Громадське радіо
Ключевые месседжи и особенности самого нынешнего мониторинга обсудим с представителем миссии Владимиром Щербовым.
Михаил Кукин: Необычность этого доклада состоит в том, что он построен на многочисленных интервью?
Владимир Щербов: Глубинное интервью – это вообще основа нашей работы, и все наши доклады основаны на информации, полученной из интервью. Просто в это раз мы решили показать цифры, чтобы общество видело тот объем работы, который мы проделываем, и что стоит за нашими выводами.
Наша миссия физически присутствует на контролируемой вооруженными группами самопровозглашенных «республик» с 2014-го года, у нас есть офисы в Донецке и Луганске. И в этот раз вместе с руководством миссии я тоже посещал и Донецк, и Луганск.
Михаил Кукин: Я так понимаю, что хорошая новость в том, что жертв среди мирного населения за последние три месяца, о которых вы делали отчет, стало еще меньше. То есть эта цифра уменьшается, и в этот период еще уменьшилась.
Владимир Щербов: Да, это действительно хорошая новость, и я могу сказать, что хорошая тенденция, которую мы наблюдали с середины ноября по середину февраля, продолжается до сих пор. Глава нашей миссии госпожа Фрейзер говорила, что февраль – это месяц с самыми низкими потерями среди гражданского населения за весь период конфликта, это первый месяц, когда ни одно гражданское лицо не погибло, и всего семь раненых.
Михаил Кукин: Как продвигается процесс разминирования, потому что от этого тоже зависит количество жертв?
Владимир Щербов: Проблема в том, что одни мины снимаются, а другие устанавливаются. Начиная с 2014-го года было установлено столько мин и ловушек, что их количество просто неизвестно, не сохранилось ни карт, ничего. Поэтому гражданские лица продолжают подвергаться риску, но сухая статистика показывает, что в зимнее время эти риски гораздо ниже, чем в теплое время года. За три месяца мы зарегистрировали только три случая ранения на растяжках. Люди, возможно, не ходят ни на рыбалку, ни по грибы, ни в лесопосадки, может, быть поэтому количество жертв меньше. Но разминирование прогрессирует, специальные службы регулярно отчитываются об опасных пережитках войны, которые изъяты.
Наша миссия физически присутствует на контролируемой вооруженными группами самопровозглашенных «республик» с 2014-го года, у нас есть офисы в Донецке и Луганске
Михаил Кукин: На неподконтрольной территории вы за этим процессом тоже следите? И там тоже есть какие-то службы, которые этим занимаются?
Владимир Щербов: В самопровозглашенной «ДНР» есть так называемые «службы по чрезвычайным ситуациям», которые тоже занимаются разминированием опасных пережитков войны, то есть работа идет по обе стороны соприкосновения. Но с другой, стороны, как мы понимаем, новые мины и ловушки устанавливаются также регулярно.
Михаил Кукин: Насколько часто случаются конфликты между военными и гражданским населением?
Владимир Щербов: Смотря что понимать под конфликтом. Разумеется, что вооружённые люди имеют несколько больше возможностей довести свою точку зрения, и безусловно, конфликты случаются между гражданскими и вооруженными личностями. Бывают и случаи, когда все заканчивается плохо, но это не самая большая проблема. Люди обеспокоены тем, что близкое военное присутствие к их домам подвергает их жизнь риску. Мы недавно интервьюировали человека (не буду говорить, с какой стороны), в деревне были раненые, он говорит, что другая сторона стреляет, позиции рядом и они не всегда очень метко стреляют, поэтому снаряды иногда залетают и к нам. Тогда никто не погиб, но были раненные. Людям все равно, откуда летит, если летит на них.
Михаил Кукин: Если говорить о правах человека, то тут ситуация, если и не ухудшается, то, по крайней мере остается стабильно тяжелой?
Владимир Щербов: Именно так, это вывод нашего доклада – ситуация остается стабильно нехорошей, то есть условия, в которых живут люди вблизи линии соприкосновения, оставляют желать лучшего. Они страдают от недостатка предоставления услуг и социальных гарантий. Есть села, к примеру, где нет никой власти, номинально они находятся под контролем правительства, но в течение долго времени там не назначен глава местной администрации. Живой пример – Катериновка, которую недавно посещал президент Петр Порошенко, там нет сельского головы. Приятно, что у властей есть внимание к людям, которые остаются там жить, но практические вопросы решаются со скрипом.
Февраль – это месяц с самыми низкими потерями среди гражданского населения за весь период конфликта, это первый месяц, когда ни одно гражданское лицо не погибло
Михаил Кукин: Отдельное ваше внимание уделено доступу к справедливому правосудию. Все еще есть большое количество пленных. Но на неподконтрольных территориях вас не пускают в места несвободы, в отличие от подконтрольных территорий, где вы можете посещать тюрьмы.
Владимир Щербов: Совершенно верно – на территории, подконтрольной правительству, мы в состоянии посещать практически любого человека в местах несвободы.
Михаил Кукин: А как обстоят дела с «тайными тюрьмами», из-за которых ООН в свое время даже вступило в конфликт с украинским правительством? На прошлой неделе вышел фильм нашей коллеги Насти Станко об этих «тайных тюрьмах».
Владимир Щербов: Мы видели это фильм, и признательны Hromadske.TV за то, что они поднимают эту тему. Мы об этом писали еще с 2014-го года. В 2016-м году был небольшой дипломатический скандал, когда подкомитет ООН по предупреждению пыток прервал свой визит в Украину из-за того, что им не предоставляли доступ к зданиям СБУ, где могли теоретически содержаться люди. Мы не называем это секретными тюрьмами, мы называем это места под стражей, где люди не должны содержаться по закону. Люди должны содержаться в СИЗО или ИВС.
Так вот, фильм замечательный, он поднимает очень важную тему. И после того, как это место в Харьковском СБУ перестало функционировать, до сих пор никто не привлечен к ответственности, и даже закрыто следствие.
Михаил Кукин: Есть ли уверенность, что сейчас нет таких мест?
Владимир Щербов: Полной уверенности, у нас нет, как и со всеми незаконными содержаниями под стражей, хотя мы получаем уже гораздо меньше жалоб от людей, которые освобождаются. Но мы видим то, что людей задерживают какие-то непонятные люди в «балаклавах», не представляются, держат их в каких-то гаражах с мешком на голове, и в течение какого-то времени подвергают обработке. И человек даже не знает, кто его пытает. Потом, когда от человека добились каких-то признаний, он оказывается в публичном месте на улице, где его уже официально задерживается СБУ. Мы не можем утверждать, что те лица, которые похищали, сотрудничают с СБУ, но как-то странно получается, что человека освободили, и тут же подъезжает служба безопасности и официально задерживает этого человека.
Полную версию разговора можно прослушать в прикорепленном звуковом файле.