На передовой разница между добровольцем и солдатом регулярной армии отсутствует. Но она чувствуется по возвращении домой. У добровольца нет статуса участника боевых действий или инвалида войны, если он не оформлен. Общество ветеранов АТО ждет голосования парламента по поводу утверждения статуса и защиты прав для добровольцев. Призывники же в свою очередь возмущаются, как можно просто уйти со службы.
“Самое обидное для меня, как для украинца, за нашу державу. Вот здесь выполняют свой долг люди в полном объеме, которые в военкомат пришли по повестке. Не добровольцы, а именно по повестке, которые выполняют свои обязанности от А до Я. Те, кто кричали, что мы добровольцы, отсюда первые и ушли. Когда мы формировались в Житомире, они первые кричали: “Я – доброволец! Дайте мне оружие!”, но когда мы пошли на Донецкий аэропорт, они первые испугались (ред.) и ушли. У нас по госпиталям больше сотни”, — своими впечатлениями поделился комбат 81-й бригады с позывным “Биба” с журналистом Громадського радио Ириной Сампан.
Он также уточнил, что именно призывники защищают позиции и не уходят со службы.
В свою очередь, добровольцы рассказывают, что так как они не были оформлены, государство не оказывало им никакой финансовой помощи. В связи с этим возникали проблемы в гражданской жизни, например, с оплатой жилья, обепечением семьи. Об всем этом на брифинге рассказал Кирилл Сергеев — председатель Общества ветеранов АТО, боец батальона «Айдар», доброволец.
«Начнем с того, как получается, что у нас есть неоформленные бойцы. Таких ситуаций чаще всего три. Первая ситуация – более редкая, но тоже происходила, когда в добровольческие батальоны приходили люди, которых в жизни бы не мобилизировали на войну. У нас были и онкобольные, и ВИЧ-инфицированные, в основном, они это подтверждали. Когда я спросил у человека, у которого был рак легких, какого черта он тут делает, он мне ответил, что у него два варианта, либо сгнить на койке, либо погибнуть за Родину как герой, и он выбрал второй.
Второй момент – наиболее распространенная ситуация, когда приходят люди в надежде, что их оформят, но ждали этого месяцами. В итоге не выдерживали уже так долго ждать, потому что четыре месяца оторваться от любого рода заработка и прожить невозможно. Добровольцам не платят ни копейки вообще. Очень многие уходили из-за финансовых проблем в семье, которые достигали пика.
Проблема еще в том, что государство, сказав, что могут быть добровольцы и добровольческие батальоны, не предусмотрело для них индивидуальный порядок оформления. Выглядит все так: боец приезжает в добровольческий батальон, зачастую по договоренности с командиром определенной группы, в тот же день у него берут только скан паспорта, номер телефона семьи и родных, дают в руки автомат и говорят «Иди воюй!». Дальше он ждет, пока его начнут оформлять, а оформлять его могут только двумя способами: по мобилизации (его тянут в ближайший военкомат и пытаются мобилизировать в данную военную часть). Но мобилизировать можно только в период действия закона о мобилизации. Если закон не действует, то срабатывает другой момент, это контракт, но чтобы часть могла подписывать контракт, она должна иметь статус полка. Единицы добровольческих батальонов имеют этот статус. Вот это была наша проблема, к примеру, Айдара, периода весны-лета 2014 года: статуса полка не было, контракты заключать не могли, в мае пришло очень большое количество бойцов, закон действовал до 20 июня, успели с натяжкой оформить одну треть, а остальные ожидали следующей волны мобилизации, следующего закона, который вступил в действие 27 июля.
Вот моя ситуация была в том, что если бы я еще на несколько дней задержался на войне, моя жена с сыном оказались бы на улице. Мы снимали квартиру, на съем денег хватало, но за четыре месяца ситуация стала катастрофической, стал вопрос о выселении. Когда я увольнялся, мне показали мой военник, в который уже была вписана медкомиссия, мне сказали, что еще два дня и меня оформят, а я спросил «а зарплату я когда получу, у меня жена с сыном идут на улицу». Как я позже узнал, зарплату я бы получил в декабре, а это был конец августа.
Таких ситуаций у нас было много. Основная проблема – это добровольцы периода весны-лета 2014 года. Хотя я сейчас знаю очень много добровольческих батальонов, у которых до сих пор эта проблема не решается. До сих пор батальоны официально не оформлены, у них целые толпы бегает по 20–30% неоформленных солдат. Сейчас уже, возглавляя Общество ветеранов АТО, мы столкнулись со схожими проблемами и в добровольческих батальонов при Нацгвардии. Так, к нам пришел боец из батальона «Шахтерск» и подписал контракт сотрудника милиции, так как это был батальон милиции особого назначения, он был убежден, что официально оформлен, и только когда ему под Иловайском оторвало ногу, он в госпитале узнал, что его удостоверение сделано в обычной типографии, никто его по никаким документам не проводил. На данный момент с сентября месяца Днепропетровское управление МВД нам дает отписки, что они ведут служебные расследование по этому делу. Некоторые «донбассовцы» говорили, что у них были похожие ситуации, но документальных подтверждений этому нету, только со слов могу сказать.
Была проблема бойцов, что они действительно приходили на определенный период, они сразу это признавали. Были студенты, которые приезжали на период летних каникул.
Дело в том, что когда мы все рвались на войну, ходили защищать Родину, мы не совсем понимали, с чем столкнемся по возвращению. Мы не понимали тот объем психологических проблем, проблем социальных и так далее. Многие это ощутили, когда уже вернулись, единственное, что я понимал там, это то, что у меня нет зарплаты, а нужно платить аренду квартиры. Я также не осознавал, в каком психологическом состоянии люди возвращаются с войны. Насколько нужна поддержка и защита государства, и мы тогда уже столкнулись, насколько нужен этот статус. За этот закон, мы надеемся, с 7 апреля уже будут голосовать, но, положа руку на сердце, за него должны были голосовать в апреле 2014 года. С момента, когда государство пустило такое явление, как добровольцы, когда госслужащие самого высокого ранга по телевизору обещали, что даже по показаниям свидетелей будут признавать, уже на тот момент должны были предусмотреть и статус, и гарантии. На сегодняшний день у нас есть не то, что много людей, которые, слава Богу, вернулись живыми и невредимыми, но много инвалидов и погибших. Мой близкий друг, который погиб 21 июля под Георгиевкой, пришел к нам в батальон где-то через три-четыре недели после меня. Пришел он в начале июня. Весь этот период он оббивал пороги штаба, писал жалобу, просил, чтоб его оформили, не дождался, 21 июля он погиб, а его жена до сих пор не получила ни гарантий, ничего. Семья поддерживается волонтерами, а там двое маленьких детей.
Есть ситуации, которые требуют немножко отдельного разрешения. Есть даже бойцы, которых оформили, но когда они погибли, Минобороны отказалось им платить, ссылаясь на то, что они были оформлены в военкомате не по месту жительства, а районным военкоматом, где находится военная часть.
Есть такое явление в военных частях, как черные списки, то есть, на самом деле, как доброволец оформляется, это обычный файл Exel на компьютере, куда вписывается его фамилия, имя, отчество, вносится скан паспорта и номер телефона жены, матери. Вот так вот выглядит зачисление добровольца, больше никакого документа.
Когда узнали, что такое есть, появились и лжевоины АТО. Потому что, если у афганцев написано в военнике, что в военнике написано, тем он и был на передовой, в современной войне есть люди, у которых нет никакого подтверждения, появились люди, которые на словах говорят, что он воевал. Я видел такого, который рассказывал, что воевал в “Айдаре” и получил ранение под Иловайском. И когда я ему сказал, что под Иловайском “Айдара” не было, потому что “Айдар” был с другой стороны фронта, он сказал, что перезвонит и так по сей день.
Первое, что нужно рассматривать, – это право самостоятельного обращения за получением статуса. Большинство участников АТО, батальоны которых оформлены, имеют хоть какие-то документы принадлежности к этой части. Если у бойца нет вообще никакого документа, тогда нужно законным порядком предусмотреть его право обратится в военную часть для подтверждения.
Данный законопроект практически дает командирам военных частей амнистию за содержание у них неоформленых людей, носящих оружие. Не ошибусь, если скажу, что каждый комбат таких оформленных батальонов уже периодически отрекался от своих бойцов, которых не были оформлены, и утверждал, что такого бойца у него нет, по одной простой причине: на данный момент комбат будет предусматривать собственное служебное преступление, что неоформленному бойцу вручил в руки оружие. Если это все будет легализировано законом, то комбат будет предоставлять документы, что действительно такой человек у него в батальоне был, и был не оформлен.
Таких бойцов осталось не так уж и много, если их наберется тысяча, то это уже будет потолок. Большинство ушли «грузом-200», многие дотянули до осени и были оформлены. Но все же неоформленные бойцы есть, и они требуют определенной социальной защиты и гарантий.
Так же есть проблема волотнеров. Мы будем тоже готовить свои рекомендации, чтоб сделать единый государственный реестр волонтеров, которые ездят на передовую. Потому что, я сам видел, как в одной машине ехал волонтер, везший груз, и солдат. Попала мина, семья солдата получила полную материальную выплату, а волонтер – это просто гражданский, погибший на фронте.
Но на самом деле, одинаковый бардак с документами и у добровольцев, и у регулярной армии. Там, на передовой, разница между добровольцем и солдатом регулярной армии разница отсутствует вообще».
На рассмотрении парламента находится законопроект, который позволит раненым добровольцам, воевавшим в АТО, получать статус инвалидов войны. Об этом во время брифинга сообщила активист общественного объединения «Юридическая сотня» Леся Василенко. Голосование по этому законопроекту состоится 7 апреля.
Ирина Сампан – для Громадського радио. Слушайте. Думайте.
