Про відкриту форму туберкульозу у клієнта мене не проінформували — адвокат

Я попросив клієнта зняти взуття і показати ноги, і він показав ці культі, все одне його залишили під вартою»,  — представляє справу свого клієнта адвокат Роман Клименко.

Чому людину, в котрої ампутовано ступні, залишають під вартою і непокоються, що вона може втекти? В який спосіб надається медична допомога затриманим, які умови лікування та діагностики в слідчих ізоляторах? Які ліки надаються? Як комунікувати з лікарями державних та приватних клінік, чи можуть лікарі на прохання адвоката забезпечити медичний догляд затриманого в СІЗО?

Які права на медичну допомогу має затриманий, до кого і як варто звертатися і як повинен поводитися слідчий,  — в розмові з адвокатом Романом Клименком на прикладах адвокатської практики.

Також говоримо про такий захід кримінально-правового примусу як примусове лікування та пов`язані із цим проблеми.

Роман Клименко, зокрема, зазначає, що психіатричні клініки зацікавлені в тому, щоб у відділенні, котре займається примусовим лікуванням знаходилося якомога більше людей, бо це позначається на бюджеті установи. Через це неможливо вважати об`єктивним перегляд стану поміщеної в такий заклад особи лікарською комісією цього ж закладу, бо лікарі не несуть належної відповідальності за свій висновок, крім того, ці комісії часто ізолюють людину і не дають виступити в суді.

Лариса Денисенко: Ви можете представити справу, стосовно котрої ми почнемо цю розмову. Стосовно одного безхатченка, котрий зазнав багато хвороб і принижень під час того, як розслідувалася його справа.

Роман Клименко: Мой клиент, в настоящее время, он действительно бездомный, хотя когда это начиналось и он попал в поле зрения правоохранительных органов, у него была и прописка, и реальное жилье. Но так получилось, что он еще в 2012 году попал в поле зрения правоохранительных органов. Были заведены в 3 райотделах Харькова на него дела. В одном  — незаконное хранение оружия, в другом  — наркотики, в третьем — несколько эпизодов кражи. По всем этим делам он находился под подпиской о невыезде. Не считали его таким опасным для того, чтобы содержать под стражей. Впоследствии он поехал на заработки в область, обморозил ноги. У него удалили сначала пальцы, потом, началась гангрена, и ему удалили ступни. В итоге он находился, фактически, только на пятках ходит. В это время дело, по той статье, в котором я принимал участие  — это незаконное ношение огнестрельного оружия. А тогда, когда вступил кодекс в силу, рассматривалось дело ещё по старому кодексу. В суд он не являлся, он находился в больнице. После больницы его забрала к себе сестра и его не могли найти по месту его жительства. Его объявили в розыск, изменили меру пресечения, но, тем не менее, поскольку не могли найти, отправили дело на дополнительное расследование. При дополнительном расследовании сотрудники милиции установили его место нахождения, задержали, и встал вопрос об избрании ему меры пресечения в виде содержания под стражей. Когда его доставили в суд, выяснилось, что у него еще вдобавок ко всему открытая форма туберкулеза. Интересно было, когда защитника не поставили в известность вообще. Когда я вхожу в зал судебного заседания, все кроме меня были в марлевых повязках.

Лариса Денисенко: А ви перед тим з ним вже звичайно спілкувались?

Роман Клименко: Да, я общался, но тогда еще не ему, ни нам не было известно, что у него открытая форма туберкулеза. Это стало известно, когда его после подписания протокола повезли в ИВС, сделали флюорографию и в итоге ИВС отказался его принимать.

Лариса Денисенко: Чому вони вирішили робити йому флюорографію? Людина кашляла дуже сильно? Чому виникла така потреба проводити саме цей аналіз?

Роман Клименко: Данная инструкция прописана в процедурах по изолятору временного содержания.

Лариса Денисенко: Як я розумію, якщо повертатися до вашого клієнта, коли дізналися, що й нього відкрита форма туберкульозу все одне він не був ізольований, а був поміщений з іншими затриманими?

Роман Клименко: Да. Более того, в следственном изоляторе нет условий ни для лечения, ни для диагностики этого. Когда я начал писать запросы, чем и как его лечат, какое состояние здоровья. Его отвезли в одно из учреждений исполнения наказаний, которое специализируется на содержании больных туберкулезом. Но все равно его вернули в СИЗО после этого, потому, что он должен был предстать перед судом.

Лариса Денисенко: А от за цей час, поки робили аналізи, скільки взагалі часу це тривало і скільки людей за цей час вступало з ним в контакт?

Роман Клименко: Я не могу сказать, но в камерах содержится 8-15 человек.

Лариса Денисенко: Людина з відсутніми ступнями ніг, його можна вважати людиною з інвалідністю?

Роман Клименко: К сожалению, у нас законодатель считает инвалидом только тогда, когда получит юридическое оформление. Как я не пытался доказывать о том, что человек без ступней, у него ограниченное передвижение и довод стороны обвинения все-таки является абсурдным о том, что он может скрыться.

Лариса Денисенко: А чим вони це підкріплювали?

Роман Клименко: Хоть у него и есть только пятки, он передвигается. У нас до того дошло, я в суде попросил его снять обувь и показать. И он показал эти культи ног. Все равно была избрана мера пресечения содержания под стражей.  Несмотря на то, что вначале было установлено незаконное задержание, но избрана мера пресечения.

Лариса Денисенко: Де ваш клієнт утримувався після того?

Роман Клименко: Удерживался в следственном изоляторе. На запросы адвоката изолятор ответил, что у них нет условий для отдельного содержания. Его даже не держали в медсанчасти, его держали в камере.

Лариса Денисенко: Можуть, припустимо, люди, які прибувають в одному приміщенні з людиною, яка вражена туберкульозом, скаржитися на це? Кому скаржитися? Це ж порушення утримання затриманих і поставлення в небезпеку життя багатьох людей. Наскільки взагалі можна говорити про надання медичної допомоги, коли людину з такими проблемами затримують?

Роман Клименко: К сожалению, изоляторы не сильно реагируют на состояние здоровья. Стараются давать отписки, что все нормально. Ни разу не встречал, чтобы изолятор написал, что кто-то очень болен и его не могут там надлежащим образом лечить. Мы можем настаивать на том, чтобы привести другого альтернативного врача, но в ситуации с бесплатной правовой помощью это проблематично, потому что попросить врача прийти в следственный изолятор бесплатно  — проблематично.

Лариса Денисенко: Якщо в людини виявляється хвороба, коли вона вже перебуває там, або хронічне захворювання, або захворювання, яке потребує системного лікування. Як людину загалом забезпечують ліками?

Роман Клименко: За счет бюджета финансируются учреждения исполнения наказания. В моей практике было такое, когда звонили сотрудники следственного изолятора и просили принести больной какие-то лекарства.

Лариса Денисенко: А якщо говорити про лінію поведінки людини, котра потребує медичної допомоги, а які вона має писати заяви у такому стані і що має робити адвокат, щоб вирівняти цю ситуацію?

Роман Клименко: Есть обширный круг куда можно писать, за местами содержания надзирает прокурор. Алгоритм такой, в начале начальнику следственного изолятора, если это не помогает, значит прокурору, который осуществляет надзор. Параллельно заводить врачей и настаивать на диагностике и лечении. Сейчас частые визиты стали делать представители ОБСЕ и Красного Креста.

Лариса Денисенко: Повертаючись до вашого клієнта, чим завершилась ця історія?

Роман Клименко: В том случае, где его привлекали за огнестрельное оружие, там были недостатки экспертизы и можно было спорить, что это действительно пригодное огнестрельное оружие. Было принято решение совместно с клиентом, что у нас была возможность в случае его признательных показаний полного признания вины, освобождения его от наказания с испытательным сроком. И таким образом получить право на жизнь. Человек выйдет сегодня в зале суда и получит доступ к медицинской помощи, либо он будет доказывать свою невиновность в условиях следственного изолятора, и сколько он будет доказывать свою невиновность и будет ли он жить…

Лариса Денисенко: А є якісь механізми відшкодування шкоди, яка завдана здоров’ю, після того, як людина перебувала в таких умовах . Навіть вийшовши на свободу і маючи за плечима вироки і судимість, чи є якийсь сенс подавати в суд на представників держави, які не дали права людині на гідне ставлення?

Роман Клименко: На законодательном уровне есть ответственность учреждения, но мне не известны случаи, когда люди, получившие заболевания получали компенсацию. Я бы рекомендовал обращаться все равно, под лежачий камень вода не течет.

Лариса Денисенко: Хотіла ще поговорити про примусові заходи медичного характеру. Які виникають проблеми з цією тематикою?

Роман Клименко: Не совсем урегулировано в законодательном плане. Если человек невменяемый  — он не подлежит наказанию. Его нельзя судить, его нужно лечить. Есть категория дел, где обращаются с ходатайством, где обращаются о применении мер медицинского характера в виде принудительного лечения заключенного. Вместо того, чтобы получить приговор суда, его помещают в психиатрическую клинику, где он получает лечение. Раз в полгода собирается комиссия, последующее продление нужно санкционировать судом. Врачебная комиссия дает заключение, нуждается ли он в дальнейшем лечении. На мой взгляд, это не совсем правильно и оставляет механизмы для каких-то злоупотреблений. Врачебная комиссия это не заключение судебно-медицинской экспертизы.

Лариса Денисенко: Наскільки я розумію, це в принципі комісія яка робить попереднє заключення, це ті ж самі лікарі, які працюють в цьому закладі?

Роман Клименко: Конечно. В комиссию обязательно входит лечащий врач. На мой взгляд, было бы целесообразнее поручить проведение какой-то независимой экспертной комиссии.

Лариса Денисенко: А це можна зробити за допомогою внесення відповідних змін в законодавчі акти? Якщо так, то що можна змінити в цьому сенсі?

Роман Клименко: По кодексу сейчас предусмотрено, что врачебная комиссия даёт заключение на основе этого учреждения. Если там предусмотреть обязательное проведение судебно-медицинской экспертизы, я думаю, что это было бы справедливо. Даже суд не может обеспечить надлежащий контроль в таком случае, потому что заключение врача, которое присылают из психиатрической больницы, в нем указывают, что клиент не контактен, опасен, его привезти невозможно. Поэтому суд вынужден рассматривать в его отсутствие.

Лариса Денисенко: Адвокат ніяк не може втрутитись в цей процес?

Роман Клименко: Я ставил вопрос перед судом о том, что этого недостаточно, однако суд сказал, что в законе написано, что врачебная комиссия, значит врачебной комиссии для суда достаточно. Адвокат центра бесплатной правовой помощи в данном случае ограничен в таких возможностях.

Лариса Денисенко: Про надання медичної допомоги під час затримання. Якщо людина потребує невідкладної медичної допомоги, в який спосіб це можна забезпечити і як?

Роман Клименко: Требовать вызвать скорую помощь. В моей практике было, что проводили одновременный допрос двух обвиняемых в изоляторе временного содержания. Одному из них было плохо. Мы настояли на вызове скорой помощи. В протоколе отразили, что объявлен перерыв для вызова скорой, вызвали. Скорая приехала, осмотрела и оказала помощь. После этого мы продолжали допрос, клиент был не против.

Лариса Денисенко: А взагалі процесуальне законодавство воно зобов’язує слідчого реагувати на подібні прохання затриманих?

Роман Клименко: У подозреваемого в обвинении есть всегда право отказаться от проведения какого-либо следственного действия. Избирая меру пресечения, связанную с ограничением передвижения, государство берет на себя ответственность за жизнь и здоровье данного человека. Если с человеком случилось что-то на улице, то человек сам виноват. Если сердечный приступ случился в местах заключения, либо в кабинете у следователя – отвечать будет следовать. В принципе никто не игнорирует данные случаи. Если человек заявляет, что ему плохо, и он просит вызвать скорую помощь, я не встречал еще случаев, когда в такой помощи отказывали.

Ця радіопрограма створена за фінансової підтримки Уряду Канади у рамках проекту «Доступна та якісна правова допомога в Україні. Погляди представлені у цій програмі є особистими думками учасників програми, і не обов’язково відповідають позиції проекту «Доступна та якісна правова допомога в Україні», Канадського бюро міжнародної освіти або Уряду Канади.