«Громадське радио»
Игорь Котелянец, брат так называемого «крымского диверсанта» Евгения Панова, рассказывает о своем выступлении в ПАСЕ и оценке мирового сообщества в отношении задержанных граждан Украины.
Татьяна Курманова: Вы были на зимней сессии в ПАСЕ и вместе с крымской правозащитной группой организовывали мероприятие, на котором рассказывали о вашем брате и делах других так называемых «крымских диверсантов». Насколько я понимаю, не все делегаты ПАСЕ знают об этом деле?
Игорь Котелянец: Исходя из того, что мы увидели, вообще, в принципе, мало кто знает об этой истории. Наши СМИ туда не доходит, в отличие от Russia Today, поэтому, что происходит со стороны российской пропаганды там хорошо известно, а вот объективного взгляда на ситуацию там как раз-таки не хватало.
Нам повезло организовать это мероприятие в первый же день зимней сессии, у нас было много делегатов, и к нашей теме было особое внимание. Это все организовала Крымская правозащитная группа. Мы рассказывали обо всех украинских политзаключенных из списка Let My People Go, которых уже как минимум 44, но акценты делали на историях с так называемыми «крымскими диверсантами», потому что все, что известно в Европе, что летом произошла какая-то непонятная история: Россия обвинила Украину в попытке организации диверсии, и больше ничего не известно.
Мы рассказывали о том, как нарушаются базовые права на защиту человека, какие пытки применяются по отношению к нашим политзаключенным. Для этих людей удивительно слышать такие вещи, потому что они живут в совершенно другом мире, они считают это Средневековьем и не могут представить, как такое может происходить в XXI веке.
По итогам этого мероприятия и той информации, которую мы им передали, мы услышали массу отзывов, вопросов и заинтересованность. Главное, что мы приехали и рассказали о том, что на самом деле там происходит, и они задумались, как могут нам помочь. Они сказали, что могут нам помочь, если вместе с этими историями мы предоставим им список тех людей, которые выполняют эти заказы для России.
Сейчас, по результатам этой встречи, Крымская правозащитная группа готовит такой список. В ближайшие дни он будет представлен нашему МИДу, потому что под этим списком должна стоять подпись Климкина. Мы рассчитываем передать эти списки, чтобы в отношении этих людей были применены санкции.
Татьяна Курманова: Я правильно понимаю, признательные показания вашего брата является единственным доказательством его вины?
Игорь Котелянец: Абсолютно. И не только по делу моего брата. Мы рассказывали о характерных чертах всех дел так называемых «крымских диверсантов» и первой, и второй волны, нет абсолютно никаких доказательств ни по одному делу, кроме признательных видео, которые выбивали пытками с применением электрического тока.
Моего брата, например, выводили с мешком на голове, имитировали расстрел, после чего он был готов дать любые показания.
Татьяна Курманова: Вы уже знаете, каким образом он все-таки попал в Крым?
Игорь Котелянец: Сейчас нам стала известна новая информация, которую мы узнаем от адвокатов. Мы знаем, что 6 августа Жени кто-то позвонил, кто именно мы пока не знаем, и попросил его вывести некую украинскую семью из Крыма, которой кто-то угрожал. Мы предполагаем, что это был кто-то из волонтерского окружения, это не мог позвонить какой-то случайный человек. Я уверен, Женя понимал все риски, и он мог на это согласится, только если это был человек, которому он доверял. Я предполагаю, что это был либо кто-то из волонтеров, либо из сослуживцев, сознательно или нет. Я надеюсь, что в марте состоится суд, и адвокаты смогут сказать больше информации.
Это была абсолютно спонтанная поездка, он прошел украинское КПП, заехал на буферную зону и на российском КПП его попросили выйти. После этого его чем-то тяжелым ударили по голове. Он сначала потерял сознание, а потом пришел в себя, лежа в луже собственной крови. Потом его отвезли на север Крыма в какой-то подвал, избивали его и выбивали показания.
Анастасия Багалика: То есть есть вероятность, что его ждали?
Игорь Котелянец: Абсолютно. Если вы посмотрите на истории других обвинениях по этому делу, там ситуации похожие. Например, Андрей Захтей — таксист, его просто вызвонили и вызвали на заказ. Он приехал и там его ждали ФСБшники, которые потом из него выбивали показания. Третий — Редван Сулейманов, его взяли, практически, за месяц до происходящего, и держали в ФСБ, а в нужный момент вытолкали на телекамеры и показали, что он якобы третий задержанный.
Татьяна Курманова: Ну а со второй волной, в ситуации со Штыбликовым, Бессарабовым и Дудкой была другая ситуация. Они когда-то служили и ФСБшники использовали то, что они, возможно, разведчики.
Игорь Котелянец: Вторую историю они разыграли более профессионально. По первой истории то, что они выдавали за доказательства было настолько абсурдным и неубедительным, что вторую историю они решили проработать лучше. На этот раз они уже взяли людей, которые работали на общественную организацию, которая содействует Евроатлантической интеграции Украины. Здесь уже есть картинка для пропаганды.
Анастасия Багалика: Мы можем хотя бы предположить, как попали в поле зрения ФСБ эти люди, которые сейчас называются «крымскими диверсантами»?
Игорь Котелянец: Я когда пытался ответить на этот вопрос в первые месяцы задержания Жени, изучал дела крымских политзаключённых, которые были заключены в тюрьму Россией до этого. Я много общался с правозащитниками и с родственниками, и логики нет ни в одной истории.
То есть у всех есть похожие признаки: человек общественно активный с проукраинскими взглядами, принимал активное участие в каких-то акциях за то, чтобы Крым остался в составе Украины или еще что-то. То есть это люди с удобными историями и биографиями, к которым можно притянуть пропагандистскую картинку, которую российские так называемые журналисты и притягивают. Наверное, они оказались в нужный момент наиболее легкой добычей. На внешнюю аудиторию эта история, конечно же, не сработала, но на внутреннюю, конечно же, сработала. Сейчас, я так понимаю, эта история выдохлась, потому что сейчас в их информационном поле по этому поводу — затишье.
Татьяна Курманова: Ваш брат сейчас находится в СИЗО Лефортове в Москве. Вас удается с ним общаться каким-то образом?
Игорь Котелянец: С тех пор, как он пропал 6 августа, мы ни разу с ним не виделись, и вообще никакого контакта нет, кроме адвокатов. Крым — это настолько дикая зона, что там не действуют даже законы Российской Федерации. Это абсолютно дикая, бесхозная территория, где есть бандиты, ФСБшники, которые как хотят, так все и происходит. Пока он был в Симферополе, к нему не могли попасть даже адвокаты, когда же он попал в Москву, там все-таки все немного более цивильно, и адвокаты немножко зубастее.
Его адвокаты Дмитрий и Ольга Динзе все-таки добились того, чтобы их пустили к нему. То есть единственный контакт с ним мы имеем через адвокатов. Также в Москве есть Общественная наблюдательная комиссия, которая имеет право посещать СИЗО, смотреть, в каких условиях он там содержится. С помощью этих людей мы узнаем, что мы можем передать Жене, что он нам может передать нам (какую-то нейтральную информацию о том, как он себя чувствует, что ему необходимо) и, благодаря этому, мы держим какой-то контакт. Письма лично от меня ему не передают, передают примерно каждое третье письмо от мамы, и несколько писем передали от жены.
Недавно был суд, и на суде при адвокатах журналист спросил, передают ли ему какие-то письма и открытки. Он говорит: «Ну что-то приходит». А мы-то проводим разные флешмобы, ему много отправляют писем. После этого заседания ему сразу же принесли мешок открыток.
Анастасия Багалика: Встречи Жени с адвокатами происходят в присутствии начальства в СИЗО, или их никто не контролирует?
Игорь Котелянец: Проблема в том, что даже если никто не стоит прямо над ним во время встречи, то кто-то стоит за стенкой. Женя не может поговорить открыто с адвокатами, и когда они общаются, им приходится взвешивать каждое слово, потому что работники российской прокуратуры могут понять, как защита может действовать дальше. Это очень затрудняет работу.
Татьяна Курманова: Когда будет следующее заседание?
Игорь Котелянец: Основное заседание должно быть 7-го марта.
Татьяна Курманова: А вы по-прежнему собираете деньги на адвокатов?
Игорь Котелянец: У нас есть счет, на который люди и друзья могут отправлять деньги. Эти деньги тратятся не на адвокатов, а на посылки, на то, чтобы зачислить деньги Жени на его счет и так далее.
Что касается адвокатов, есть международные фонды, которые помогают их оплачивать, потому что это такие заоблачные суммы, что, даже если бы все очень сильно захотели собрать на это деньги, то это было бы очень сложно. Сейчас у нас еще на пару месяцев есть ресурс, чтобы оплачивать эти услуги, но пройдут эти пару месяцев, и мы будем очень сильно искать финансовую помощь дальше.
Номер карты Игоря Котелянца, на которую можно отправлять деньги, чтобы помочь Евгению Панову: 5168 7556 3375 1363