Фото: facebook.com/inna.yermakova.94
Краснолучанин Константин Прилепский — один из тех, кто верил в туристический потенциал Луганской и Донецкой областей. После окончания Восточноукраинского национального университета имени Даля он остался в Луганске. Некоторое время преподавал в этом вузе, затем работал программистом. А в 2010-м создал свой сайт «Походушки», на котором рассказывал о своих путешествиях, а затем — о путешествиях групп, которые водил в походы.
На момент 2013 года Константин вместе с подругой основали в Луганске компанию «Арта», которая организовывала активный отдых в Луганске и за его пределами.
«В конце декабря 2013 года работа в «Арте» остановилась. Работать стало труднее. Голова в несколько другом месте. Ни о чем другом не думал. Меня хорошо поддерживала и подруга, с которой мы вместе этим занимались — Катя Величко. Она меня успокаивала. Я человек не то чтобы горячий, но достаточно эмоционально все это воспринимал, следил за какими-то новостями. В принципе, начало 2013-го года, это когда начал больше задумываться о том, что и как происходит, кто что делает или не делает в плане прославленной собственной ответственности», — вспоминает мужчина.
В то время друзья и знакомые Константина начали приобщаться к луганскому Евромайдану. Многие вещи стали для него очевидными. Поэтому и он пришел к выводу, что должен там быть:
«Я сказал жене, что это нужно, в первую очередь, мне. Я должен ходить, потому что ощущение будто все происходит, а ты все откладываешь в сторону, будто это не со мной, а в другой Вселенной происходит. В какой-то момент возникла необходимость пустить происходящее в свою жизнь».
На луганском Евромайдане Константин Прилепский не был активным участником. Говорит, больше слушал и наблюдал. Важно было просто быть там. Плюс — запечатлелись словам знакомого из Днепра, который присоединился к местному отряду самообороны Днепра и дежурил на блокпостах:
«Он сказал: многие люди, которые готовы были приехать, до сих пор хотят приехать, что-то помогать, делать. Но мы не едем, в первую очередь, потому, что это у вас кто-то должен этим заниматься. Он говорит: если мы приедем, это будет выглядеть как «тридцать автобусов с бандеровцами», вот эта тема. А он сам с Днепра».
9 марта 2014 года, в день, когда на луганский Евромайдан напали представители Антимайдана и сторонники «Русской весны», Константин был на другом мероприятии на окраине города. Вспоминает деталь, на которую тогда обратили внимание:
«Мы по окружной возвращаемся и едет на выезд колонна из нескольких автобусов на российских номерах. На тот момент на это уже обращалось внимание. Я подумал: что-то там, наверное, было. А потом прихожу и читаю, что там многое было. Меня бог миловал. Я не знаю, как бы я вел себя в этой ситуации и чтобы было бы, если бы я там был».
Несмотря на все эти печальные события, Константин надеялся, что его компания проведет фестиваль активного отдыха, как проводила до этого дважды. Но последним ивентом стал сплав по Днестру в конце апреля — начале мая. Тогда нашлось трое желающих вместе с Константином:
«Жена мне сказала: «Поезжай, хотя бы развеешься». Это была абсолютно «в ноль» поездка, никакого бизнеса там близко не было, но подход был таков: хотя бы немного мозг отключить. Мы своим близким сказали: вы нам только новости не рассказывайте по телефону».
Впрочем, где-то на половине маршрута, компания узнала о задержании двух знакомых, представителей Луганского Евромайдана — Алексея Биды и Анны Мокроусовой. Стало очевидно, что из похода они вернутся для того, чтобы собрать необходимые вещи и вывезти семьи из оккупированного города.
Вскоре Константину предложили работу программиста в Днепре. Он сразу забронировал билеты:
«Юля всегда меня поддерживает. Она сказала: «Ты мне скажи, что это мы на чуть-чуть, на пару месяцев едем, что это у нас отпуск, а я тебе поверю». Я говорю: «ОК, говорю». Так мы и поехали. Я не пессимист, я — реалист. Я видел, что это — надолго. Причем очень надолго. Потом стало понятно, что это еще дольше, чем было до этого. Начиная с зимы 2014 года я начал думать, если все это настолько надолго, то нужно планировать последующую жизнь».
На вопрос о ключах Константин реагирует с иронией. Во-первых, он уже не помнит, куда подевались ключи от дома, где он жил до войны. Во-вторых, сама война сильно изменила отношение к чему-то материальному:
«Вся эта ситуация привела к тому, что легче стал смотреть «на движимое/недвижимое имущество». Я в принципе к любому имуществу стал относиться «есть и есть». Все можно найти, если надо. На тот момент это был один из инсайтов и открытий, можно взять рюкзак с вещами. Детскими причем, ноутбук, фотоаппарат, для того, чтобы начать новую жизнь».
На фотографиях в Фейсбуке у Константина есть фото, на которых он в маске лося. Хотя, нечестно называть эту вещь, созданную техникой папье-маше, маской. Это голова лося. Большая. Константин делал ее собственноручно к одному мероприятию, но не успел. Доделал ее уже без привязки к какому-то событию. Говорит, привязался к ней и решил вывезти из оккупированного Луганска вместе с незначительными пожитками:
«Если упоминается эта история, я говорю смешно было — все-таки май, не так много людей куда-то ехали, но люди все-таки были. И вот мы едем в плацкартном вагоне, и я замечаю, что у кого-то торчит газовая печка, у кого — то еще что-то. То есть, они как будто просто так едут, а ты уже видишь, просто так едет, а кто-то — едет куда-то или от чего-то. И на фоне этого едем мы. У нас рюкзак с детскими вещами, небольшая сумочка на нас двоих с Юлей и голова лося».
Еще задолго до выезда из Луганска Константин, выходя на улицу, надевал на голову баф. Все потому, что местные не сдерживались и реагировали на его прическу, которая не соответствовала их представлениям о норме. А у Кости на тот момент был чуб:
«Я помню тот момент, когда мы стоим, ждем поезд на Днепр. Я не помню, какое это время, но я на тот момент знал расписание, поезд, когда приходит. И здесь прибегают с выпученными глазами ребята с автоматами и в камуфляже и кричат: «Здесь поезд из Киева с правосеками приедет» Вполне серьезно. Разве что с предохранителя не снят автомат. В одном из них я узнал своего одноклассника и сразу «ой-ой-ой, чтобы он не узнал меня». Плюс — для меня было важно не засмеяться в этот момент, потому что они такие серьезные и на взводе, а я знаю, что в это время никакого поезда из Киева приехать не может».
Мы говорим с Константином на украинском, хотя еще год назад он был русскоязычным. Вспоминает, перейти на украинский хотел давно. Его сайт «Походушки» имел украиноязычную версию, которую он пытался активно развивать. Кто-то иронизировал по этому поводу. Но это было до войны и по доброму:
«Последней каплей стали результаты выборов. И я вернулся к этому: «начинай с себя». На тот момент уже часто и посты писались на украинском в Фейсбуке. Четко помню мы возвращались из поездки на море с семьей и я своим сказал, что буду переходить на украинский. Жена сказала: «ОК, не проблема»:
Сейчас Константин Прилепский развивает SUP-движение и водный отдых в Виннице, основал клуб, организует сплавы. И так же работает программистом. Вспоминать неинтересное, по его мнению, прошлое не любит. Но охотно поддержит разговор о каком-либо из путешествий по Луганщине.
«Потому что это интересные приятные приключения. Вроде «Записок охотника» Остапа Вишни. А так… вспоминать о ситуации, которая не очень приятная, на которую ты не влияешь, которая не закончилась… И разговоры на эту тему выглядят для меня не то чтобы потерей времени, но, если говорить какими-то эзотерическими терминами, то — лишней потерей энергии… Но есть приятные темы для разговоров — посидеть, что-то повспоминать. А это такая тема из разряда «так было плохо…», или «было неплохо, а теперь вот иначе…». Но я прагматик — смотрю на это и думаю: «А какой смысл?».
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.
Устанавливайте приложения Громадського радио:
если у вас Android
если у вас iOS