Коллективный психоз в Донецке поражает, — политолог из Франции

Ірина Славінська: Что Вы увидели в Донецке?

Юлія Шукан: Много каких-то вещей, которые либо удивили, затронули напрямую.

Во-первых, я на 1,2, 3 мая была в Харькове, хотела также разобраться в ситуации. А через неделю я поехала в Донецк. Первое, что поражает в Донецке, по сравнению с Харьковом, это полное отсутствие какой-то символики национальной, украинской символики. И единственный флаг, который я видела, он площади Ленина, его просто не снять – он так высоко висит, что его не смогли снять.

Второй элемент, но я предполагаю, что это было сделано специально, чтобы не провоцировать какие-то столкновения, либо конфликты, в городе не было никаких плакатов на 9 мая.

Город напряжен, это очень сильно чувствуется. 9 мая официальную часть сократили, только возложение цветов. И, например, какие-то кафе или рестораны вокруг обладминистрации и между площадью Ленина, они были просто закрыты.

Я начала беседовать с одной девушкой, у которой хватило смелости открыть кафе. Остальные – были закрыты. Это отражает саму атмосферу города. Что я сделала 9 мая?

Я попыталась просто слиться с толпой, раствориться в толпе, как позиция любого социолога. И попытаться понять, понять настроения людей. И до марша, самой демонстрации я 2, почти 3 часа была перед обладминистрацией, просто участвовала в различных действиях, которые там происходили, и беседовала с людьми.

Несколько вещей, которые поражают. Первый элемент – это какой-то коллективный психоз. Потому что, когда общаешься с людьми, они могут тебя принимать за своего в какой-то определенный момент, но они, в то же время, постоянно в поиске провокатора, какого то чужого элемента, который может появится в этом протестном действии.

И, например, я 2 часа сходила за свою, а когда я достала блокнот, чтобы записать какие-то вещи, сразу подозрения к тебе, сразу обвиняют, ты сразу враг.

Этот психоз, он сопровождается большим количеством страхов, это тоже сразу чувствуется.

Психозы и страхи – «Правый сектор». Страхи перед различными институциями, которые были созданы новой властью, Национальная гвардия вызывает страх. Ну, и теперь вызывает армия тоже. Мы говорили про антитерорристическую операцию. Все действия новой власти отвергаются на самом деле. Из-за непонимания того, что происходила здесь в Киеве, во время Майдана.

Что меня еще удивило 9 мая? Очень часто представляют протестные действия сепаратистов как маргинальных людей, люмпен-пролетариата. 9 мая из того, что я видела, она более социально-гетерогенная такая мобилизация. И мое общение с   коллегами, социологами или политологами на месте, показывают, что на самом деле электоральная среда тоже очень разделена в Донецке.

В том же Донецком университете есть люди, которые напрямую поддерживаю данную мобилизацию в силу их принадлежности к крайне левым движениям, их какая-то антиамериканская позиция, либо же наоборот, их какая-то приверженность к ценностям, связанных «с русским миром». Все это их приводит тоже к этой мобилизации.

Ну, и 9 мая было много учителей, такой низкий слой среднего класса тоже можно было найти. Поэтому мне кажется, что сокращать ее до такого негативного восприятия социально-маргинального элемента, тоже не стоит, потому что это элемент дисквалификации другого, который не позволяет потом вести диалог.

Общаясь с людьми, замечаешь, что каждый вкладывает свой смысл в те проекты, которые предлагаются. Формулировка, которая была выбрана для референдума, это – «государственная самостоятельность», которая совершенно непонятна людям.

Я когда на некоторых участках присуствовала, ко мне подходили люди и ими объяснить надо было. Они знали, что они четко хотят. Получить полного отделения от Украины хотели и присоединения к России, но формулировка не помогала им понять, что именно за это они и голосуют.

И не все те, кто голосовали за эту самостоятельность, хотят отделения от Украины. Поэтому есть люди, с которыми можно вести диалог и нужно. Потому что для некоторых – это было утвердить свою позицию относительно Киева. Киев, который они не принимают, отвергают, но, в конечном итоге, с которыми можно вести диалог.

Андрій Куликов: Насколько слово «хунта» может быть применимо к нынешнему правительству?

Юлія Шукан: Никогда не интересовалась генезисом слова «хунта», но вот на уровне общих представлений я бы сразу говорила о военной хунте, связанной с военными переворотами, за которыми стоят именно военные, которые свергают гражданское правительство. Этот термин совершенно неприемлем к той ситуации, которую мы наблюдаем в Киеве.