Фото: Громадське радио
Гость эфира — советник при дирекции Института стратегических исследований Алексей Полтораков.
Анастасия Багалика: Цифры последствий блокады не так давно озвучил Нацбанк. По подсчетам Нацбанка, убытки за 2017 год составили 1,8 миллиарда долларов, 0, 5 миллиарда — прогноз на 2018 год.
Алексей Полтораков: Это только часть проблемы. Стоит также указать вынужденную переплату за внешний уголь по формуле Роттердам+, недополученные прибыли российских предприятий угольной отрасли, которые фактически были разрезаны: офисы остались на подконтрольной территории, а шахты, рабочие по ту сторону. Стоит также указать политические риски, рейтинги Украины как ненадежного партнера, который плохо контролирует каналы своих коммуникаций, таким образом дополнительными рисками отталкивает инвесторов. Следует также учитывать фактор того, что из-за якобы прекращения поставок угля, целой номенклатуры усилилась проблема контрабанды как в финансовом ее измерении, криминальной ее составляющей — убийствах, покушениях.
За январь — февраль 2017 года валютные переплаты по углю зашкалили за 50%.
В период зимы проблема блокады — это, прежде всего, проблема угля, проблема того, как мы переживем этот отопительный сезон. Если в прошлом году мы его пережили на грани фола, то хочется верить, что в этом году мы учтем ошибки и будем играть на далекую, а не на тактическую перспективу. Например, будем мерять формулой Роттердам+, которая независимым экспертам кажется несколько завышенной, не только уголь, поступающий со внешних рынков, но и внутреннеукраинский уголь так называемой газовой марки, чтобы стимулировать всю систему угольно-энергетического комплекса, начиная с угольной добычи, чтобы мы переориентировались с необходимости закупать внешний уголь — южноафриканский или американский. Парадокс в том, что в большинстве случаев, по официальным данным за 2016 — начало 2017 года больше двух третей угля, это российский уголь. Более того, есть риски, что под видом этого российского угля мы будем покупать тот же самый донбасский уголь, который по документам зайдет в Россию, а из России выйдет как чисто российский уголь под видом ростовского или другого не за гривны, а за валюту. Все эти непрямые потери, переплаты, недополученная прибыль, вынужденные валютные затраты. За январь — февраль 2017 года валютные переплаты по углю зашкалили за 50%. Фактически мы из-за блокады переплачиваем в валюте за уголь в полтора, если не в два раза.
Анастасия Багалика: Если говорить о цифрах Нацбанка, то почему тут уголь не подсчитан?
Алексей Полтораков: Нацбанк как таковой углем не занимается. Он занимается подсчетом конкретных убытков, не просчитывает смежные убытки. Например, оценить контрабанду в терминах Госкомстата практически невозможно. Он не просчитывает те убытки, которые идут не по чисто банковско-финансовой линии, а по линии Министерства энергетики, Министерства экономики и торговли. Где-то полгода назад всю эту систему рисков и убытков попробовали серьезно подсчитать мои коллеги по Национальному институту стратегических исследований, которые выпустили достаточно содержательный доклад о рисках и безопасности Украины в связи с временным прекращением транзита через линию противостояния. Он есть в открытом доступе. Любой профильный эксперт может к нему обратиться.
Предварительная сверка данных Нацбанка с данными, указанными в этой аналитике, показала, что цифры, факты, расклады очень коррелируются, особенно с поправочным коэффициентом на инфляцию, на недополученные прибыли, на тех потенциальных инвесторов, которых Украина ждала, но так и не дождалась из-за того, что рейтинги политической стабильности, надежности функционирования ее макроэкономики оставляют желать лучшего прежде всего из-за блокады.
Анастасия Багалика: Если говорить о репутационных потерях, то прошел почти год. За это время они как-то сгладились?
Алексей Полтораков: Частично сгладились. Экономика из яркого минуса как минимум вышла в ноль, более-менее выходит в плюс. Что мешает? Во-первых, то, что блокада и реакция на нее была политическим решением, а не экономически просчитанным. Во-вторых, мешает то, что процесс полноценной интеграции Украины в угольные рынки, переход на Роттердам+ на внутреннем рынке застрял на уровне Антимонопольного комитета.
В прошлом году мои коллеги по Национальному институту стратегических исследований издали достаточно толстый фундаментальный труд «Донбасс и Крым: цена возвращения». В последнем разделе были предложены три сценария возвращения Донбасса и Крыма. Сейчас ситуация развивается в направлении замораживания конфликта. Как в такой ситуации поддерживать на уровне минимальной достаточности социальную сферу?
Анастасия Багалика: Если оценивать долгосрочную перспективу, то со временем потери будут уменьшаться?
Алексей Полтораков: Я в принципе согласен с таким умеренно оптимистическим прогнозом. Однако при условии, что мы будем что-то делать. Ключевые потери – это та самая пресловутая угольная сфера, на которой замкнута «оборонка». Если мы оптимизируем свою внутреннюю систему, в среднесрочной перспективе мы можем серьезно усилить свою энергетическую безопасность. Такие шаги, как блокада, вставляют палки в колеса.
Полную версию разговора слушайте в прикрепленном звуковом файле.