Александр Павличенко: Во-первых, должен быть определен правовой статус этих лиц. Все то, к чему они будут причастны, фактически военные преступления, и они должны, прежде всего, расследоваться национальными правоохранительными органами — органами прокураты, СБУ, национальной полиции и т.д. И здесь возникает вопрос — какой допуск и в каком статусе будут эти эксперты, то есть кто они и как они могут присутствовать при проведении, например, следственных действий или эксгумаций. Они что — будут стоять и просто смотреть, будут ли они вправе что-то фиксировать. Соответственно, где их легитимные полномочия. Это нужно решить до того, как говорить о том, что они будут здесь.
Они могут выступать как сертифицированные эксперты, которые будут осуществлять ДНК-экспертизу, как это делали, например, французские эксперты, работавшие в Буче или Ирпене, помогая идентифицировать разных погибших, которые были найдены после освобождения Бучи от российских оккупантов.
Второе — у нас есть европейские конвенции о введении по уголовным делам в случае, если дела открываются параллельно в нескольких государствах. К примеру, уголовное дело открывает Британия и открывает Украина, и для осуществления взаимного производства организуется совместная следственная группа, которая проводит расследование определенного преступления. То есть существуют такие пути, но их нужно предусмотреть и их нужно правильно идентифицировать.
Для чего это делать? Во-первых, это повысит уровень и качество расследования, а также количество расследуемых дел может быть больше. С другой стороны, это и второй эффект — донесение информации о военных преступлениях россиян до тех правительств государства, которые будут представлены этими правоохранительными органами.
Александр Павличенко: Очень простой пример: сегодня зарегистрировали по 438, 437, 436 статьям (статьи о военных преступлениях) 28,5 тысячи уголовных производств. На сегодняшний день я могу гарантировать, что даже пять тысяч не расследовали.
Александр Павличенко: Мы не можем точно установить, где наши военнопленные, в каких условиях — прямого доступа к ним нет. Это нарушение прав военнопленных, это Третья Женевская конвенция. Но здесь можно сказать уже аксиому — Россия силу права не признает, она диктует свое право силы. Что мы продиктовали, думают россияне, то и должно быть право, и мы под него подгоняем остальных. Можем закон принять, что все, что не скажет Россия, будет правильным, хотя она будет уничтожать школы, больницы, детские дома — это будет правильно, если это будет принято на законном уровне.
Когда мы говорим о верховенстве закона и верховенстве права, я всегда приводил пример нацистской Германии и правовых государств Европы. Нацистская Германия была образцом государства верховенства закона. Они принимали закон о «неполноправных» лицах, к которым относили ромов, гомосексуалистов, психически больных лиц, в отношении которых можно было применять стерилизацию или даже уничтожение. И это было на уровне закона, это все воспринимали как нормальное. Вот сейчас образцом такого фашистского государства является Российская Федерация. Они создают вроде бы закон, который имеет верховенство, но он совершенно не правовой. То есть это пример для всех изучающих право о том, какая разница между верховенством закона и верховенством права.
Александр Павличенко: Надо сделать две вещи. Первая — победить Россию. Второе — не нарушать самим принципы верховенства права, благодаря которым нас поддерживает весь цивилизованный мир, и благодаря которым мы остаемся в цивилизованном мире, ведя войну с нецивилизованной Россией.
Полную версию разговора можно прослушать в добавленном звуковом файле
Читайте также: Роспропаганда в Европе теперь действует через чиновников, деньги и свою диаспору — Золотухин
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.
Поддерживайте «Громадське радио» на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:
если у вас Android
если у вас iOS