«После психотропов мне казалось, что моя голова — пастух», — ингуш, которого пытали в ФСБ

Имя нашего гостя мы не публикуем, потому что на родине у него остались близкие, и за их жизни он переживает. Для удобства называем его «Руслан». Руслан — родился и вырос в Республике Ингушетия Российской Федерации. В 2011 переехал в Финляндию, где получил политическое убежище.

Ирина Ромалийская: Давайте поговорим о ситуации в Ингушетии, о которой мы, украинцы, практически ничего не знаем. Расскажите свою историю.

Руслан: Моя история началась в 2010-м году. Я работал, учился и вел активный образ жизни. Также я занимался предпринимательством, и у меня были контракты с государственными учреждениями. То есть я поставлял продукты питания в больницы, интернаты через аукционы и торги. Я участвовал в одном тендере, где фигурировала огромная сумма в размере 7-8 миллионов рублей, и выиграл этот тендер. Но мою заявку отменили, нашли какую-то необъяснимую причину, и я этот момент сумел оспорить в Федеральной антимонопольной службе, доказав свою правоту. Так получилось, что во время заседания я вышел на перерыв, и ко мне подошел один из начальников этой службы, предупредив меня, чтобы я был осторожен. Ибо фирма-конкурент по аукциону принадлежит одному из чиновников правительства Республики Ингушетия. Он и сейчас работает, только уже в правительстве России и на очень хорошей должности.

В итоге, мне пришлось свернуть свою деятельность.

Ирина Ромалийская: Вам угрожали?

Руслан: Мне сказали, что у меня будут серьезные проблемы, вплоть до того, что меня могут «потерять». Это такое образное выражение, у нас практика такая — «терять» людей.

Спустя некоторое время в конце года меня похитили официальные власти нашей Республики в составе «огневой» группы, то есть ОМОН. Я находился в то время в гостях у соседа в тот момент. Когда мы сидели пили чай, то услышали возбужденную русскую речь во дворе их дома. Мы часто слышали о подобном, моих знакомых так забирали или убивали, поэтому у нас уже был выработан иммунитет. Мы вскочили и увидели огромную толпу военных с щитами и оружием, которые орали непонятно что. Нас с соседом поставили к стенке. Одна группа пошла обыскивать дом, а вторая — начала нас «шмонать». Я не знал, что происходит, и когда спросил, они меня обматерили. Когда нас вывели со двора, я увидел огромную колонну военной техники — БТРы, «УРАЛы» и другие огромные машины.

Мне сказали, что у меня будут серьезные проблемы, вплоть до того, что меня могут «потерять». Это такое образное выражение, у нас практика такая – «терять» людей

Ирина Ромалийская: Они все приехали ради вас?

Руслан: Да. Они так делают часто, и ради одного человека приезжает целая армия. Это называется «огневая» группа. У них такая тактика: если вдруг человек окажет сопротивление, они должны вступить в бой. Если нет, то они его забирают и передают сотрудникам ФСБ.

В моем случае они меня и моих знакомых взяли, посадили в военную машину «Газель» и приказали не поднимать головы. Я сидел с опущенной головой, и кроме меня, в машине было еще 8-10 военных. Они все были русские.

Через 5-7 минут нас вывели из этой машины, и пересади в легковую. Там меня начали бить по голове, материть — это такой метод запугивания, чтобы я не сопротивлялся и не возмущался. Один из них спросил, есть ли у меня деньги, я сказал, что у меня есть 10 тысяч рублей. Он вытащил их у меня из кармана со словами: «Они мне больше пригодятся. Тебе ни больше не нужны».

Ехали мы, возможно, 15 минут. Потому мы остановились, меня завели в какое-то помещение с деревянным полом. Они меня положили на пол, и молча избивали. Потом надели на голову пакет, чтобы я ничего не видел, оставили место, чтобы я мог дышать, и подвесили на железные штанги в позе «ласточки» параллельно полу лицом вниз. Начали мне говорить, чтобы я рассказывал. Я спросил, что именно. Они сказали, что этот ответ неверный, но сейчас принесут «вспоминалку». Я услышал звук — тащили какую-то бандуру. Я почувствовал, что к пальцам ног и рук начали прикладывать провода, а позже — нарастающие удары тока.

Ирина Ромалийская: То есть они даже не говорили, что от вас хотят?

Руслан: Да, я сам даже не понимал. Но эта их тактика — я должен был сразу во всем признаться.

Ирина Ромалийская: Что было дальше?

Руслан: Они начали бить током, а я начал кричать. Мы, наверное, были в каком-то доме, потому что они во время моих криков добавляли звук радио.

Далее они мне начали класть на спину диски от штанги. И чем больше клали, тем больше прогибалась спина. Прижигали сигареты на шее. То все в купе можно назвать забивание скотины, не иначе. У меня пошли какие-то глюки, потому что меня пытали одновременно четырьмя способами: ток, диски на спину, удары ногами снизу, удушение пакетом и одновременно растягивание.

Я уже думал, что умру. Это продолжалось полчаса, после чего я начал просто рассказывать какие-то жизненные истории, потому что не знал, что рассказать, но надо было говорить. Когда они понимали, что я несу какой-то бред, который им не интересен, они снова начинали пытать. А в перерыве я отдыхал.

Эти пытки длились на протяжении 3-4 часов. Потом они меня бросили на пол. Начали говорить мне, что я участник какого-то военного сопротивления, чтобы я рассказывал, где у меня хранилище оружия, сколько человек в банде, и как я произвел подрыв взрывного устройства, когда подорвали БТР на каком-то участке нашего города. Я понимал, что если я это признаю, то мне светит 20 лет с последующими пытками. Поэтому принял решение терпеть.

В тот день меня больше не пытали, дали мне отдохнуть. Я просто лежал на полу лицом в низ, а между руками и ногами продели штангу, чтобы я не мог ими свободно шевелить. В итоге руки онемели.

Я хочу сделать одну ремарку: люди, которые меня били, были моей национальности — ингуши из организации, которую у нас на родине называют «эскадрон смерти». Это преступная группировка при власти. Его еще называли «шестой отдел», а сейчас — Центр по противодействию экстремизму. Те же садисты, только название сменилось.

Тот человек, который меня пытал, был сильно пьян. Он меня материл, оказывал на меня такое психологическое давление, которое на мне отражалось хуже, чем физическое. Потому что он наносил невыносимые оскорбления моей чести, моей религии, моим родителям. Ему в этом помогали сотрудники ингушских спец служб.

Через несколько часов пришел «хороший полицейский». Он спросил о моем самочувствии и сказал, что пока он здесь, меня никто не тронет. После него зашел другой парень и начал говорить со мной о жизни, о том, что терроризм — это плохо, что банды не борются за права и идею, а хотя нас сделать рабами. Спрашивал меня, кто я по образованию, какие интересы. Я рассказал, что я — филолог, люблю слушать рок-музыку. Он рассказал о своих интересах. Я начал говорить, что ни в чем не виноват, что это ошибка и не понимаю, что происходит. Он мне сказал, что все так поначалу говорят, а потом признаются, и кому-то дают срок, кого-то амнистируют, а кого-то и «теряют». Он вежливо со мной разговаривал, принес мне воды, развязал руки, помог сходить в туалет.

Потом я попытался заснуть, и в это время зашел сотрудник ингушских спецслужб, начал на меня орать из-за того, что у меня развязаны руки. Я сказал, что их развязал ваш коллега, и они начали между собой ругаться. Через какое-то время он вышел и зашел тот, который меня пытал, и начал снова истязать и избивать меня. Он положил меня на пол, поставил мне на спину офисный крутящийся стул, сам туда забрался и начал прыгать. Он не просил меня ни в чем признаваться, просто молча издевался.

У меня пошли какие-то глюки, потому что меня пытали одновременно четырьмя способами: ток, диски на спину, удары ногами снизу, удушение пакетом и одновременно растягивание. 

Ирина Ромалийская: То есть проявления садизма.

Руслан: Это их хлеб, они этим зарабатывают.

Потом он убрал стул, сел мне на спину, и начал бить меня по голове длинным железным ключом, нашел какую-то ложку, стал бить по пяткам, потом снова по голове, но алюминиевой кружкой. Потом он вышел и вернулся с обвинениями, что только что мои друзья взорвали рынок, там погибли дети, в общем нес какую-то ересь. После чего начал снова избивать. В этот момент у меня немного съехал пакет, он это заметил, и меня снова подключили к току.

Ирина Ромалийская: Сколько вас так продержали?

Руслан: Эти пытки продолжались в течение пяти дней.

Ирина Ромалийская: Требовали признания, что вы являетесь участником бандформирования?

Руслан: Да, требовали назвать и оговорить каких-то людей, которые их интересуют, признаться, что я являюсь участником этой группы.

Ирина Ромалийская: Какая была страшная пытка?

Руслан: Психологическая пытка. Я просто с этим никогда не сталкивался, и не понимал, что у человека могут быть такие фантазии в оскорблениях. И пытка растягиванием на все четыре стороны. Такое ощущение, будто части тела разрывают.

Он положил меня на пол, поставил мне на спину офисный крутящийся стул, сам туда забрался и начал прыгать. Он не просил меня ни в чем признаваться, просто молча издевался

Ирина Ромалийская: Угрожали изнасилованием?

Руслан: Да, само собой. Говорили, что снимем на камеру. Но я прикинул, что они вряд ли станут это делать, потому что меня же официально увезли на БТРах.

Кстати, тех парней, которых забрали со мной, отпустили на следующий день. То есть их целью был я.

Ирина Ромалийская: То есть вы считаете, что это все было из-за спора с фирмой члена правительства?

Руслан: Я считаю, что это одна из причин.

Ирина Ромалийская: Чем закончился ваш плен?

Руслан: Парни, которых отпустили, подняли панику, пошли домой, рассказали, что было. Они слышали, как я кричал, и думали, что меня убивают. Соответственно, мои родные приложили всевозможные усилия, чтобы меня вытащить оттуда. Вы можете себе представить, что гражданин России ведет переговоры с правительством, чтобы отпустить человека, которого пытают?

Когда мои родные разговаривали с правозащитниками, в том числе и с международными, они это подслушивали, и все отражалось на мне — меня избивали сильнее. Мои родные собирались устроить митинг, а там его бояться, как грома. Поэтому меня избивали еще сильнее.

Но так получилось, что мои родные и друзья подняли панику, очень помогли зарубежные правозащитники, которые связались с Европарламентом, оттуда созвонились с главой нашей Республики.

Вы можете себе представить, что гражданин России ведет переговоры с правительством, чтобы отпустить человека, которого пытают? 

Ирина Ромалийская: То есть началось давление извне, и вас отпустили?

Руслан: Да, они подключили все ресурсы. В первые дни моим родственникам говорили, что я прохожу по делу, как свидетель, что меня никто и пальцем не трогает, что меня скоро отпустят, но на третий день сказали, что не знают, где я. Но после подключились международные правозащитники, и это, видимо сыграло свою роль.

На четвертый и пятый день меня сильно избили, напоили каким-то напитком с порошком. После чего один из них сказал, что дают мне 1,5 часа, и, если я не признаюсь, то не выйду отсюда. Он сказал, что дает слово офицера, что меня закопают живьем, потому что я ему не интересен. Кинули меня в какое-то подвальное помещение, дали стул, хлеб и сосиску. Я даже не мог открыть рот, чтобы это все переживать.

Спустя какое-то время появился снова «хороший полицейский», начал рассказывать о своей семье, о том, что скоро Новый год, принес мне горячую еду, конфеты, чай. Я сказал, что не знаю, зачем со мной все это делается, но я не знаю, в чем признаваться, потому что ни в чем не виноват.

Он ушел, пришли те, кто меня избивал, и снова били. После они мне снова дали 1,5 часа, и я услышал звук открывающейся электронной двери, которая сама отъезжает. Организаций с такими дверями у нас всего три в городе: ФСБ города, республиканское ФСБ и Центр противодействия экстремизму Республики. В этом здании было радио, и я слышал, как сотрудники между собой переговариваются. Один звонил маме, и говорил, что они с товарищем сейчас придут домой и будут кушать лепешки. И мне это было так дико — я такой же их земляк, меня пытали, издевались надо мной, они это знают, и сейчас спокойно пойдут домой кушать мамины лепешки. Это очень сильная психологическая травма для меня.

Прошел час-два. Я пытался заснуть и у меня появились какие-то глюки. Я лежал, и мне казалось, что моя голова — это пастух, а левая и правая сторона меня — это два стада черных и белых баранов. Они разошлись, но я хочу их собрать вместе.

У них есть такая акция – они раз в год приходят ко всем «помеченным» и ликвидируют их

Ирина Ромалийская: Были у нас истории, по крайней мере с украинскими политзаключенными Карпюком и Клыхом, что их после пыток поили водой с психотропами, и их тоже посещали галлюцинации.

Руслан: У них это называется «сыворотка правды». Но на меня это действовало по-другому. Я понимал, что я схожу с ума, но я ничего не мог с этим поделать.

Прошло 5-6 часов, я засыпал с молитвами к Всевышнему о том, чтобы меня умертвить. А когда просыпался, у меня было глубокое разочарование, что я еще жив.

После этого я услышал, как открываются двери, и зашел русский человек. Он спросил, знаю ли я, где находится Серноводск. Это чеченское село на границе с Ингушетией. Он сказал, что они меня там высадят, а домой я должен добраться сам. Я, конечно, ему не поверил, и думал, что они везут меня убивать, но был согласен и на это, лишь бы не терпеть больше пытки. Они меня подняли, отдали документы на машину и ключи. Посадили в машину, везли 15 минут, потом высадили из машины, поставили на колени, и сказали, чтобы я поднял голову через две минуты после того, как они отъедут. Я услышал, как машина отъехала, повернул голову и увидел только, что это был ВАЗ 14 модели.

Вокруг себя я увидел поле, а впереди оживленную трассу. Но я пошел на проселочную дорогу, и ждал, когда появится машина. Остановился мужчина, я ему все объяснил, и он меня отвез в город, где живет мой дядя. Я побоялся ехать сразу домой.

Я лежал, и мне казалось, что моя голова – это пастух, а левая и правая сторона меня – это два стада черных и белых баранов. Они разошлись, но я хочу их собрать вместе. 

Ирина Ромалийская: С вас, выходит, сняли все обвинения?

Руслан: Да, просто отпустили и все. На следующий день нас к себе вызвал глава Республики, а также начальников ФСБ, МВД, и начал демонстративно отчитывать и приказывал наказать виновных. Меня положили в больницу, а параллельно мои родные обратились в прокуратуру и начали заниматься моим делом. Против сотрудников завели уголовное дело.

Через полгода ко мне пришли снова. У них есть такая акция — они раз в год приходят ко всем «помеченным» и ликвидируют их.

Ирина Ромалийская: Убивают?

Руслан: Совершенно верно. Но мне повезло — меня не было дома. Они ворвались в дом, разбили ворота, но мои родители сказали, что я в больнице. В тот день они убили всех, кого застали дома. Это было или 9, или 18 сентября 2011-го года.

Мне пришлось оттуда уехать. Я попал в Москву, там я прятался по знакомым, пока мне делали визу. Когда виза была готова, я уехал в Финляндию, где получил статус политического беженца.