Обстоятельства преступления, при котором погибли два человека, а пострадали трое, в том числе нардеп Игорь Мосийчук и политолог Виталий Бала, анализируем вместе с профессором кафедры уголовного процесса и криминалистики Академии адвокатуры Украины Виктором Бояровым.
Виктор Бояров: Если это теракт, то здесь важно количество жертв и запугивание населения. То есть, все равно, кто стал жертвой, лишь бы были последствия. Может быть и такая версия.
Но нужно исходить из того – кто пострадал. Либо жертва – бывший работник «Беркута», у которого могли быть конфликты, либо Мосийчук, либо Мормиль – юрист, который проходил мимо и рядом живет. В пользу версии, что покушение было совершено на Мормиля говорит то, что он живет рядом и у него фиксированные маршруты. Заказные убийства, как правило, совершаются по фиксированным маршрутам, где человека в определенное время каждый день можно застать.
Нельзя сказать, что это очень высокий уровень исполнения – и мотоцикл, и самодельное взрывное устройство. Хотя, с другой стороны, мотоцикл поставлен там, где на него никто не обращал внимание.
Когда мы говорим о высоком профессионализме, то в Украине всегда были высококлассные взрывотехники, ведь при Союзе было военное училище, где готовили лучших взрывников в Советском Союзе. А доступ к взрывчатке есть, атозамок можно купить на авторынке.
Цинично говорить, но ближе была бы версия, что убивали этого юриста Мормиля. Потому что, если он там рядом жил, то бывал там чаще. С другой стороны – несложно проследить, где был Мосийчук. Это люди эпатажные, они любят рассказывать, что делали, куда пошли, с кем встречались, и где они будут. Поэтому можно было проследить. Но у него была охрана. А раз была охрана, значит у него были проблемы, значит он что-то подозревал. Хотя можно рассматривать наличие охраны как антуража, значимости человека. Ведь что такое охрана? Чтобы вам не дали по физиономии в толпе. Все. Потому что убить при нынешнем оружии – ничего сложного.
Читайте также: Вибух у Києві: 3 основні версії прокуратури
Григорий Пырлик: И сам депутат, и лидер Радикальной партии заявили, что охранник сохранил жизнь Мосийчуку, что он его оттолкнул в момент взрыва.
Виктор Бояров: Возможно. Тут возможна и версия, что этого «беркутовца» хотели убить. Хотя можно было это сделать в другом месте, когда он возвращается домой поздно вечером. У него же нет охраны. А преступник выбирает, где проще совершить преступление.
Народ легко воспринял версию о теракте, тем более жалости особой к Мосийчуку нет. Не потому что мы его не любим, а потому что мы всю Верховную Раду не любим. Может, и есть там хорошие люди, но мы их не знаем.
Эти преступления раскрываются, в основном, проведением оперативно-розыскной деятельности. Оперативно-розыскная деятельность проводилась, как правило, раньше работниками милиции, потому что у них больше возможностей – агентура, доверенные лица. В СБУ (которое в данном случае должно расследовать теракт) заточенность на другое направление – на интересы государства, поиск шпионов, изменников родины и так далее.
Читайте также: Замах міг бути на Морміля, а не на Мосійчука — юристка-кримінологиня
Григорий Пырлик: У нас сейчас постоянно выдвигается версия российского следа. Возможно, она действительно часто имеет отношение к делу, но иногда возникает чувство, что, если бы не было конфликта с Россией, не было бы и версий.
Виктор Бояров: Вы правы. Это уже такая привычка: Россия – большая страна, в которой есть квалифицированные убийцы, и раскрыть их преступление невозможно. То есть у нас люди страхуются на будущее. А потом, если версия про российский след не подтверждается, то все замалчивается. Высокий класс убийств – это когда происходит инсценировка, когда вы не знаете причину смерти. Например, «случайное» падение с высоты, отравление алкоголем, механическая асфиксия в результате попадания в верхние дыхательные пути рвотных масс после принятия алкоголя и так далее. Вот это – высокий класс. А взрыв всегда влечет за собой много жертв, какие бы профессионалы ни работали.
Григорий Пырлик: Почему не получается работать на предотвращение таких происшествий? Хоть СБУ часто заявляет, что предотвращает теракты, но все равно мы чуть ли не каждый месяц слышим о подобных происшествиях.
Виктор Бояров: Сложно предупредить. Конечно, дело СБУ – в том числе и профилактика. Раньше узнавали из оперативного источника, что у человека есть оружие, есть взрывчатка, и это было ЧП. Сейчас этого всего огромное количество, и нет систематической работы, направленной на выявление этого. Раньше КГБ занимался профилактикой – вызывали, говорили, что посадят. А сейчас есть участковый и выделение охраны. Нынче нет такой возможности – тут полстраны надо охранять.
Григорий Пырлик: Выбор места происшествия – возле крупного телеканала, могло ли нести какой-то символизм?
Виктор Бояров: Возможно. Есть такие преступления, когда месть должна быть прилюдной. Я рассматриваю так: если мотоцикл был «заряжен», то его нужно было куда-то поставить, а не поставишь же его в кустах. Там есть стоянка, предположим, тот же человек там проходил, вот они и поставили туда. Если бы хотели большой взрыв, поставили машину. Здесь, вероятней всего, жертвой был юрист. Я видел интервью его мамы, она говорила, что он переживал, потому что у него были конфликты. У юриста всегда бывают конфликты.
Григорий Пырлик: Вам знаком был этот человек?
Виктор Бояров: Нет, говорят, что он работал в юридическом департаменте, но я не контактировал с ним.
Григорий Пырлик: Раскрыть такие преступления сложно?
Виктор Бояров: Раскрытием преступления должна заниматься следственно-оперативная группа. Это рутинная работа, возможны случайности, когда преступник совершает ошибку или оплошность, и дело раскрывается. Да и сейчас огромная возможность для раскрытия – если человек ехал по дороге, то он везде мог попасть под видео камеры. После убийства Павла Шеремета дополнительное видео видеокамер нашли спустя почти год. То есть это рутинная работа – нужно просмотреть данные видеокамер, когда этот человек покажет свое лицо. Плюс много другой информации, которую можно использовать при расследовании такого преступления.