Историк из Алчевска Максим Казаков — о Донбассе конца прошлого века, шахтерских забастовках 89-го и исторических предпосылках нынешней ситуации на востоке страны.
Революция сверху, как ее называют историки, нашла широкий отклик среди населения Советского Союза. В том числе, среди шахтеров Донбасса и других рабочих промышленности.
В 1989-м году произошла первая волна забастовок. Они начались на Кузбассе, на Крайнем Севере, а потом перекинулись на Донбасс. Шахтеры выступили мощнейшим массовым движением. Они выдвинули ряд требований, которые сначала имели экономический характер. Но довольно скоро шахтеры перешли к политическим требованиям.
Уже в августе 1989-го после завершения забастовок страйковые комитеты заявили о том, что они требуют отставки Щербицкого. Почему это происходило и что это означало? Советская система не предусматривала прямого участия граждан в политической жизни. Когда для этого появились возможности, оказалось, что есть много групп людей, которые хотят выразить свои требования. Среди них были и шахтеры. Способствовали тому, что они могут выступить так массово и мощно, сами условия их труда. Работающие в сплоченных коллективах и в тяжелых условиях труда люди официальной идеологией демонстрировались, как лидеры общества, гегемоны, как их тогда называли.
Такие группы часто выступают лидерами революционных движений. Весной 1991-го года шахтеры выступают с четкими политическими требованиями. Среди этих требований — придание законного статуса Декларации о суверенитете Украины, отставка Горбачева, роспуск Верховного Совета.
Сейчас об этом часто забывают, но шахтеры Донбасса выступают одной из основных сил, которая в итоге приведет к появлению независимой Украины, к распаду Советского Союза.
Эффект шахтерского движения был колоссальный из-за двух причин. Первая — экономическая. Шахты дают уголь, на котором работают предприятия других отраслей. Именно шахтеры могут остановить всю экономику. Второй фактор — шахтеры, наследники стахановского движения, верхушка советского рабочего класса, выступают против советской власти. В данном случае — против коммунистической партии, за независимость Украины и за рыночную экономику.
Это движение интересно тем, что оно низовое. Тогда не было политических партий, которые бы пришли и дали шахтерам программу. Люди сами формулировали требования, пытались разобраться в политической ситуации и приходили к определенным идеям: «да, возможно экономика будет работать лучше, если ее перестроить на рыночный лад» (хотя имели смутные представления о том, как это будет в реальности).
В 1993-м году мы видим выступления шахтеров Донбасса, где выдвигаются требования, которые кому-то могут показаться противоречащими тому, что шахтеры говорили ранее.
В 1993-м году шахтеры уже требуют отставки Верховной Рады, Кравчука, возникают лозунги о региональной автономии.
Шахтеры повторяют риторику экономического национализма, которая звучала в конце 80-х, в том числе — от коммунистических элит отдельных республик. Это попытка решения кризиса тем, что «мы отмежевываемся от других государств и в своих рамках как-то выйдем из кризиса». Правда, так это не решается. Так Великая Депрессия в 29-м году расширилась по всему миру.
Но постсоветская элита не могла предложить вменяемого проекта экономической интеграции, который не подразумевал бы политической власти Москвы над экс-республиками Советского Союза, и этот экономический национализм распространялся.
Но в 1993-м году речь идет о том, чтобы сузить это до региона — «тогда мы будем удерживать нашу дополнительную прибыль, с Донбасса не будет выкачиваться капитал». Это движение низовое — тут не было точных экономических расчетов. В 1993-м требования шахтеров были частично удовлетворены назначением перевыборов на 1994-й.
Но такое массовое низовое и стихийное движение не может существовать бесконечно. Ему надо превратиться в политический субъект, а тогда уже разрабатывать требования, воплощать в программах социально-экономических реформ. Шахтерское движение ни во что не трансформировалось, не конвертировалось в тот порыв людей, которые хотели в лучшую сторону менять страну.
В 1993-м году в Донецке проходил восстановительный съезд КПУ. КПУ-шники пришли на центральную площадь города, когда шахтеры закончили. В этом большой символизм. Они разминулись с рабочим движением. А КПУ всегда заявляла, что представляет интересы рабочих. За них много голосовали на Донбассе, но нормальных контактов с рабочим движением они не наладили.
Кто такие руководители КПУ на тот момент и в дальнейшем? Это бывшая советская номенклатура. Она занималась рабочими? Нет, рабочими занимались директора предприятий, которых в 90-х называют красными директорами. А они занимались идеологической работой, вели кулуарные разговоры и решали политику регионального и национального уровня. И в таком стиле КПУ хотела продолжать работать.
С рабочими они не взаимодействовали, хотя рабочие и в целом население Луганской и Донецкой областей голосуют в 90-х за КПУ. Почему так? Тогда люди часто голосовали идеологически, они считали, что после 91-го стало хуже — «неплохо бы отвернуть назад». А КПУ об этом и говорила в своей программе, поэтому за них голосовали.
За кого еще голосуют на Донбассе в 90-е? Голосуют за мажоритарщиков. А это другая категория — те же красные директора. У рабочих отношение к руководству предприятий противоречивое. С одной стороны, начальство плохое. Но с другой стороны, если предприятие выживает в 90-е, то начальник уже — отец родной.
Люди на Донбассе в 90-х часто голосовали по партийным спискам за коммунистов («чтобы снова промышленность развивалась, а рабочие зарабатывали много»), а по мажоритарным спискам за какого-нибудь ставленника местного директора предприятия или за самого директора.
Сначала Кучма консолидирует политическую власть. А в это время олигархи, которые создали финансово-промышленные группы, включают в эти группы предприятия, ставят под контроль красных директоров, которых рабочие в каком-то смысле считают отцами родными.
А Кучма ставит под себя олигархат. В итоге получается, что Кучма придумывает политпроекты, говорит олигархам: «Надо, чтобы голосовали «За ЕдУ». А они спускают это директорам, директора — рабочим. За коммунистами тогда все наблюдали, видели, что они просто трындят в ВР и ничего не меняется. И рабочие думают: «Может, директора лучше понимают».
Импульс конца 80-х — начала 90-х был утрачен. Люди не вошли в политику, чтобы можно было на что-то влиять, ориентировались либо на идеологию («за коммунистов проголосуем»), либо на местные элиты — красных директоров.
Слушайте полную версию разговора в прикрепленном звуковом файле.