З архіву родини Дегерменджи
Наталя Каплан: Как там сейчас в Крыму, если кратко?
Мавіле Дегерменджи: Ну кратко не получается говорить. Всегда разные воспоминания. В Крыму крымчане стараются … (ну выживать, это громко сказано), стараются жить в тех реалиях.
Ігор Котелянець: Нагадаємо, що власне сталося. 26 лютого 2014 року коли Верховну Раду Криму захоплювали «зелені чоловічки», кримськотатарська спільнота вирішила всім складом своїм відправитися захищати Крим від окупації. І Мустафа тоді відправився до ВР Криму.
Мавіле Дегерменджи: Но если быть точнее, «зеленые человечки» появились после митинга, на следующий день. Изначально ведь этот митинг нес мирный характер. Ну просто были две стороны – одни поддерживали территориальную целостность Украины – это были крымские татары и украинцы. А русскоязычная сторона – поддерживали проведение референдума. В принципе все проходило мирно и спокойно, Аксенов с Чубаровым были организаторами митинга. Разошлись все спокойно, все несло мирный характер. Не так как написано, что «смерти из-за крымских татар произошли». На следующий день захватили Верховную Раду и началась «русская весна».
Ігор Котелянець: А власне, що сталося? 26 лютого громадянин України вийшов захищати територіальну цілісність країни. Але затримали його через рік, у травні 2015 року.
Мавіле Дегерменджи: Да. что самое парадоксальное, что через год его задержали те, кто на тот момент (2014 год – прим. ред.), не имел никакого отношения к Крыму. Все это, что сейчас происходит – это похоже на цирк, но на печальный цирк.
Наталя Каплан: Что сейчас происходит с Мустафой?
Мавіле Дегерменджи: Мустафа сейчас находится под домашним арестом. 7 апреля его и Али Асанова, второго фигуранта дела, отпустили под домашний арест. Суды продолжаются. Судят его за участие в массовых беспорядках. Еще по этому делу проходят пять человек, они находятся под условным заключениям. Они приходят на суд.
Наталя Каплан: Можете рассказать, что такое жизнь под домашним арестом? Я понимаю, что это не тюрьма, но это тоже тяжело.
Мавіле Дегерменджи: Это морально тяжело. Человек свободно передвигается по дому, кажется, он свободен, но там куча запретов. Телефоном и интернетом пользоваться нельзя, телевизор смотреть нельзя. Много людей собирается – это тоже вызывает сомнения. И поэтому человеку морально это очень сложно. Учитывая, что Мустафа очень терпеливый, он это все проживает спокойно. У меня бы, наверное, уже мозг взорвался. Но морально и членам семьи сложно. Потому что у него есть определенный браслет, который прослушивается. Уже лишнего ты ничего сказать не можешь. По каждой поломке технической беспокоят нас: «где мустафа, куда он пропал?». Хотя он целыми днями находится дома.
Ігор Котелянець: До цього його тримали в Сімферопольському СІЗО. Від нього вимагалося, щоб він дав правильні покази проти Ахтема Чийгоза, заступника Меджлісу кримськотатарського народу. Що ж тепер, коли «головний організатор» відпущений на волю, що ж тепер зі справою брата?
Мавіле Дегерменджи: Этот вопрос нас тоже каждый день интересует. По логике вещей, так называемого «организатора» этих «массовых беспорядков» отпустили, а участники продолжают проходить по этому делу. Мы, честно говоря, не знаем. У нас суды постоянно отменяют. Назначают заседание, мы приезжаем, но судов нет. Я предполагаю, что пока еще указа сверху нет, и они не знают, что с этим делать. У нас буквально вчера должно было состояться заседание суда, его отменили по неявке свидетеля. Следующее заседание на 10 ноября, на ноябрь расписали график – восемь заседаний. Но посмотрим, будут ли они. Одно тешит нас – что он рядом с нами. К сожалению, есть люди, которые находятся в тюрьмах.
Ігор Котелянець: Складається враження, що взагалі зараз вони просто його на короткий повідок вирішили посадити. Бо розуміють, що людина активна, якщо будуть активності проукраїнські, він потенційно може брати в цьому участь.
Мавіле Дегерменджи: Конечно, наш отец всегда воспитывал это чувство патриотизма. Мустафа лет с 5 был на всех митингах. Он кажется всем таким не разговорчивым, но на самом деле у него есть своя точка зрения. Он очень активный, все болезненно переживает, проживает в себе. Да, чтобы не произошло. Они его держут на коротком поводке, чтобы не повадно было.
Наталя Каплан: Причем поводок-то буквальный.
Ігор Котелянець: І на повідку вся сім’я.
Мавіле Дегерменджи: Конечно. Находясь даже в Киеве и общаясь с родителями, у меня очень часто перебивает связь, помехи, все вот это. Из-за того, что стоит телефон полиции у нас в доме, страдает интернет, связь. На семье это тоже хорошо сказывается, мы каждое свое слово фильтруем.
Наталя Каплан: А как ваш брат воспринял освобождение Ильми Умерова и Ахтема Чийгоза?
Мавіле Дегерменджи: Ну конечно же мы все очень радовались. До ареста и прочего Мустафа не был знаком с ними лично, но уже так сложилось, исторически они познакомились. Ильми Умеров всегда приходил на наши заседания. И соответственно, они для нас уже тоже не чужие люди. Мустафа даже когда освободился на домашний арест, он говорил: «А что же будет с Ахтемом Чийгозом и остальными?». Мы были очень рады. Мы надеемся, что это даст толчок на освобождение остальных заключенных. Мы верим, что в дальнейшем закончится этот кошмар. В любом случае, однажды он закончится.
Ігор Котелянець: Говорять, що зараз в Криму частіше можна почути роздуми кримчан стосовно того, а чи не краще було би в Україні. Я маю на увазі спільноту, яка була проросійськи налаштована. Чи дійсно є такі настрої в Криму?
Мавіле Дегерменджи: Об этом можно говорить вечно. Эти настроения были и изначально. Понимаете, настолько людей запугали, что это все проходит на уровне разговоров на кухне. На самом деле Крым очень пострадал. Это не только коснулось крымских татар или массовых репрессий, а так и в жизни у людей все поменялось. Даже среди наших знакомых, люди, которые раньше говорили: «Да ладно, что вы, сейчас Россия придет, будет порядок». Уже даже они говорят: «Блин, лучше, чтобы эта Россия не приходила». Есть те, кто говорит «Путин об этом не знает». Они себя так утешают. Это как раньше, когда крымских татар выселяли в 1944 году. Их выселяют, а старики говорят: «Сталин об этом не знает, нужно Сталину это рассказать».
Ігор Котелянець: Чим Мустафа до арешту займався?
Мавіле Дегерменджи: Мустафа закончил национальную академию природно-курортного строительства. К сожалению, по профессии он не работал, работал торговым представителем. Потом внезапно произошел этот арест. Потом год и 9 месяцев он не занимался ничем. Сейчас планы у него большие, он мечтает о свободной жизни. Планы у него грандиозные – жениться, завести семью. До ареста – была обычная жизнь. Сейчас он уже более адаптировался. Но подвешенное состояние покоя ему не дает.
Наталя Каплан: Он изменился как-то? Может, образ мыслей поменялся.
Мавіле Дегерменджи: Однозначно. Он и до этого был глубоким, мудрым человеком, сейчас это проявляется еще больше. Мы почему-то всегда так думали, что его еще больше заинтересует политика. Но он пока говорит, что ничего не может сказать.
Ігор Котелянець: Власне, які ваші відчуття, що далі? На що сподіваєтесь в плані звільнення, на неочікуваний для всіх сценарій, чи в Меджлісі щось кажуть, може в них якісь нові ідеї є?
Мавіле Дегерменджи: У нас у всех разное понимание по этому поводу. Я уверена, что это произойдет неожиданно и очень скоро. Папа говорит, пока мы не вернемся в состав Украины, сложно о чем-либо говорить. Мустафа вообще ничего не говорит. Он переживает больше, чем мы. Меджлис старается за все, не за отдельную какую-то личность, делают все, что в их силах. Я думаю, что сейчас крымские татары и украинцы настолько объединились, и я думаю, что мы все придем к чему-то одному, и возможно, это будет очень неожиданно.