Отсрочку ратификации Римского статута на три года в Администрации президента объясняют тем, что признание юрисдикции Международного уголовного суда якобы будет нести определенные риски для украинских военных. Действительно ли это так? Кто может оказаться на скамье подсудимых в Гааге? Ситуацию комментирует юрист-международник Николай Гнатовский.
Лариса Денисенко: Как вы считаете, почему были озвучены опасения о том, что принятие Римского статута — риск для украинских военных? Чего и кому следует опасаться на самом деле?
Николай Гнатовский: Такие заявления действительно были, они остаются официальной позицией. Единственная перспектива принятия нормы о том, что Украина признает юрисдикцию Международного уголовного суда. Это принятие тех поправок в Конституцию, которые предлагает внести президент.
Это решит проблему с заключением Конституционного суда Украины от 2001 года о блокировании ратификации Римского статута. При этом придется потерпеть 3 года, пока норма не вступит в силу.
Я очень много критиковал принятие нормы о трех годах. На мой взгляд она связана с недостаточным понимаем того, как работает Международный уголовный суд. Для внешнего мира это звучит очень странно — так, как будто мы заранее готовимся к чему-то плохому.
Ирина Славинская: Еще Турчинов начал говорить о том, что Римский статут может быть использован против украинских военных.
Николай Гнатовский: Несмотря на довольно неудачное переходное положение, мне кажется, нужно принимать конституционную реформу. Без реформы судебной системы и без включения в статью 124 Конституции положения о возможности принятия Римского статута прогресса не будет.
Когда мы говорим о том, что какие-то враждебные силы могут использовать международное уголовное правосудие против украинских военных, мы занимаем заведомо ошибочную позицию.
Международный уголовный суд существует не для того, чтобы сводить счеты с врагами. Он существует, чтобы отреагировать на самые тяжкие нарушения норм международного права. Это не просто международное право ради международного права, за этим стоят разрушенные судьбы и погибшие люди.
Лариса Денисенко: Мне кажется, что такие заявления основываются на ошибочном концепте жертвенности страны. Как работает Международный уголовный суд? Кто на самом деле может оказаться на скамье подсудимых?
Николай Гнатовский: Международный уголовный суд судит не государство, а индивидов. Речь идет об индивидуальной уголовной ответственности. Международный уголовный суд — вершина пирамиды уголовной ответственности за самые тяжкие нарушения международного права.
Первичная ответственность за преследование виновных лежит на самих государствах.
Никто не снимал с Украины обязательства осуществлять уголовное преследование виновных в военных преступлениях на ее территории.
Долгосрочный мир в украинском обществе возможен только тогда, когда произойдет тщательный «разбор полетов».
Государство обязано проводить тщательное расследование на основании любой информации, которая свидетельствует о нарушении законов и обычаев войны во время вооруженного конфликта или систематических нападениях на гражданское население.
Пока государство справляется с этими обязательствами, Международный уголовный суд не вступает в игру. Международный уголовный суд вмешивается только тогда, когда государство не желает привлекать виновных к ответственности.
Ирина Славинская: Это некая пропаганда, подтверждающая, что в нашем дискурсе есть герои и их враги. Насколько такие месседжи для внутреннего пропагандистского потребления считываются за границей?
Николай Гнатовский: В лучшем случае снисходительно, а вообще — очень критично. Никакой альтернативы у европейского государства, коим является Украина, нет. Нужно отказаться от патриотического дискурса и заняться обеспечением прав индивидуальных жертв и наказанием всех виновных.
Интрига вокруг откладывания ратификации не имеет никакой практической ценности, поскольку Украина уже полностью признала юрисдикцию Международного уголовного суда. Мы сделали это замечательно — без крайней даты. То есть любые события в войне на востоке попадают под юрисдикцию Международного уголовного суда.
Ирина Славинская: Разговоры о ратификации влияют на что-то или нет?
Николай Гнатовский: Они влияют на второстепенные вопросы. Первоначальное заявление было принято Верховной Радой. Потом его текст решения был исправлен профессиональными юристами Министерства иностранных дел и, не без участия президента, заявление о признании юрисдикции было направлено в Международный уголовный суд.
Ратификация влияет только на то, какие возможности у Украины будут по отношению к Международному уголовному суду. До ратификации мы не можем воспользоваться механизмом начала расследования и инициировать передачу ситуации суду. Это лишает Украину права голоса в Ассамблее государств-участников Римского статута. Это лишает украинских юристов возможности работать в канцелярии прокурора Международного уголовного суда. Решение отложить ратификацию никого не спасает, поэтому я очень спокойно отношусь к этим трем годам. Это просто нелепость.
Лариса Денисенко: Каким будет алгоритм действий, если Международный уголовный суд решит, что Украина недостаточно добросовестно выполняет свои обязательства?
Николай Гнатовский: В этом случае прокурор суда примет решение о том, что есть основания для предъявления обвинений конкретным индивидам. Если понадобится вмешательство суда, а это произойдет только через несколько лет, прокуроры будут предъявлять претензии к конкретным персоналиям.
Международный уголовный суд полностью зависит от непосредственно государств и их сотрудничества. Практика суда по ряду дел, например, по Кении, показывает, что без сотрудничества государства суд просто прекращает дела. Пока Международный уголовный суд своей эффективностью не поразил. Преувеличивать его возможности не стоит, а рассматривать сам суд как опасность — неправильно.