В черговому випуску програми «Звільніть наших рідних» поговоримо про мешканку Горлівки Марину Чуйкову, яку у 2018 році ув’язнили представники «ДНР», звинуватили у шпигунстві та засудили на 11 років позбавлення волі.
В нашій студії син Марини Чуйкової – Артур, який є заступником директора Східної правозахисної групи.
Програму ведуть сестра Олега Сенцова Наталія Каплан та брат Євгена Панова Ігор Котелянець.
Ігор Котелянець: Артуре, розкажіть трохи про вашу історію, вона з вами трапилася у 2018 році, так?
Артур Чуйков: История началась в 2018 году, в начале марта. Мы узнали об этом не напрямую, нет от «ДНР» или «МГБ», а от соседки, которая непосредственно находилась рядом во время задержания мамы, во время обыска у нас в квартире в Горловке.
Ігор Котелянець: Тоді ви жили там?
Артур Чуйков: Нет, к тому времени я уже переехал в Харьков учиться. Уже на третий день мы не могли дозвониться маме, начали бить тревогу, начали вызванивать родственников, соседей, и соседка нам сказала, что мама не сможет выйти с нами на связь, потому что ее задержали.
Наталя Каплан: А ви зв’язувалися з представниками «ДНР»?
Артур Чуйков: Мы связывались абсолютно со всеми – и с государственными, и не с государственными структурами, и с международными организациями, и с «ДНР», и с Дарьей Морозовой. Там нас слушать не хотят, они воспринимают нас, как врагов. Единственный ответ – обращайтесь в государственные структуры Украины, где вам помогут. Все только через обмен, а мы никого освобождать не будем.
Первые месяцы нам вообще не говорили, где мама, хоть мы подавали запросы и в «милицию», и в «МГБ». Все обращения заканчивались тем, что у «нас такой нет и мы такую не задерживали». Через несколько месяцев отпустили маминого водителя, и он рассказал, где они находились, что маму перевели на СИЗО.
Там, в СИЗО, она находилась больше года. Мы имели возможность передавать передачи, но это колоссальные затраты и колоссальная работа. Ведь физически мы там находится не можем, поэтому приходилось собирать передачи здесь, передавать через «границу», от «границы» – перевозчики и так далее.
Ігор Котелянець: Я так розумію, що мама весь цей час під час окупації жила там в Горлівці. Чим вона займалася? Чому нею зацікавилися?
Артур Чуйков: Мама находилась то в Харькове, то у моих крестных в Бахмуте, она квартиру снимала в Бахмуте и работала в Харькове. Но она постоянно ездила на оккупированную территорию, потому что там жила ее мама, наша бабушка, которая болела и раком, и сахарным диабетом. Недавно мы ее похоронили.
Сейчас мама находится в колонии города Снежного. Единственно, что ей позволили – это недавно позвонить на три минуты. Она позвонила моему отцу, спросила – правда ли, что бабушка умерла? Он рассказал просто подробности, это заняло три минуты и связь оборвалась.
Наталя Каплан: Чи вдається вести переписку?
Артур Чуйков: Никакой переписки. Она может позвонить один раз в неделю на 10 минут на один номер. Это у них урегулировано «законодательно». За эти 10 минут невозможно рассказать все, невозможно поделиться новостями, так как ты разговариваешь на громкой связи, рядом с ней находится сотрудник. Можно поговорить только о здоровье и о новостях, которые происходят у нас в личной жизни.
Ігор Котелянець: Що вони від неї хочуть? Чому вони до неї прийшли?
Артур Чуйков: Я могу как правозащитник описать всю ситуацию, которая происходит вокруг задержанных в «ДНР» и «ЛНР». Позиция такая, что они собирают себе обменный фонд, чтобы таким образом менять обычных граждан на своих людей, которые были осуждены или задержаны в Украине. Людей задерживают за все проукраинские слова, позиции, за украинскую речь, за лайки, за комментарии в социальных сетях, и количество этих людей, задержанных там, постоянно растет. Люди могут быть вообще ни причем. Ведь могут задержать и за смски, за номера телефонов украинских структур, за знакомства какие-то, за выдуманные позиции – абсолютно любой повод может быть использован, и тебя задержат, ты будешь находится в плену и тебя засудят.
Ігор Котелянець: Як вони це відслідковують?
Артур Чуйков: Есть несколько механизмов, по которым они отслеживают. Это интернет, это мобильная связь, это «добрые люди» – сосед позвонил и сказал, а также это уже задержанные – у них отбирают телефоны, проверяют смсмки – кому они писали, что писали, проверяют телефонные книги, и по этой книге задерживают людей.
Наталія Каплан: Вам щось відомо про колонію, в якій сидить ваша мама?
Артур Чуйков: Да, она сидит в колонии, которая находится на прилегающей территории к городу Снежному, грубо говоря – это поле. Добраться до него крайне тяжело, передачи передать крайне тяжело. Это забытое всеми место, куда не могут попасть ни международные организации – ни Красный Крест, ни ОБСЕ, ни ООН, ни родственники людей, которые сидят там.
Наталія Каплан: Ваша мама сидить в одиночній камері чи в бараці разом з усіма?
Артур Чуйков: По-разному. Если человек провинился, по мнению администрации, его переводят в одиночную камеру, и там он может просидеть и 10 дней. Находясь там, он не имеет право получать ни посылки, ни осуществить телефонные звонки – то есть отрезанный от всего.
Ігор Котелянець: У вас була можливість найняти адвоката?
Артур Чуйков: Нанять адвоката возможность была, но не каждый адвокат вхож в те или иные структуры. Адвокат, который имеет аккредитацию для того, чтобы защищать человека во время суда, это «государственные» адвокаты, выданные «ДНР», и этим адвокатам верить нельзя, потому что они сами являются структурными. Со стороны Украины нет официальных адвокатов, которые б могли представлять интересы наших граждан в тех «судах».
Наталія Каплан: На що ви зараз сподіваєтеся?
Артур Чуйков: Мы надеемся, что до конца года пройдет обмен, что как можно быстрее мы сможем обнять своих родных. Кроме того, как заместитель директора Восточной правозащитной группы я хотел бы обратиться к президенту Украины, к трехсторонней контактной группе с тем, чтобы они во время переговоров в Минске требовали или договаривались о том, чтобы провести мониторинг мест лишения свободы на оккупированной территории. Чтобы украинская сторона или международные миссии имели возможность мониторить ситуацию, которая происходит на той стороне: кто задержан, когда задержан, за что, где находится, в каких условиях, кто умер или погиб, по чьей вине погиб. И директор Восточной правозащитной группы Ястребова Вера Андреевна лично готова поехать на мониторинг мест лишения свободы в Донецкой и Луганской области, если ей предоставят минимальные гарантии ее безопасности.
Я хотел бы обратиться к президенту Украины, к трехсторонней контактной группе с тем, чтобы они во время переговоров в Минске требовали или договаривались о том, чтобы провести мониторинг мест лишения свободы на оккупированной территории
Наталія Каплан: Як ви думаєте, що допомагає вашій мамі триматися там, у в’язниці?
Артур Чуйков: Я думаю, что это поддержка. Она понимает, что мы ее не бросили, что я, брат, мой отец, родственники боремся за нее. Но с другой стороны я хочу сказать, что внутри зон и колоний ходят слухи о том, что Украина вас бросила. «Заключенных» специально натаскивают на то, чтобы они опускали руки, чтобы они не верили Украины. И у людей появляются мысли, что их бросили, что их использовали, что никто о них не заботится, никто не передает передачи, у них нет никаких социальных гарантий, что они остались одни.
Ігор Котелянець: Чи можуть таким чином схиляти до вербовки?
Артур Чуйков: Очень вероятно, что один из рычагов, через родственников –это вербовка.
Ігор Котелянець: Що зі здоров’ям у мами?
Артур Чуйков: Со здоровьем у мамы плохо, с 2018 года она находилась на стационарном лечении в Бахмуте. Она должны постоянно принимать гормональные препараты, которые у нее забрали после перевода из СИЗО в колонию. Но, к счастью, сейчас ей разрешили прием этих гормональных, и она их принимает.
Ігор Котелянець: Чи є ваша мама в списках на обмін?
Артур Чуйков: В украинских списках мама находится с самого первого дня, но сторона «ДНР» не подтверждала ее больше года. Мы собрали огромное количество доказательств, что она действительно находится в «ДНР», и спустя полтора года ее подтвердили. Мне об этом сообщили в Центре освобождения пленных.
Повну версію розмови можна прослухати у доданому звуковому файлі.