Станислав Цикаловский — луганчанин, сейчас живет в Киеве.
До войны в Луганске занимался блоггингом, развитием портала top.lg.ua, менеджментом, пиаром.
С 2014 по 2016 годы работал на строительстве тепличных комплексов в Грузии.
Вернувшись в Украину, продолжил заниматься тем же, что делал до войны.
«Мы переживали так же, как переживали в 2004 году. Тогда это произошло гораздо спокойнее. Хотя, и тогда было трудно. Когда мы выходили в оранжевых шарфах зафиксировать свою позицию. И, когда мы выходили 100-200 человек — это правда, никто не говорит, что была тысяча человек, а напротив нас возле обладминистрации стояли две-три тысячи привезенных шахтеров, было страшно.
Вот, в принципе, ситуация похожа была. Я всегда говорил, начиная с 2013 года: «Пусть стоят. Не трогайте их». Мы постояли, пусть они теперь. На Майдане стояли полгода, пусть теперь они в Луганске постоят у памятника».
Долгое время митинги двух условных лагерей действительно были мирными. Время от времени были провокации. В частности, несколько раз оппоненты срывали показ фильма о Межигорье, который хотел устроить Общественный сектор луганского евромайдана. Впрочем, до насилия не доходило.
«Разделились позиции, разные точки зрения. Но не до драк, мордобоя и, тем более, убийств — в Луганске такого не было. И я это в последний раз говорил после захвата СБУ. Меня тогда позвали в эфир у Савика Шустера. А за день до этого я был на площади возле СБУ — когда захватили. Я говорю: ну, стоят и стоят — ничего не происходит, ну песни поют, костер палят, шашлык — ну им так хочется. Тем более, тепло было. Говорят: а как же, вот же ж… Я говорю, что ничего не будет — не трогайте никого. Месяц-два… пусть стоят. Это если говорить о том, что там — луганчане», — вспоминает Станислав.
Станислав вспоминает: на свой день рождения в конце января поехал в Ялту. Там было тихо и ничего о событиях в Киеве не напоминало:
«Все тихо, хорошо. И ко мне на набережной подходит журналистка с микрофоном, с камерой. Представляется и задает стандартный, по их меркам, вопрос: «Здравствуйте! «Пятый канал» Санкт-Петербурга. Как вы оцениваете вероятность того, что Крым пойдет, Донбасс пойдет?» Я ответил: «Я из Луганска. У нас 20-30 км до границы. У нас тишина и покой. Вот Крым. Мы с вами в Крыму находимся, на русском говорим, никаких проблем не имеем. Я приехал отдохнуть. Я каждые два-три месяца езжу в Крым, в Ялту, погулять, посмотреть. Сейчас я здесь. Какие проблемы? Майдан — это Майдан. Там все выяснят и обойдутся без нас, как и в прошлый раз». «Нет, ну вот вы…» То есть уже тогда… Ну, что такое «5 канал» Санкт-Петербурга? То есть они уже тогда потихоньку где-то были».
Серьезные противостояния на митингах начались в начале марта — во время так называемой «Русской весны». Акции протеста стали организованными, увеличилось количество участников — людей привозили из других населенных пунктов области. Они держали в руках транспаранты с их названиями. Девятого марта 2014 года митинг луганского евромайдана буквально смели их оппоненты и даже попытались захватить облгосадминистрацию. Как вспоминают представители евромайдана, в тот день были первые раненые в городе.
«Меня звали на этот митинг знаменитый, с российскими флагами — меня звали выступить там. По-моему, это был второй митинг, а может быть, собственно, и вот этот вот. А я говорю: «Я каким боком там?» «Ну, вы понимаете…» Мы же там все друг друга знаем. И косвенно звали. Я говорю: «Каким боком я? Что я выступлю?» Сначала этот митинг не планировался пророссийским — насколько я могу судить из контекста. Потому что, если звали меня, то о чем?… Звали, чтобы как-то, может, немножко где-то разбавить… авторитетом. Я сказал: «Нет, ребята, я в этом не участвую. Я и так приду, посмотрю — как журналист и блогер». И мы стояли спокойно, смотрели. А потом, когда эти российские флаги появились ну такой шок был, честно говоря», — рассказывает Станислав Цикаловский.
Журналистов центральных украинских телеканалов на этих митингах принимали довольно агрессивно. Сначала они пытались снимать логотипы микрофонов, чтобы избежать конфликтов. Впрочем, ближе к июню журналисты были вынуждены вообще покинуть город. В первые дни после захвата облуправления СБУ ходить у баррикад и заходить в палаточный городок рядом мог кто угодно. Этим воспользовались проукраинские активисты Луганска — они ходили, фотографировали, общались со своими оппонентами. Впрочем, впоследствии делать все это стало проблематично — на входе пророссийски настроенные луганчане и гости города выставили блокпосты. Нежелательных гостей могли выдворить, забрав аппаратуру. Затем, сюда же, к захваченному зданию привозили заложников.
«Я прекратил писать, наверное, в мае. Мне было действительно страшно. Я уехал. На «референдум» я ехал специально, чтобы не участвовать. Я успел через Донецк улететь в Батуми. И вернулся, успел вернуться до того, как аэропорт закрыли. Честно говоря, я сам себе пытался обезопасить жизнь», — делится воспоминаниями Станислав Цикаловский.
В Луганске Станислава Цикаловского знают как одного из критиков тогдашнего действующего городского головы Луганска Сергея Кравченко. С началом боевых действий мэр уехал. В сети есть видео, на котором бойцы батальона «Айдар» задержали Сергея Кравченко и обвиняли его в призывах к так называемому «референдуму».
Позже Сергея Кравченко отпустили. Сейчас он не появляется на публике, даже на оккупированных территориях:
«После захвата СБУ я с ним долго проговорил. По своим делам был в горсовете и он случайно совсем вышел — у них было заседание ассоциации городов Луганской области. Мы стояли, говорили с пресс-секретарем. Я поздоровался. Я 10 лет вообще пытался к нему не подходить лично — с его первой каденции. Поздоровались. Он спросил, что я делаю. Ответил, что по своим делам пришел. Он говорит: «Кофе?» Я говорю: «А пойдем». И мы около часа проговорили о случившемся. Я говорю: «Сергей Иванович, что происходит у вас в городе?» Он: «Так что… вот так вот…» Действительно была беда. Я не защищаю, опять же, но я понимаю: а что он мог сделать? Отдать приказ ГАИ, чтобы перекрыли дороги, чтобы не таскали дрова? Он не мог — по субординации, для этого есть милиция. Опять же неизвестно — кто в ГАИ… Я говорю: «Сергей Иванович, закройте дороги». Он: «Ну как? Ну что?» И мы с ним очень долго разговаривали. Договорились встретиться после моего возвращения из Грузии, поговорить. То есть лично я во всю эту войну не верил».
11 мая 2014 года незаконные вооруженные формирования провели на подконтрольной им части Луганской области так называемый «референдум». По-разному провели этот день те, кто осуждал действия боевиков: кто-то — остался дома, кто-то — пошел посмотреть на все собственными глазами, кто-то — поехал, опасаясь провокаций в городе.
«Запланировали, так совпало, что очень удобно было выехать и просто не хотел с этим всем сталкиваться. И вот с этой позиции я ожидал каких-то провокаций, возможно, еще чего-то… Не знаю, как это объяснить. Ну, так совпало — и отдохнуть надо было, и просто как можно дальше от этого всего, и, честно говоря, вот здесь мысль была, надежда на то, все как-то плавно-плавно сойдет на нет. То есть я понимал из опыта — если это не разогревать, не подогревать, то оно, в принципе, стухало постепенно. Оно за-ту-ха-ло.
Для меня последней каплей было, что я думал: «вот, война закончилась» — это Боинг. Я подумал, что, все — после этого война закончится. Оказалось нет — он (Владимир Путин — ред.) пошел на повышение ставок».
В июле в Луганске начались перебои с электроэнергией, подачей воды, исчезала мобильная связь. Обстрелы становились более интенсивными, вооружение, из которого велся огонь — тяжелее. 25 июля Станислав Цикаловский поехал в отпуск в Киев:
«Это был последний дополнительный поезд, который шел в восемь вечера. В Киев, потому что здесь друзья были, предложили приехать, пожить. Поехали, после этого наши брали Дебальцево, и после этого, собственно, прекратилось сообщение с Луганском. Это была пятница. Неделя, когда Болотов (Валерий Болотов — первый так называемый народный губернатор Луганщины — ред.) запретил перемещение автомобилей по городу. То есть были единичные маршрутки. Я жил на Молодежном (квартал в Луганске — ред.), на съемной квартире, чтобы не попадать никуда по физическим данным. Действительно, выходишь всегда, а у нас город ранний, поэтому в 6-7 уже все кипело. А так выходишь на балкон и все — пусто. Просто пусто. На три или на четыре дня он запрет вел — они искали тогда свои же ДРГ».
В 2016 году первый так называемый губернатор Луганщины Валерий Болотов в интервью «Росбалту» заявил: жилые массивы Луганщины действительно обстреливали ДРГ. Но не украинской армии, а его преемника — Игоря Плотницкого.
Интервью с Болотовым Росбалт опубликовал в декабре 2016-го, а уже 31 января 2017-го интерент-издание life.ru сообщило о его смерти.
«И он запретил перемещения. Правда, обстрелы не прекратились. И когда мы все сидели по квартирам, по домам, и в соседнем дворе мы всех их видели (ДРГ Игоря Плотницкого — ред.), а они почему-то не видели. Но, не в этом суть. И страшно было, что машину я свою на прикол поставил, спрятал ее, грубо говоря, на стоянке, заплатил за месяц вперед за стоянку. Просто оставил ее и родители мои довезли нас до ж/д вокзала. Пусто было. Ступор, тремор, внутренняя тревога.
Ни сна, ничего — пока Дебальцево не проехал. Где-то он останавливался. Говорят, предыдущий поезд под обстрел попал. Выезжало много знакомых и кто-то об этом говорил. Утром, уже в Киеве, шок был от людей. Их не было последний месяц (в Луганске — ред.). Просто в городе их не было. Понятно, что у магазинчика они крутятся-вертятся, кто-то куда-то ездит. А так на платформу выходишь — куча машин и куча людей. Вот это был шок», — говорит Станислав Цикаловский.
Через полтора месяца Станислав поехал в Луганск. В том числе, чтобы забрать со стоянки свой автомобиль. Визит планировал так, чтобы 12 сентября быть в Луганске. Дату выбрал не случайно. Это — День города:
«Я ехал, она была полна — стоянка с машинами. Там закрыто — хорошая такая небольшая стоянка — я ехал, она была полна, а здесь я подъезжаю — света нет, связи нет. Ничего нет. Стучишь — дедушка-сторож выходит, открывает. Говорю: «Я за машиной». Стоянка пуста. Я за угол — где моя — и вот она одна стоит. Вот просто одна стоит — ни царапины. Я забрал машину, переночевал и на День города выехал».
Несколько лет назад, возвращаясь из Грузии Станислав Цикаловский заехал домой в Луганск. Так вспоминает ту поездку.
«Я заезжал в Луганск пару-тройку лет назад. Я заехал, меня никто не трогал. Я заехал через Изварино, возвращаясь из Грузии. Я, в принципе, где-то там в своих личных Инстаграмах писал, публиковал фотки. Друзья и близкие знают. Я заехал, посмотрел, пообщался, поездил по городу. Мы Новый год встретили, погуляли в центре. Но, опять же, страшно до первой рюмки, что называется. Там по-другому нельзя — ну, мне лично — комендантский час, в шесть часов вечера ты выехать уже никуда не можешь. Вроде до 23:00 можно гулять, но уже все закрылось. Я пробыл там около недели и уехал. Как мне потом сообщили, ко мне приходили. То есть мне соседи сказали, что к тебе там пришли, постучали, спросили «где он, что он, как он, почему?» Вот такие вопросы и вот с этого момента мне например… Ну, я не хочу. Ну зачем? Ради чего? Чтобы напрягать своих родных, друзей и близких? Кто меня будет спасать? И что предъявят? Я не знаю, что они придумают. Я там шпион буду или нет…»
Станислав Цикаловский говорит: сейчас не может ответить на вопрос, почему тогда ездил в Луганск и так же не знает четкого ответа, есть ли он в списке нежелательных гостей. Говорит, при желании это можно выяснить, но нет смысла, потому что для себя решил — в город не поедет:
«Я выезжал и ключи не брал с собой. И у меня, честно говоря, даже мысли такой не было. Ну, просто почему-то у меня так. Не романтично, возможно, не практично. Ключи там где-то валяются периодически… Но я забыл. Я забыл о жилплощади, о том, о сем. То есть у меня такой позиции нет. У меня до сих пор украинский флажок, с которым выехал и ездил. Я никогда этого не делал, а когда начался Евромайдан, я поставил у себя в машине флаг. Он со мной 6 лет. Он проехал границы, Европу, Грузию, Армению. Когда я проезжал на площади у СБУ, и когда там еще не стреляли, я его всем тыкал. У меня всегда флешка была, я им гимн Украины включал — открывал окна и на флажок им тыкал и ехал дальше. Но, подъезжая к стоянке, я флажок убирал. Ну, простите, зачем это выпирать — потом не на чем будет просто уехать, рано или поздно.
Я, в отличие от большинства наших луганчан, не понимал ничего до последнего времени. Грубо говоря 2015-й, 2016 и года — я еще собирался домой ехать. Возможно, это — психологическая травма… Когда мне говорят или когда я слышу, как наши луганчане или дончане дают комментарии и они говорят: «Да я уже в декабре, в ноябре — как только Майдан (начался — ред.), я уже понимал, что россияне с танками будут заходить. Да о чем вы говорите? Ну никто этого не знал. И никто этого не мог знать. И не знали. Все провернулось в какой-то момент».