«Я, наверное, домой не вернусь» — истории бойцов из Дебальцевского котла

В студии журналистка Екатерина Сергацкова. Говорим о проекте портала «Заборона» под названием «ДЕБАЛЬЦЕВЕ. СТО ДЗВІНКІВ ТИМ, ХТО ШУКАВ БЛИЗЬКИХ. І сім історій тих, хто знайшов».  

Осенью 2017 года журналисты Zaborona.com нашли в Бахмутском краеведческом музее сверток обоев, на котором было написано около ста имен и номеров телефонов. Каждое из имен — принадлежит бойцу, которого потеряли при выходе из Дебальцево. Журналисты дозвонились их родственникам. 

Екатерина Сергацкова: Это был такой ватманский лист, который висел в так называемом госпитале который временно находился в Артемовске в феврале 2015 года. Таких листов там было довольно много, в них вписывали карандашом разных волонтеры и медики имена военных или гражданских, которые пропали. Сегодня один из таких листов был передан в Бахмутский краеведческий музей. Он лежит в архивах, его невозможно увидеть – он очень хрупкий, его прячут в специальной комнате. Когда-то он у них на выставке повисел – нам удалось его увидеть и мы поняли, что это находка, очень хороший способ рассказать историю.

Это номера родных либо друзей, побратимов тех, кто пропал. Иногда появлялись небольшие заметки об обстоятельствах пропажи человека. Были трогательные подписи – мы, когда их увидели – поняли, что обязательно нужно про это рассказать. Мы решили сделать простой шаг – позвонить по всем этим номерам. Их было почти 100. Мы захотели узнать, чем закончились поиски всех этих людей. За три года никто не пообщался с родными тех, кто погиб либо выжил в Дебальцево, не задал им вопросов. Эта история осталась какой-то нераскрытой.

Эта операция, можно сказать, позорная в том смысле, что за нее никто не понес ответственности, никто не отчитался. Цифры погибших до сих пор сильно отличаются. Официальные цифры очень маленькие, в реальности все гораздо хуже. В этом списке было 100 человек.  Из них, мы знаем точно, что выжило шестеро, 65 человек, если не ошибаюсь, погибли, остальные номера не обслуживаются.

Нам было важно открыть для себя заново вот эту историю этой операции через человека, через военных, которые туда ушли. Мы записали все разговоры по телефону, которые мы вели. Мы записывали отдельно видеозарисовки тех людей, которые согласились на это. Большинство из наших собеседников не хотели говорить ни о чем. До сих пор им сложно и тяжело. Один из наших героев, который выжил, Константин Макиенко.

Виктория Ермолаева: Боец 1 батальона Чернигов, который во время обороны Дебальцево нес службу на позиции «свинарник».

Екатерина Сергацкова: Да, они действительно стояли в свинарнике и его обороняли. Он подробно рассказывал о том, как они его обороняли. Сейчас он рассказывает об этом с улыбкой. Но вот «стоим в каком-то свинарнике, обороняем, зачем, от кого, почему, никакого приказа нет, куда идти дальше —  неизвестно. Что вокруг – непонятно, полная неизвестность». Было такое ощущение, что их просто бросили в свинарнике и дальше делайте, что хотите. Ему повезло, что Константин выжил и сегодня чувствует себя нормально. У него есть травмы, они ему, конечно, мешают. Но он не потерял силу духа, оптимист.

Но некоторые из тех, кто выжил, не смогли пережить эту травму. Один из героев, с которым мы не смогли записать интервью, он не общается ни с кем из родственников, говорит «лучше б я там погиб вместе со своими товарищами». Это довольно частая история, которая происходит с военными, которые смогли пережить такие большие серьезные военные операции.

Виктория Ермолаева: У нас есть еще фрагменты разговоров с родственниками, но уже, к сожалению, тех бойцов, которых с нами нет. Я просто не могу себе представить, как тяжело было вашим коллегам, которые провели 60 таких интервью.

Екатерина Сергацкова: Ну они все рыдали. Когда мы записывали эти интервью, то плакали просто все: видеограф, звукорежиссер, продюсер, журналист, все, кто принимал в этом участие. Когда ты общаешься с родными людей, которые пошли воевать – сложно слушать их истории. Тем не менее, я уверена, что такие истории важно рассказывать сегодня. Чтобы продолжать думать о том, что такое сегодняшняя война на Донбассе, какие у нас есть результаты, что дальше. Это еще один способ говорить о самой тяжелой теме в нашей стране.  

Виктория Ермолаева: Самый сложный для меня фрагмент был с женой Валерия Кучера. «Мабуть, я додому не вернусь», — сказал Валерий Кучер своей жене. Он подорвался на растяжке, в живых его уже нет.

Екатерина Сергацкова: Валерий Кучер погиб в ночь на 17 февраля, он шел месте с колонной бойцов, которые возвращались из окружённого Дебальцево. Хотя официально выход начался 18 февраля. Колонна наткнулась на минное поле – техника начала взрываться, бойцы побежали кто куда, и Валерий Кучер попытался спрятаться в кустарнике — там его ждала растяжка. Он погиб там на месте. Возможно, его могли бы спасти, если бы на месте были медики, либо кто-то успел. Но такое бывает, что очень многие бойцы, к сожалению, в Дебальцево, погибли не столько от ранений, а столько от того, что им вовремя не оказали помощь. Они либо замерзли на морозе (тогда стоял очень сильный мороз), либо от того, что истекли кровью и никто вовремя не смог ее остановить.

Потом Анжела, его жена, обнаружила, что телефон мужа оказался у некоего человека по имени Гера, который говорил с русским акцентом. Он сказал по телефону, что нашел телефон у Валерия. Он зачитал его паспортные данные, Анжела поняла, что это ее супруг и Гера сказал: «Ну, вы его не увидите, мы вам его не отдадим». И телефон выключили. 

Полную версию интервью слушайте в звуковом файле или видеотрансляции