«Громадське радио»
Анастасия Багалика: На прошлой неделе активно обсуждалась информация о том, что в Широкино уже нет боевиков, что туда уже зашли украинские военные. Объясните, что там произошло?
Олег Жданов: Боевики оставили Широкино, и наши военные смогли спокойно его занять и уже ведут работы по разминированию. Летом в Широкино была самая большая активность и по обстрелу, и по разведданным о том, что катера российского военного флота вплотную подходили к берегу, а один из них даже подорвался на нашем минном заграждении. Это была разработка плана по морской десантной операции, чтобы высадить десант поближе к Мариуполю и занять его. Но территория этому не способствует, на похожей местности потери десантирующихся войск достигают 40%, что очень много. Поэтому они нашли другой плацдарм для наступления на Мариуполь — Коминтерново, где и были оборудованы их позиции. Поэтому удержание Широкина потеряло смысл.
Но теперь это создает нам проблему, поскольку на карте Широкино превращается в выступ. Наш генштаб должен усилить линию обороны, чтобы в случае выступа войск из Коминтерново Широкино не попало в окружение.
Анастасия Багалика: Говорят, что после разминирования в Широкино будут возвращать мирных жителей. Стоит ли это делать, если оно находится в таком шатком положении?
Олег Жданов: В любом случае нужно возвращать людей в свои дома, налаживать мирную жизнь, восстанавливать инфраструктуру. И для наших военных сил, если будет принято решение о наступлении и освобождении наших территорий, это будет очень удобный плацдарм для наступления на Новоазовск.
Татьяна Трощинская: Какие должны быть условия, чтобы такие решения были приняты?
Олег Жданов: Внешних — никаких. Минские соглашения де-юре уже не действуют и соблюдаются только нашей стороной. Все зависит от политики Президента. Ведь западный мир воспринимает нас так, как мы сами себя позиционируем. Когда все начиналось, он говорил в Брюсселе, что на Донбассе действуют бандформирования украинских граждан, настроенных пророссийски. Тогда в Европе начали говорить, что эти внутренние проблемы решаются, например, внесением изменений в Конституцию. А потом риторика резко изменилась: Петр Алексеевич заявил, что на нашей территории российские войска. Но тогда мы должны были объявить войну и требовать от тех стран, которые обязывались гарантировать наш суверенитет, выполнение этих требований и освобождение наших территорий.
Анастасия Багалика: Как насчет других участков линии фронта? Что там происходит?
Олег Жданов: Ведение боевых действий со стороны РФ поставлено на конвейер. Все эти обстрелы по линии разграничения — политический инструмент. Некая система огневого воздействия на изменение украинских политических решений.
Анастасия Багалика: Украина может применять свою систему воздействия?
Олег Жданов: Конечно, у нас для этого уже есть все силы и ресурсы. Сила ведь понимает только силу. Нужно достойно открывать ответный огонь, а также вести огонь на упреждение, чтобы обстрелы прекратились.
Татьяна Трощинская: Заложники тоже являются мерой военного воздействия?
Олег Жданов: Да, они напрямую связаны с политическими решениями. Пленные всегда являются предметом торга стороны, которая применяет агрессию. В этом плане российская сторона игнорирует все международные конвенции.
Мы, например, очень многих пленных отпускаем, в том числе и кадровых военных, за исключением тех двух ГРУшников.
Анастасия Багалика: Как вы оцениваете вероятность начала нового этапа горячих боевых действий на Донбассе?
Олег Жданов: Активных боевых действий на линии фронта в ближайшее время не предвидится. У России нет сил и ресурсов, чтобы развернуть эту кампанию. С другой стороны, мы подняли свои силы, и чтобы им противостоять, им потребуется армия раза в три больше нашей. Если у нас сейчас есть 50-60 тысяч, то им для успеха нужно около 180 тысяч солдат. Но РФ исчерпала свой ресурс желающих повоевать. Такие огромные цифры убитых и раненных скрыть уже нельзя, люди все равно передают их по сарафанному радио. Теперь там понимают, что в Украине и Сирии совсем не курорт, а война.
Анастасия Багалика: А зачем сейчас на Донбассе формируются Первый и Второй армейские корпуса? Чего Россия хочет добиться такой институционализацией боевиков?
Олег Жданов: С их стороны это делается, чтобы их признали, и чтобы посадить нас за стол переговоров. Они пытаются обезопасить себя от нашего контрнаступления.