Громадське радіо
Кроме того, Наталья Воронкова напомнила о годовщине «зеленого коридора» из Дебальцево.
Наталья Воронкова: Изначально мы существовали как общественная платформа Волонтерская сотня. Кто-то занимался больше войной, кто-то – госпиталями. Мы начинали с больницы скорой помощи, потом перешли в Центральный военный госпиталь. Сейчас у нас являются подопечными детские дома зоны АТО. Там, где горячо и происходят острые события – там мы. Мы выезжаем на передовую. Но мы не занимаемся вооружением, помогаем с генераторами, медикаментами.
С медикаментами и моя работа связана в министерстве обороны. Я советником заместителя министра обороны Юрия Гусева была. Работа в государственных структурах была направлена на то, чтобы это заработало с точки зрения государства. Помощь с точки зрения медицины мы стараемся минимизировать. Потому что ребята на передовой должны сначала получить все максимально от государства, а только то, что не может государство – помогаем мы.
2014 год был, действительно, кошмар. Потому что большую часть работы тянули на себе волонтеры не только в медицине. Буквально вчера была годовщина «зеленого коридора» из Дебальцево. И давайте признавать, что инициаторами явились, в частности, я и Диана Макарова. Потому что в первую очередь волонтеры и, возможно, государственные деятели, но на личной инициативе, вывозили оттуда людей. Первое время эвакуация из Дебальцево происходила следующим образом: МЧС стояло перед Артемовском, волонтеры вывозили, передавали МЧС, а они ехали и рапортовали. Это конец января.
Алексей Бурлаков: А какие инструменты вы используете для того, чтобы сначала помощь оказывало все-таки государство?
Наталья Воронкова: Ручное управление. Ты приходишь и заставляешь чиновника выполнять его работу. Как бы это банально ни звучало. Чиновники для меня делятся на 4 типа. Первые – приспособленцы, которые ни при одной власти ничего не делали и не будут никогда. Есть чиновники-имитаторы. С ними приходится чаще всего работать. Они имитируют свою деятельность и хотят, чтобы их хвалили. Но он сделал свою работу. Есть чиновники, которым уже все по горло стоит, хотят что-то менять, но не знают, как. Им нужны мы – пробивная сила. И есть чиновники-волонтеры. Но тут тоже стоит делить, потому что стоит признать, что многих таких система «съела».
Алексей Бурлаков: Давайте вернемся к «зеленому коридору». Как это происходило? Почему МЧС так реагировали?
Наталья Воронкова: Во-первых, думаю, боялись. Потому что ехать под обстрел – это страшно.
Я недавно общалась с ребятами, которые с военной точки зрения участвовали в этом «зеленом коридоре», они говорят, что до последнего не верили в то, что мы поедем. Они ВТО утро нас говорили, что колонна может быть обстреляна, что мы не поедем. Понятное дело, что к военным доверия не было, но когда мы приезжали в Дебальцево, люди называли «наша Диана» и «наша Наташа», потому что они видели, что мы были до этого, когда шел обстрел, а мы все равно выгружали помощь, говорили, уговаривали. У нас были приоритеты – семьи с детьми. Мы боролись до последнего.
Я благодарна водителям, которые отважно согласились ехать. Благодаря нашему Эндрю, столько было правильно вывезенных, правильно проинструктированы были водители. Я писала в Фейсбук, в своем посте легкие воспоминания. Мы пытаемся в автобусе угомонить людей. Чтобы проинструктировать, как самый опасный участок проезжать. Шум стоит, мы не можем докричаться. Ко мне подходит водитель автобуса, говорит: «Не надо, мы сами». И в этот момент я понимаю, что это работа Эндрю – проинструктировать водителей так правильно, чтобы они знали, что делать. Эндрю спас нам жизни не единожды.
Алексей Бурлаков: Может быть, вы знаете какие-то подробности его гибели. Можете об этом сказать?
Наталья Воронкова: Идет следствие. Но оно идет медленно. Но допустим, были какие-то подозреваемые, а обыск у них дома был проведен спустя 4 месяца. Говорить о том, чтобы два покушения на следственную группу – смешно. Потому что никаких покушений не было. По крайней мере, СБУ и всем, кто работает в зоне АТО, об этом не известно.
Татьяна Курманова: Вы говорили, что работаете с детскими домами. Расскажите про это направление работы.
Наталья Воронкова: Во-первых, мы начали с тех, кого вывезли из Дебальцево и тех, кого отправляли в большие города. Мы подхватывали людей, которые оставались в Донецкой области и не хотели уезжать далеко. К сожалению, эти люди не получили от государства никакой поддержки. МЧС тогда раскачалось и давало бесплатные билеты, что люди могли доехать до любой точки Украины, их поселили в санатории. Но дальше – 0. Люди выезжали с одной сумкой. У них ничего не было. Две девочки, 7 и 4 лет, Лиза и Софа пришли полностью в грязи. Мы спрашивали, откуда они? В Дебальцево есть район 8 марта, куда мы не могли доехать, потому что там были постоянные обстрелы. Они говорят: «Мы шли, падали в землю и шли». Мама накрывала собой, они падали в землю. Вот они втроем дошли до нас. и мы до сих пор их опекаем. Потому что они не получают до конца помощи. Самое обидное – в сентябре мы обнаружили, что в санаториях, где они проживали, директора выписали договоры, что люди должны платить по 18 гривен с семьи за коммунальные услуги.
Алексей Бурлаков: Расскажите о планах.
Наталья Воронкова: Ситуация на фронте обостряется. Прошел год. Наша власть не сделала никаких выводов. Я два месяца бьюсь над тем, чтобы был готов план эвакуации из Донецкой области мирного населения из зоны обстрела. Край Марьинки уже обстреливается. Там на данный момент до 10 лет проживают 600 детей.