БНК
Об этом будем говорить с Эрнестом Мезаком – правозащитником из Сыктывкара.
Ирина Ромалийская: Вы по какой причине в Киеве?
Эрнест Мезак: Меня пригласила Медийная инициатива по правам человека, и Геннадий Афанасьев, которого я представлял в Европейском суде по правам человека и в российский судах, когда он находился у меня на родине – в Коми.
Ирина Ромалийская: Вы пару раз выходили к нам в эфир, когда Геннадий Афанасьев находился в тюрьме, вы тот человек, который попадал к нему.
Эрнест Мезак: Я являюсь членом правления правозащитной комиссии «Мемориал», который сейчас находится в стадии ликвидации после того, как нас российские власти объявили иностранным агентом. Кроме того, я был членом общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Республики Коми – это государственный орган для общественного контроля за пенитенциарными учреждениями. Поэтому я имею право посещать заключенных без предварительного уведомления и разрешения пенитенциарных учреждений, поэтому я посещал Геннадия.
Ирина Ромалийская: Как часто вообще российские правозащитники берутся за дела украинских политзаключенных?
Эрнест Мезак: Есть либеральный взгляд на события в Украине, в рамках этого взгляда считается, что Крым аннексирован, Донбасс оккупирован, и у меня, например, не появилось бы особого желания работать ни в Крыму, ни на Донбассе без приглашения украинских партнеров. Соответственно, сейчас основная инициатива по защите украинцев в России исходит от общественных организаций, которые ищут себе партнеров, адвокатов, правозащитников и так далее.
Ирина Ромалийская: Опасно ли для российских правозащитников браться за подобные дела?
Эрнест Мезак: Мне кажется, все зависит от региона. Россия большая, в разных регионах разные политические традиции. Когда наша организация занималась Геннадием Афанасьевым, на государственном телеканале вышел традиционный сюжет в духе НТВ про то, какой Геннадий Афанасьев страшный террорист, какие плохие правозащитники в «Мемориале», которые ему помогают. Но дальше этого не пошло, нам даже согласовали пикет в защиту Геннадия.
Ирина Ромалийская: Наши коллеги с Громадського TV поехали в город Лабытнанги, где в колонии «Белый медведь» содержится Олег Сенцов. Они нашли местного адвоката, который занимается делом Сенцова, и он отказался публично в эфире называть свое имя, фамилию и показывать свое лицо. Для меня это было удивительно, потому что органы все равно знают, что он защитник Сенцова, а он, видимо, боялся общественного давления.
Эрнест Мезак: Это Ямало-Ненецкий автономный округ и это сосед Коми, и в этом регионе долгое время не было даже ОНК. Хотя это далеко не Краснодарский край, и мне тюремщики в колониях на этой территории показались довольно адекватными. Но это правда, что есть страх у части населения, потому что непонятно, как на это отреагируют.
Ирина Ромалийская: Какие основные проблемы с нарушением прав человека вы можете сформировать для всей российской правозащиты?
Эрнест Мезак: Мне кажется, проблемы нарушений прав человека хорошо отражает статистика ЕСПЧ. По статистике жалоб, которые поступают в ЕСПЧ из России, очень хорошо видны две проблемы. Первая – это неудовлетворительные условия содержания и перевозок заключенных. И в эту статистику попали две жалобы Геннадия Афанасьева на условия перевозки, которые я выиграл в его пользу в ЕСПЧ. А вторая – это преследования гражданских активистов, которые пытаются реализовать право на свободу мирных собраний, что превратились в полную несвободу.
И Украине, и России от Советского Союза досталась одинаковая традиция перевозки заключенных – это выделение 3/10 квадратного метра на человека при перевозке как в автозаках, так и в вагонзаках
Ирина Ромалийская: Расскажите об этих выигранных делах по перевозке Геннадия Афанасьева.
Эрнест Мезак: На самом деле, эта проблема характерна и Украине. И Украине, и России от Советского Союза досталась одинаковая традиция перевозки заключенных – это выделение 3/10 квадратного метра на человека при перевозке как в автозаках, так и в вагонзаках. Европейский суд этот стандарт раскритиковал в ряде дел по Украине, даже 0,5 квадратного матера на человека при перевозке большой длительности недопустимо.
И когда я посетил Геннадия Афанасьева, только что прибывшего в Сыктывкар, я его опросил об условиях перевозки. Они, как всегда, были достаточно мерзкие, и мы написали первую жалобу. А вторая жалоба касалась уже перевозки внутри Коми, когда его вывозили на больницу в город Ухта. Хотя он нуждался в осмотре всего лишь офтальмолога, почему-то в столице Коми Сыктывкаре офтальмолога не нашлось, и его потащили в центральную тюремную больницу в Ухту. Привезли обратно, и мы обжаловали условия этих перевозок – в Ухту и обратно.
Правда, суд дал неадекватную, как мы полагаем, компенсацию в денежной форме – за каждое дело он получил по 1000 евро.
Ирина Ромалийская: То есть ЕСПЧ присудило, что РФ должна выплатить Геннадию Афанасьеву две тысячи евро?
Эрнест Мезак: Да, по тысячи евро за каждое дело.
Ирина Ромалийская: И как платит Россия?
Эрнест Мезак: Россия обычно платит, если дело не касается ЮКОСа. Правда есть проблема с получением этих денег, потому что Геннадий находится в списке террористов, и любые банковские транзакции на его имя вообще запрещены. Сейчас мы думаем, как выйти из этой ситуации. Но я думаю, деньги все равно выплатят, потому что само государство взяло на себя обязательство выплатить эту сумму, они ее, кстати, и не оспаривали.
Полную версию разговора можно прослушать в прикрепленном звуковом файле.