«Громадське радіо»
Два года прошло с трагических событий в Донецкой области, связанных с катастрофой рейса МН-17. Что удалось доказать за этот период времени и почему не наказаны виновники 298 смертей? Обсуждаем это с юристом, экспертом по международному воздушному праву Андреем Козловым.
Анастасия Багалика: Почему до сих пор нет обвиняемых в этом деле?
Андрей Козлов: Расследование авиационных происшествий — тикая, кропотливая и очень долгая работа. И сейчас поставлены рекордные сроки, это очень быстро по сравнению с тем, как это происходит обычно.
Очень много времени было потрачено на восстановление картины этого очень сложного и многофакторного события. Даже сейчас продолжаются отдельные попытки дополнить ее: несколько дней назад был проведен натурный эксперимент – подрыв боевой части ракеты над муляжом части воздушного судна, чтобы, в том числе, восстановить накрытие воздушного судна поражающими элементами. Его результаты пока неизвестны – и их анализ требует времени.
В общих чертах ситуация была вполне ясна на второй день после катастрофы. Тогда появились фотографии, где на кабине пилота были очень характерные отверстия, — в том смысле, что они возникли именно в передней части самолета, что свидетельствовало о поражении зенитно-ракетным комплексом, использующим метод пропорционального сближения, каковым является «Бука». Уже тогда было ясно, что удастся установить район радиусом 5-7 км, из которого была запущена ракета. Очевидно, что это территория, которая находилась под контролем боевиков — это видно по картине поражения. Тут стоит иметь в виду, что любая такая ракета стремится ко встрече с целью максимально прямолинейно – в данном случае условия это более чем позволяли, поскольку цель не маневрировала, двигалась прямо.
Дмитрий Тузов: Какие нестыковки были в более раннем эксперименте россиян?
Андрей Козлов: Эксперимент и его результаты были построены на статике. В т же время и ракета, и самолет движутся с очень большой скоростью (например, у ракеты это 1 км/с и более), а при встрече их скорости складываются. Поэтому картина разлета поражающих элементов будет другой, тут нужна аппроксимация и дополнительное моделирование. Кроме того, на высоте 10000 м воздушная среда разреженная, ее плотность втрое меньше, чем у земной поверхности [где проводился эксперимент], потому там взрывная волна будет значительно короче, а воздействие продуктов детонации — намного меньше, если будет вообще.
Анастасия Багалика: Удастся ли привлечь к ответственности виновных?
Андрей Козлов: Можно доказать, что сбил «Бук», но, не найдя конкретных людей из его самоходной огневой установки, ты не добьешься окончательного результата [в уголовном расследовании]. Там целый круг возможных подозреваемых: боевой экипаж, а также люди, которые выдали им команды. В зависимости от того, был ли у них умысел сбить этот самолет, можно рассматривать варианты юрисдикций судов. Например, при наличии умысла это — военное преступление против гражданских лиц и его может рассматривать Международный уголовный суд. Но Россия, видимо, сотрудничать с ним не будет и людей ему не выдаст. Если умысла не было, то тогда это преступление против безопасности гражданской авиации (нарушение правил пусков ракет) плюс неумышленное убийство. Тогда это не Гаага, а национальные суды или специально учрежденные гибридные суды. Или специальный трибунал, который когда-то, быть может, все же будет учрежден Советом Безопасности ООН.
В принципе, доказать наличие умысла возможно. Если взять человека, который это сделал, то можно попытаться найти умысел. Но не факт, что он был. Не факт, что вообще есть в живых этот человек.
Все упирается в очень большую политику. Даже если картина совершенно ясна и найдены тысячи фактов, все зависит от желания России содействовать и сотрудничать с органом уголовного преследования.
Анастасия Багалика: Могут ли такие суды проходить заочно?
Андрей Козлов: Если речь идет о МКС, то нет. Но были случаи специальных трибуналов в Камбодже и Сьерра-Леоне и шотландского суда в Голландии по делу Локкерби.
Дмитрий Тузов: Возможно ли повторное вынесение вопроса о создании суда под эгидой ООН?
Андрей Козлов: Юрисдикция суда под эгидой Совета Безопасности ООН и сотрудничество с ним были бы обязательны для всех, в том числе для России. Хотя отказ России поддержать его создание – это классический случай «на воре шапка горит», это, к сожалению, еще ничего нам не доказывает юридически и не позволяет нам получить от нее людей и доказательства.
Вспоминая история Локкерби (около 12 лет от теракта до признания Ливией своей причатсности, выдачи виновных и выплаты компенсаций), надеюсь, что и тут все закончится тем, что родственники погибших получат компенсацию, а виновные будут наказаны, причем не только исполнители – ведь может оказаться, что исполнители, исполняя приказ других лиц, как говорят военные, «тупанули».
Такие вещи хорошо расследовать по горячим следам, но это не вполне получилось по объективным причинам – мешали сепаратисты и их покровители, заметая следы.
Тем не менее, несмотря на любое противодействие, нужно собрать максимум сведений, чтобы потом все файлы и папки были готовы. Некоторые факты время от времени должны публиковаться.
Если это окажется военное преступление (с умыслом), то для него строка давности не существует. Если же нечто по неосторожности, то тут все зависит от квалификации.
Надеюсь, отчет об уголовном расследовании Совместной следственной группы, Joint Investigation Team (Австралия, Бельгия, Малайзия, Нидерланды, Украина) и дополнит колоссальную работу Голландского совета безопасности по расследованию собственно технической стороны катастрофы результатами новых исследований, и покажет нечто не только из мира фактов, но связанное с людьми, совершившими это преступление.