Прощание с Дмитрием Афанасьевым. Каким был боец? — сослуживец

Иван заместитель командира добровольческого батальона ОУН. Шестого мая он привез тело погибшего товарища Дмитрия Афанасьева в родной город Краматорск для похорон. Напомним, Дмитрий погиб после полученных ранений от разрыва мины. Про нелегкую судьбу добровольческих батальонов в последнее время и про то, каким был Дима на фронте, о том, что послужило мотивом решения Дмитрия идти в добровольческий батальон, рассказал его боевой товарищ Иван.

 

«Меня зовут Иван, я заместитель командира ОУН, который в настоящий момент выведен из передовой, и находится за пределами линии фронта. Во всяком случае, и как батальон пока. Наш батальон был выведен месяц назад вместе с батальоном Правого Сектора. В настоящий момент каждый решает свою судьбу сам: кто-то идет в Вооруженные Силы, кто-то остается в составе батальона и находится, условно говоря, на базе батальона либо в центре батальона. В боевых действиях батальон, как батальон, не участвует.

— Это связано с этими Минскими договоренностями?

— Ну да. Скорей всего да, потому что, когда приезжал командующий сектором, он сказал, что это все по Минским договоренностям, и все добровольцы, то есть незаконные вооруженные формирования должны быть выведены с линии фронта.

— Не было ли такой возможности узаконить ваши батальоны?

— Возможность была, просто нас же обманули, в очередной раз. Поэтому сказали, что и мы будем легализоваться, как отдельный батальон в составе 93 бригады, будем находится на позициях, соответственно нам определят. Красноармейский военный комиссариат здесь базовый, для того, что люди находятся с разных городов, с разных областей, и соответственно могут призваться в армию только по месту прописки своей. Поэтому было решено, как в свое время было решено с Айдаром. Айдар же точно так легализировался, их определили в Славяно-Сербский военкомат, и они все прошли легализацию, и в настоящий момент являются частью Вооруженных Сил. Батальону ОУН тоже обещали это, но после того, как командир батальона уехал в Киев, ему сказали, что он может ехать в Министерство и готовить все эти вещи. Пока он был в Киеве, батальон в ультимативной форме был выведен из Песок.

То же самое было и с Правым Сектором. Их же тоже вывели, их больше нет. А как будет легализован Правый Сектор, я не знаю. Вроде бы в составе 79 аэромобильной бригады. Мы же подчинялись оперативно 93 бригаде, и находились там вместе с Днепром, Правым Сектором, 93 бригадой. У нас был один фронт. Что будет с Правым Сектором, я не знаю. Что будет с нами, я тоже не знаю. Потому что если государство не даст возможности добровольцам воевать, они не смогут воевать.

Когда начнется война, и когда опять не хватит людей, тогда батальон сможет воевать в полном составе.

— Соблюдается перемирие?

— В Песках перемирие не соблюдалось никогда. За все время, что я там нахожусь, полгода, может было 3 дня, когда не стреляла артиллерия. Перестали стрелять Грады, они, практически, не стреляют, тяжелая артиллерия, то есть не так, как стреляли до этого. Они стреляют, но намного меньше. Они стреляют 120-ым минометом, но намного меньше и перестали они стрелять Градами. Но, они стреляют танками, танки ж тоже запрещены, тоже калибр больше — 120 мм.

 Как только ОБСЕ приезжает в Пески, сразу тишина. Как только ОБСЕ уезжают из Песок, начинается опять все, как было.

— Вы сейчас в Краматорске, завтра собираемся хоронить Диму. Как вы можете его охарактеризовать?

— По поводу Димы я могу сказать две, как на меня, очень важные вещи: Дима был очень хорошим человеком, и очень хорошим воином. Быть просто солдатом на войне – это не всегда важно, надо быть и человеком на войне. Он совмещал в себе эти качества на 100%. И вообще, конечно, страна и мы потеряли очень достойного человека. Всем нам будет его не хватать.

После того, как вывели ОУН, все кто остались там, из добровольцев я имею ввиду, они официально вошли в военную разведку, которая является волонтерской организацией.

Батальон не прекратил существования, как батальон. Он может не существует сейчас, как воинское подразделения, потому как не имеют возможности воевать, а если воинское подразделение не воюет, то понятно, стает мародерами либо пьяницами. Но, как батальон он существует, существует командир батальона, существуют определенные должностные лица в батальоне, которые занимаются каждый своим делом. Но, как воюющее подразделение, его в настоящий момент нет, потому что в составе батальона воевать не может. Воюют отдельные люди, которые когда-то были в этом батальоне. Вот сегодня на похороны тоже приехали 2 человека, они официально в 93 бригаде служат, но тоже бывшие бойцы батальона ОУН. Они тоже начинали с батальона. И таких людей много и в разных подразделениях. И я думаю, что в Нацгвардии, есть такие люди. Например, в Азове тоже там есть. Потому что, после того, как этот батальон вывели, я знаю, что часть людей пошли в Азов. Потому что основная мотивация добровольцев какая: дайте мне возможность воевать.

Батальон ОУН, как и Правый Сектор в свое время, не единственное полузаконное военное формирование, которое давало возможность человеку, не смотря на его прошлое, есть у него судимость или не важно какие проблемы. С законной точки зрения он не может попасть ни в батальон МВД, ни в СБУ, а эти батальоны давали людям возможность воевать. Чем они и пытались пользоваться. Они воевали. Кто-то достойно, кто-то менее достойно. Кто-то приехал в батальон один раз и больше не вернулся. Кто-то возвращался туда, как Лимон, кто-то возвращался туда снова и снова.

— Какая была мотивация у Димы Лимона?

— Дима Родину защищал. У Димы была единственная мотивация. Дима просто не хотел, чтобы это все было в Краматорске. Мотивация у всех одна: чтоб было на другой части страны более-менее спокойно. Просто, по большому счету и по честному, если бы не было войны, не было волонтеров и добровольцев, возможно, тот фронт, который находится в Песках, он бы уже находился где-то под Киевом. Потому что добровольцы и волонтеры, которые помогали армии, они восстановили все это. Это, если подойти к проблеме с такой точки зрения. Не государство это все остановило, оно и сейчас ничего не делает, для того, чтобы это все остановить. Наш Президент не считает нужным объяснить гражданам своим, что у нас там будет. Если у нас там будет Приднестровье, значит скажите это людям. Мы выкопаем там окопы, навешаем там колючей проволоки, наставим там пропускных пунктов и будем жить, как живут молдаване. Президент говорит, что мы забираем эту территорию назад, но для этого не делается ровным счетом ничего. Я не понимаю, почему так происходит. Скажи людям, как есть».

Фотографии с похорон Дмитрия Афанасьева:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Напомним, Дмитрий Афанасьев 4 мая в больнице скончался от полученных в Песках ран. Его сьмья нуждается в помощи. Последнее интервью Дмитрия Афанасьева.

Дмитрий Пальченко для Громадського радіо.