. И еще в Тель-Авиве происходит джентрификация. В тот момент, когда у вас есть старые районы, туда запускают художников. Вы туда запускаете художников, они там живут, строят район, создают некую атмосферу, в эту атмосферу заезжает богема, через какое-то время появляется богемный флер у района, и через какое-то время туда заезжает уже гламур, и все поднимается в цене. Тель-Авив развивается вот такими секторами. Поэтому джентрификация – это то, что создает сегодняшний вид Тель-Авива и сегодняшнюю его атмосферу.
Ірина Славінська: Якщо продовжити говорити про сліди і про зміни кварталів і те, як в динаміці місто розвивається, ви вже згадали про внесок тих євреїв, які жили в межах зони осідлості Російської імперії, зокрема, країн колишнього Радянського Союзу. Чи в місті Тель-Авів помітний вплив євреїв з України, Білорусі, Литви?
Зеєв Волков: У тех, кто выезжает, отношение к своей культуре, которую они вывозят, довольно специфическое, и в Тель-Авиве это классно видно. В Тель-Авиве до 1959 года у нас развивается культура людей, которые приезжают из стран бывшего Советского Союза. Там нет Советского Союза, потому что все выехали до 1917 года. А потом, с 1959 года начинается американизация Тель-Авива. Вообще американизация Тель-Авива – это важный вектор государства. Тут и создание первого небоскреба, и вообще четко видно, где мы закончили есть фаршированную рыбу и начали есть бургер, где мы закончили пить водку и начали пить виски. То есть, мы четко видим, что город полностью меняется.
Ірина Славінська: Але чи можна сліди інших міст в Тель-Авіві побачити на рівні забудови? Можливо, будинків, можливо, декору?
Зеєв Волков: Конечно.
Ірина Славінська: Як, де? Чи є маленька Одеса, маленький Київ? Маленька Варшава?
Зеєв Волков: Маленькая Варшава есть. Смотрите: у нас главный архитектор города 1920 годов, Юда Магедович, человек, который проучился в Одессе и построил в Тель-Авиве более 400 домов. Он просто кальку из Одессы наделал, но только в Одессе есть дворы, а у нас дворов нет. Есть пару зданий, которые строили львовские архитекторы – и это Львов. Но это нужно искать четко.
Потом привозится та постройка, которую мы называем Баухаус – это не очень Баухаус, конечно, это интернациональная архитектура. Таких домов в Тель-Авиве больше, чем 3000 – это прикольно, это уже совершенно другой город.
Зато смотрите, у нас есть сегодня за 100 лет уже 4 архитектурных направления: эклектика, то, что мы называем баухаус, то, что называется брутализм, а также современная архитектура. И они все стоят рядом друг с другом, поэтому, если вы хотите посмотреть на архитектуру 20 века, 21 века и переходы между ними, то вам в Тель-Авив.