«Громадське радіо»
Рафаэль Люкманов: Война идет два года. В 2003 году министр обороны России заявил прямо, что партизанские действия и действия диверсионных групп — это основная составляющая будущей войны. Не дословно, но близко к тексту. Сейчас это и происходит. Все видели, что произошло в Крыму.
Мария Завьялова: Была создана концепция сил специальных операций, она была представлена на рассмотрении НАТО. Возник даже некоторый конфликт из-за объединения десантных войск и сил специальных операций. Аргументируя, что такое объединение под одним командованием не только снизит уровень совместимости специальных сил НАТО и Украины, но и поставит под угрозу возможность развития практического сотрудничества на основе стандартов НАТО. Почему это вообще было предложено, и на каком этапе сейчас ситуация?
Рафаэль Люкманов: Здесь в основе лежит вражда «красных фуражек» и сил специальных операций. «Красными фуражками» называют пехотинцев, которые не могут смотреть дальше носков собственных сапог. У них другой менталитет. Если спецназовцы вольно себя чувствуют и в гражданской одежде, и в лесу, и в городе, и на представительском собрании, то «красные фуражки» довольно узконаправленные.
Когда украинские вооруженные силы строились, в 9-ю бригаду спецназначений прибыла комиссия по одному из происшествий (генералы откровенно ходили и разглядывали базу). Хотя еще со времен Советского Союза категорически запрещено привлекать к инспектированию подразделений спецназначения личный состав — тех, кто не связан с этой системой. И генералы ходили и искали танки, бронетранспортеры. А когда мы объяснили, что это бригада специального назначения, и такой техники у нас нет, они удивились и задали всего один вопрос: «А зачем тогда нам такая бригада, где нет танков и транспортеров?».
Мария Завьялова: Почему в этой гибридной войне нужны силы спецопераций?
Рафаэль Люкманов: Россияне первую крымскую скрипку отыграли именно благодаря этим частям. Они выступили в ключевых аспектах вторжения в Крым. Войска специального назначения и сил специальных операций, те, которые будут созданы, действительно нужны нашей стране и нашему потомству. Потому что ошибки делать нельзя, они слишком дорого стоят. И делать ошибки у нас времени нет. В руководящих документах еще времен СССР записано, что эти войска действуют до объявления войны. То есть, нам наши силы спецопераций нужны были еще позавчера. При их наличии мы бы не допустили этой ситуации. Они действуют не постфактум, а на предотвращение.
Мария Завьялова: Главу сил спецопераций выбирают среди двух кандидатов. Это Сергей Кривонос — начальник управления специальных операций Генштаба, и Игорь Лунев — заместитель командующего ВДВ. Если все пройдет нормально, и силы специальных операций приступят к выполнению задач, как быстро они смогут что-то поменять?
Рафаэль Люкманов: Во-первых, в наших войсках всегда было на одну степень боевой готовности меньше, чем в остальных войсках. Проще говоря, группы действовали уже до объявления войны, это все предусматривалось, отрабатывалось и работало.
Что касается кандидатов, скажу следующее: командир, который знает, что делать — тот делает. А если он не желает сказать «я так решил», и по своим определенным моральным принципам не может этого сделать, значит, он — не командир. И самое страшное, что это человек, который не возьмет на себя никакой ответственности.
Мария Завьялова: То есть, такой уровень решений принимается, что никто не хочет брать ответственности?
Рафаэль Люкманов: Кривонос готов на себя взять. Но я говорю о том человеке, который утверждает этих людей. Аттестационная комиссия может только рекомендовать.
Анастасия Багалика: А кто назначает?
Рафаэль Люкманов: Если не ошибаюсь, министр обороны Степан Полторак.
Анастасия Багалика: Что делает служба специальных операций с информационным вакуумом на востоке Украины?
Рафаэль Люкманов: Во-первых, хотелось бы сказать, что американская концепция войн определяет современные конфликты как войны за умы и людей. Во-вторых, российские спецслужбы уже давно этот фактор взяли на вооружение, и работают очень плотно в этом ключе. Мы видим сами: как только в Крыму пропал свет, тут же появились передвижные экраны. Что человек знает про войну? То, что он видит с экранов, не более и не менее. Борьба за умы и сердца — это первая фаза любой спецоперации.
При этом раньше в этой сфере мы даже преуспели. Почему сейчас не ведутся эти работы? Наверное, этот вопрос стоит задать тем людям, которые находятся в Генштабе.
Мария Завьялова: Я знаю, что на Донбассе есть покрытие, ретрансляторы покрывают территорию, там есть медиа, но, судя по результату, их там нет. Как на самом деле там все происходит?
Рафаэль Люкманов: В прошлом году можно было сказать, что это какой-то разрыв и недопонимание, возможно, отсутствие опыта в боевых конкретных условиях, но на втором году войны я думаю, что это не отсутствие опыта. Просто ничего не делают.
Анастасия Багалика: А какой выход?
Рафаэль Люкманов: Ребята в спецвойсках всегда оптимисты. Они в любом случае выполняют задачу, на всех остальных они просто не рассчитывают.
Мы также рассматриваем способы, как выиграть войну за умы. Это подчинение информационных отрядов информационно-психологических операций. Могу вас заверить, что там довольно опытные специалисты, просто им сейчас не дают работать.