В Крыму проходят подставные судебные процессы, — Полозов

О процессах над крымскими татарами в Крыму говорим с адвокатом Ахтема Чийгоза Николаем Полозовым.

Дмитрий Тузов: Где сейчас находится Ахтем? В каком он состоянии?

Николай Полозов: Он находится в следственном изоляторе Симферополя. Там его держат под стражей с января 2015 года, уже полтора года. Условия в этом изоляторе ужасные. Он рассчитан на 1200 человек, в нем сейчас более 2000. Люди спят по очереди. К тем, кто исповедует мусульманскую религию, специфическое отношение. В тюремную пищу добавляют свинину, что абсолютно неприемлемо для мусульман.

Надо отметить, что помимо Чийгоза, там находятся еще два фигуранта дела 26 февраля Али Асанов и Мустафа Дегерменджи. Дело в судебном порядке было возвращено на доследование. На днях Чийгозу вручили обвинительное заключение. Мы можем говорить, что процесс возобновится, по всей видимости, в конце июля либо в августе.

Илона Довгань: В деле Чийгоза 7 секретных свидетелей. В деле Надежды Савченко их было три.

Николай Полозов: Да. Пока 7 секретных свидетелей — это рекорд. Российская власть сделала «модным» использовать в политических процессах секретных свидетелей. Никто не знает, что это за люди. Их личности засекречены, никаких данных в материалах уголовного дела о них нет. При допросе они не присутствуют в зале суда. Ставится динамик, оттуда измененным голосом говорит о обстоятельствах, которые зачастую являются существеннейшими в уголовном деле.

Секретные свидетели говорят то, чего не говорят открытые свидетели.

У меня нет никаких сомнений, что зачастую под личиной секретного свидетеля кроется оперативник спецслужб, который говорит то, что должен услышать прокурор, суд.

В деле 26 февраля, по всей видимости, секретные свидетели будут имитировать неких членов Меджлиса, которые якобы присутствовали при подготовке Ахтема Чийгоза к так называемым массовым беспорядкам.

Дмитрий Тузов: Как вообще защита может вести тогда процесс? Вы имеете право задавать им вопросы?

Николай Полозов: Да, но интерпретацией их ответов занимается суд. Политические процессы в России и Крыму — это большая фикция.Это подставной процесс, который имеет только декоративную функцию.Сидит декоративный судья и декоративный прокурор. Их задача — изобразить, что был некий судебный процесс, а по сути, утвердить, уштамповать политическую волю, которая принята еще до судебного процесса.

Противостоять этому возможно, используя инструменты «политической адвокатуры». Это участие в судебном процессе не только в качестве юриста. Противостоять этому нужно «гибридно». Жалобы, ходатайства являются лишь платформой для последующих политических решений, медиасопровождения дела. Воздействовать в политических процессах можно только посредством удара на центр принятия решений.

В политических делах решения принимает Кремль. Поклонская и Аксенов — марионетки.

Единственный рецепт спасения и Чийгоза, и другого члена Меджлиса, которого я защищаю, Ильми Умерова, и других — опрокидывание проблемы в сторону Украины и Запада, чтобы оттуда приходилась ударная волна на Кремль. Именно эта методология привела к освобождению Надежды Савченко.

Илона Довгань: Секретные свидетели используются и в других странах?

Николай Полозов: Есть такой инструмент. Это обусловлено тем, что зачастую засекречивают тех свидетелей, которым может угрожать опасность со стороны лиц, находящихся под судом, их знакомых, родственников. В России все это выворачивается наизнанку. Те инструменты, которые в цивилизованном мире используются в целях защиты прав и свобод человека, здесь используются в качестве инструмента репрессий.

Дмитрий Тузов: Какое количество крымских татар сейчас находится в местах лишения свободы? Сколько пропали без вести?

Николай Полозов: Сейчас речь идет практически о двух десятках лиц, находящихся под стражей, под судом. Это и члены Меджлиса, и фигуранты дела 26 февраля. Большое количество людей, больше 10, — члены организации «Хизб ут-Тахрир», которая в России признана террористической, экстремистской, в Украине она не запрещена. Мы говорим о трех десятках крымских татар, в отношении которых уже идут процессы, следствие или суд. Четверых вывезли в Россию, в Ростовскую область, где уже идет суд по делу «Хизб ут-Тахрир».

Что касается похищений, то только за последние месяцы мы говорим о похищении Эрвина Ибрагомова, убийстве Мумине Алиевой. За последние два года речь идет не об одном или двух случаях. Можно сказать, что это систематический террор.

Власть привлекает криминал для выполнения наиболее «грязных» задач.

Одна из первоочередных задач — не столько говорить об освобождении тех или иных узников, сколько о попытке остановить этот террор, создать для Кремля такие условия, при которых оказывать давление на крымских татар будет абсолютно невыгодно.

Нужно обеспечить аккредитацию украинских журналистов в Крыму

Дмитрий Тузов: Что для этого нужно сделать?

Николай Полозов: Прежде всего, нужно обеспечить гласность и транспарентность в Крыму. Сейчас Крым — черная дыра. Нужно обеспечить аккредитацию и доступ журналистов из Украины в Крым. Для этого нужна политическая воля. Необходимо создать механизм аккредитации для работы на оккупированной территории.

Освещение того, что происходит в Крыму, превышает те возможные, во многом формальные, издержки, которые этому сопутствуют.

Второй важный момент — обеспечение доступа в Крым на судебные процессы представителей иностранных государств.

Илона Довгань: По делу 26 февраля были задержаны только участники проукраинского митинга. Получается, это политическое дело?

Николай Полозов: Безусловно. Также мы видим, что происходит дискриминация по национальному признаку. Им вменяют участие и организацию массовых беспорядков. При массовых беспорядках не бывает, что одна группа людей — пострадавшие, а другая — злодеи. Практически все потерпевшие сейчас являются членами так называемой «Самообороны Крыма» — незаконной организации, которая работает под патронатом Аксенова.

Была поставлена задача выставить крымских татар крайними и максимально обелить то русскоязычное население, которое участвовало в этом митинге и тоже предпринимало активные и зачастую незаконные действия. Вечером 26 февраля в интервью Аксенов сказал, что были провокаторы с обеих сторон. В протоколе допроса он говорит, что зачинщики — крымские татары, а они стояли мирно.

Илона Довгань: Предварительное следствие по этому делу продлено до 18 августа. Какое решение вы ожидаете?

Николай Полозов: Я ожидаю, что, может быть, в конце июля, а по всей видимости, в августе заново стартует судебный процесс, в котором участвует Чийгоз и ряд других фигурантов.

Дмитрий Тузов: Что инкриминируют Чийгозу?

Николай Полозов: Оно не изменилось по сравнению с предыдущим. По сути, возвращение дела на доследование было попыткой затянуть время. Ему вменяют часть первую статьи 212 Уголовного кодекса РФ (организация массовых беспорядков, до 10 лет лишения свободы). Дело подсудно так называемому «Верховному суду Республики Крым», раньше он назывался Апелляционный суд АРК.

Илона Довгань: А возможно отпустить Чийгоза под залог?

Николай Полозов: Безусловно. Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает и подписку о невыезде, и залог, и домашний арест. Но проблема в том, это касается подхода к уголовным делам в России, что следствие, как правило, назначает меру пресечения содержание под стражей, а суд утверждает.

Создание невыносимых условий до того, как приговор формально вступил в силу, — это наследие ГУЛАГа.

Дмитрий Тузов: Расскажите о людях, делами которых вы занимаетесь. В каком они состоянии?

Николай Полозов: В Крыму я занимаюсь защитой Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова, который находиться под подпиской о невыезде. У других фигурантов свои адвокаты. Попасть в изолятор сложно. Адвокату необходимо занимать очередь. В Москве то же самое. Все это создается искусственно, чтобы лишить человека права на получение юридической помощи.

Главная проблема в следственном изоляторе в Симферополе в том, что он единственный на полуострове. Поскольку никого не пускают под залог и домашний арест, все там.

Илона Довгань: Недавно жена Чийгоза заявила, что ее жизни угрожает опасность. Что-то известно об этом?