Після побиття я довго звикала до обличчя власної дитини, — мати ЛГБТ-дитини

Ірина Славінська: Розкажіть про Марш рівності і участь у ньому вашого сина.

Ольга: То, что Никита едет на этот прайд — я даже не знала. Он сказал, что едет на тренинги о правах человека. Я в тот день была на огневой как волонтер, так что так сложилось, что мы были каждый на своей огневой. Он поехал туда по зову сердца, поскольку хочет отстаивать права ЛГБТ-людей. То, что случилось потом, было очень больно для меня. Его избили, ему поломали нос, и мы до сих пор не восстановили форму. Я очень долго привыкала к лицу собственного ребенка.

Ірина Славінська: Як ви про це дізнались?

Ольга: Я приехала с АТО, затем за 2 часа пришел Никита с поломанным носом.

Юрій Макаров: Щодо агресії проти представників ЛГБТ — тут нічого пояснювати не треба. А якусь підтримку ви відчули?

Ольга: Я почувствовала поддержку людей, когда сфотографировала окровавленного Никиту и выставила в Фейсбуке пост: люди посмотрите, что происходит в нашей стране. Очень много людей написали, предлагая поддержку, чтобы сделать операцию. Пока что мы удалили перепонку в носу, потому что она мешала ему дышать, а чтобы восстановить нос, после 18 нужно будет делать пластику.

Ірина Славінська: Чи було в цієї історії правове продовження?

Ольга: Мы обратились в больницу, я сказала, что и где случилось, моментально врачи связались с милицией, и приехало два сотрудника. Но на тот момент я отказалась от каких-либо заявлений, поскольку я не представляла, как буду ездить с Запорожья в Киев. Тогда я еще не знала об организации «Тэрго», которая очень сильно помогает. Это организация родителей ЛГБТ-детей, которая помогает родителям, в частности пережить такой камин-аут детей, поскольку это очень тяжело.

Ірина Славінська: Якщо б ви могли поділитись досвідом, чому це важко пережити? Здається, зараз із сином ви солідарні?

Ольга: Да, конечно. Я узнала об этом, когда ему было 14 лет, он пришел со школы и просто плакал, хотя он очень сильная личность. Он рассказал, что отрылся детям, они его обидели и ему было очень больно. Когда твой ребенок переживает такую боль, ты не имеешь права думать о себе. Я сказала ему, что я с ним, мы команда и все будет хорошо, хотя внутри было очень тяжело.

Ірина Славінська: Як можна працювати з батьками, щоб вони сприймали своїх дітей?

Ольга: Этим занимается, например, «Тэрго». Они собирают родителей, объясняют им, что детки такими рождаются, что это не распущенность. Это так же, как есть темнокожие или полные люди. Нужно бороться за права своих детей. Во всем цивилизованном мире люди не страдают так, как у нас.

Ірина Славінська: Як мама ЛГБТ-дитини, яка зазнала насильства, як ви вважаєте, чи потрібно робити камін-аут?

Ольга: Нужно. Если они живут с этим внутри, это как тяжкая ноша. Когда Никита рассказал мне о себе, я вспомнила, как слышала его разговор с кем-то с друзей, когда он сказал: да ты не представляешь, какой камень я несу. Потом я поняла, к чему это было сказано. Я считаю, что они должны открываться, главное, чтобы те близкие, кому они открылись, это приняли.