Еще в начале декабря внештатный советник Министра внутренних дел Антон Геращенко сообщил о том, что в Украине, в Днепре, задержаны организаторы преступной группировки, которые вербовали курьеров для наркоторговли в России.
Злоумышленники размещали объявления о том, что молодым людям 20-30 лет можно заработать в России. Им предлагали зарплату от 6 до 8 тысяч гривен за работу курьером, но, как оказывалось, люди, которые ехали в Россию по этим объявлениям становились наркокурьерами. Их задерживали в России и по многим уже есть приговоры. По данным Министерства внутренних дел Украины, по этой схеме пострадали уже 2000 украинцев. Многие находятся под арестом, а некоторые получили срок от 7 до 8 лет лишения свободы.
Дмитрий Мазурок, адвокат Центра стратегических дел Украинского Хельсинского Союза по правам человека, и Мария Томак, координатор Медийной инициативы за права человека, рассказывают о том, как действовать в таких случаях.
Мария Томак: Власне кажучи, ми вже тривалий час разом з колегами з Української Гельсінської Спілки з прав людини займаємось цією темою і намагаємося вивести її на більш широке коло обговорення та отримати реакцію держави.
Нещодавно було проведено прес-конференцію, і оприлюднено інформацію про затримання організаторів цієї схеми вербування наших громадян для поширення наркотиків на території Російської Федерації. Мені цікаво, який цим особам буде обраний запобіжний захід та як буде проходити розслідування, тому що насправді, і це підтверджують представники правоохоронних органів Дніпропетровської області, які здійснювали затримання, ці люди володіють значними фінансовими ресурсами. В нашій країні це автоматично ризик. Мені здається, необхідно моніторити цей процес, наскільки це можливо з точки зору таємниці слідства, щоб не нашкодити.
В середу я була в Дніпрі, де намагалася потрапити на це судове засідання, але його відклали. Я знаю, що в п’ятницю все ж таки відбулося це судове засідання. За моєю інформацією, суд подовжив дію запобіжного заходу, але, як на мене, це не знімає ризик, тому ми спробували підключити родичів тих осіб, які де-факто є потерпілими і знаходяться в місцях позбавлення волі у Росії. Я сподіваюся, що вони тепер зможуть і будуть виявляти інтерес до цих судових засідань і стежити за тим, аби там ніхто не спробував вмити руки.
Важливо також почути, яка є нова інформація щодо цього, оскільки на прес-конференції Антон Геращенко згадав про те, що Національна поліція перевіряє причетність до організації цієї схеми працівника Управління державної охорони. Кілька тижнів тому ми направили запит щодо того, чи проводиться у зв’язку з цим фактом службове розслідування або перевірка. Поки що ми не отримали жодної відповіді.
Це важливо, тому що це виводить проблему на зовсім інший рівень. Тобто це вже не просто якась мафія, тим більше, що ця мафія пов’язана з країною-агресором, а щось серйозніше, оскільки кришується такою серйозною структурою, як УДО, яка безпосередньо підпорядковується президенту.
Ми з колегами підготували інструкцію, як діяти родичам потерпілих, але, на жаль, ми не отримали реакції від Національної поліції, хоча ми спілкувалися під час наради з Мінсоцполітики з представником згаданого департаменту. Він пообіцяв переглянути цю інструкцію і узгодити її. Відсутність реакції ставить під питання, наскільки поліція зацікавлена спілкуватися з потерпілими, тому що це питання координації. До нас звернулася одна з родичок ув’язненого в Росії по цій статті. Вона зіштовхнулась із проблемою, що її заяву не хотіли приймати в поліції і, на жаль, це не поодинокий випадок, саме тому потрібна координація.
Наш досвід роботи з темою політв’язнів доводить, що тільки за умов ефективної координації між різними державними органами, включно з силовими органами, МЗС, громадянським суспільством, потерпілими та їх родинами можливий якийсь ефект.
Немає ніяких гарантій, що після затримання цієї четвірки схема справді припинила існування. Цей ризик підвищує необхідність спілкування і координації.
Михаил Кукин: Дмитрий, о чем идет речь в упомянутой инструкции? Как действовать родственникам потерпевших в таких ситуациях?
Дмитрий Мазурок: Основная проблема — найти своих родственников. Иногда родственники даже не знают, где они находятся и что с ними произошло. Часто это просто пропавшие без вести.
Ирина Ромалийская: Как это происходит? То есть приходит сын домой и говорит: «Я уезжаю, нашел подработку в России, вернусь через три месяца», — и потом перестает выходить на связь?
Дмитрий Мазурок: Действительно ребенок 18-ти лет однажды говорит своим родителям, что он уезжает в Россию на подработку. Для меня, как для родителя, очень сложно себе представить, когда в этой ситуации это нормально воспринимается, и ребенка отпускают. Куда он едет, к кому, по каким документам, что за организация, как он будет связываться, когда он вернется? Очень часто это выпадает из поля зрения родителей.
Мы призываем всех быть более внимательными к своим детям, чтобы таких ситуаций не было. Иногда у родителей элементарно не возникает подозрения, что ребенок просто не имеет квалификации, по которой он говорит, что едет.
Михаил Кукин: Это первый шаг, когда это можно пресечь. Если этот шаг упущен, что делать дальше?
Дмитрий Мазурок: Нужно найти ребенка, и часто это оказывается проблемой. В нашей инструкции мы часто уделяем этому внимание и говорим о том, что элементарно нужно обратиться в следственный комитет Российской Федерации, в Генеральную прокуратуру. Есть правозащитные организации России. Нужно обратиться и сказать, что есть подозрения о том, что, к примеру, сын незаконно там удерживается, и попросить это проверить. Это не совсем правдивая формулировка, но по закону они обязаны отреагировать.
Ирина Ромалийская: В вашей инструкции прописаны телефоны того же следственного комитета, Генпрокуратуры.
Дмитрий Мазурок: В России, в каждом федеральном округе, административном центре их огромное количество. Мы дали ссылку на сайт следственного комитета, на котором есть эта информация. Мы понимаем, что для некоторых родителей это чрезмерно сложно, но мы открыты к диалогу. Всем, у кого есть эта проблема, мы стараемся помочь.
Ирина Ромалийская: То есть второй шаг: заходим на сайт Украинского Хельсинского союза по правам человека, находим там пошаговую инструкцию и ищем, куда писать и звонить в поисках своего ребенка в России. Дальше что?
Дмитрий Мазурок: Очень часто родители все-таки это знают. К нам обращаются, и единицы еще не знают, что произошло. Удивительно, что связываются с родителями следователи, а не назначенные российским государством адвокаты, которые должны их защищать. У нас к ним огромные вопросы. Мы не столкнулись, к сожалению, с адекватной работой российских адвокатов по этим делам.
Михаил Кукин: Что делать дальше, после того, как позвонили следователи?
Дмитрий Мазурок: Мы должны постараться вернуть наших граждан обратно. К сожалению, мы не можем изменить формулировки обвинений, мы не можем защитить их от обвинений. Эту часть, к сожалению, нужно делать там, в России. И как это сделать, учитывая, что, по данным Министерства Внутренних дел Украины, там около 2000 граждан Украины проходит по подобным делам, ми не представляем.
Чтобы их вернуть, они должны быть признаны жертвами торговли людьми и в России, и в Украине. Даже если Россия не собирается это расследовать, даже если адвокаты не собираются помогать, наши граждане должны заявить о том, что они жертвы торговли людьми, и под угрозой насилия или выдуманных долгов согласились этим заниматься. Это могут сделать также их родственники. Они должны подать в России заявление о преступлении, о том, что в отношении их было совершено преступление. Также нужно сделать и в Украине. И когда дело откроется в Украине, нужно написать заявление о признании потерпевшим. Здесь некоторой казус, пусть наши коллеги-юристы не удивляются. По результатам консультации с Национальной полицией, им очень хочется видеть отдельные заявления о признании потерпевшим, хотя процессуально это не требуется.
Потерпевший в Украине, потерпевший в России — это даст возможность требовать от обоих государств применения Конвенции, что они, грубо говоря, жертвы торговли людьми. С них должны быть сняты все обвинения, и они должны благополучно вернуться. Это касается тех, к кому действительно применялись угрозы. Но мы подозреваем, что в России этого не произойдет, они не хотят реагировать на эти заявления, ничего этого не происходит. Но российские власти дождутся, что проиграют очередное дело в международном суде. Мы готовимся к подаче заявления в Европейский суд, и если 2000 дел подтвердится, значит они получат 2000 проигрышных решений против себя.
Михаил Кукин: Но пока из этих 2000 дел нет ни одного дела доведенного до конца?
Дмитрий Мазурок: К сожалению, все только началось. В России дела не регистрируются, не открываются, им не верят, им откровенно хамят и грубят.
Михаил Кукин: А есть примеры, когда украинский суд уже вынес решение?
Дмитрий Мазурок: Нет, сейчас все дело за Национальной полицией, за департаментом, который регистрирует дела, начинает расследования.
Следствие действительно должно установить, что они реально стали жертвами торговли людьми. Если мы не сможем это доказать, то Конвенция о противодействии трансграничной преступности не будет применяться, и они не будут признаны жертвами торговли людьми.
Они в любом случае будут подсудны в России, но каждый, кто получает срок, после 6 месяцев отбытия наказания имеет право на передачу для отбытия наказания в Украину. Мы работаем с Министерством юстиции, все должны вернуться в Украину. Но если они здесь не будут признаны потерпевшими, то они все равно отсидят свой срок. Но наша задача — вскрыть эту преступную схему, доказать, что они жертвы, и чтобы здесь к ним было применено или условно-досрочное, или амнистия, или механизм Конвенции.
Ирина Ромалийская: Министерство внутренних дел говорит о том, что там по этим статьям уже есть несколько осужденных. Известно ли вам, что с ними происходит в этих тюрьмах, как к ним там относятся?
Дмитрий Мазурок: Есть примеры достаточно жесткого обращения. Есть двое ребят, которые не вылазят из ШИЗО, тюремщики им откровенно говорят: «Это потому что вы украинцы».