В информационной войне сарказм это оружие массового поражения — Бондаренко

О противодействии в информационной войне с лингвистической точки зрения поговорим с доцентом Киевского национального университета Александром Бондаренко

В студии работают журналисты «Громадського радио» Елена Терещенко и Михаил Кукин

Елена Терещенко: Почему вдруг лингвисты решили заняться информационной войной?

Александр Бондаренко: Вспомним библию: вначале было слово. Информационная война против Украины началась не два года назад. Она перешла в свою активную фазу в 2007 году, а с 2009 года война ведется в режиме 24/7. И для того, чтобы эффективно ей противодействовать, нужно проанализировать технологию ее ведения и выработать алгоритм противодействия.

Все информационный технологии строятся на воздействии в сфере подсознания, поэтому это вотчина именно филологов. Ведь глубинные вещи, завязанные на менталитет, нужно анализировать именно с семантической точки зрения.

Михаил Кукин: Как можно эффективно противодействовать этой войне?

Александр Бондаренко: В основном информационная война в Украине велась условной информационной сотней. Некоторые тактики, то ли интуитивно, то ли основываясь на каком-то анализе, оказались очень правильными. Пришел момент это осмыслить научно.

Я вам скажу, что Россия тратит колоссальные деньги на то, чтобы научно выстроить эту технологию воздействия. Над этим работают 7 институтов и из них — два академических.

Елена Терещенко: Вы анализируете российский пропагандистский продукт и вырабатываете методику опять-таки на волонтерских началах?

Александр Бондаренко: Да, никто не финансирует подобные исследования, хотя они требуют колоссальных организационных и интеллектуальных затрат. Никто не финансирует проведение научных семинаров для того, чтобы ученые могли обменяться мнениями.

Сейчас в Европе этому стали уделять внимание и начали приглашать, к счастью, и наших коллег.

Михаил Кукин: Почему эти технологии применяются в Европе, если там русскоязычная диаспора вся пропутинская?

Александр Бондаренко: Немцы говорят, что не вся. Русскоязычная диаспора, например, в Германии многомиллионная, а ярко выраженных пропутинцев там только порядка 10%. Остальные сохраняют нейтралитет.

Елена Терещенко: А можно ли сохранять нейтралитет в информационной войне?

Александр Бондаренко: Сам термин «информационная война» вводит нас в заблуждение. Нам мерещатся войска и дивизии. И обычный гражданин думает, что может в этом не участвовать. Но это не так. То, что происходит в информационном поле, — это игра в Го. Ты можешь, будучи белой шашкой, стоять на месте, но если тебя со всех сторон обложили черными шашками, то ты автоматически меняешь цвет.

Надо осознать, что если ты не противодействуешь, если постоянно не анализируешь то, что тебе вливают в уши, то ты поменяешь цвет. А когда ты поменял цвет, у тебя поменялось сознание.

Михаил Кукин: Можно ли бороться со лживой пропагандой исключительно правдивыми фактами?

Александр Бондаренко: Нет, этого недостаточно. Это не очень эффективно. Как только начинаем развенчивать фейк и пропаганду, мы, во-первых, опаздываем по времени, а во-вторых это воспринимают как оправдание.

Эффективно — асимметричный ответ, который лежит в плоскости доведения до абсурда лживой информации и высмеивания ее. То, что мы и применяем иногда, вспомним: «укроп», «рабовладелец», «кровавый пастор». Кстати, эта асимметрия — уникальная специфика Украины, этого нет в Европе.

Более того, сарказм к тем, кто живет в системе «великой страны» — оружие массового поражения. Они там, за «поребриком», привыкли, чтоб их боялись, уважали, или, как минимум ненавидели. Но когда над ними смеются, это срывает крышу мгновенно и приводит в ярость.

Они там, за «поребриком», привыкли, чтоб их боялись, уважали, или, как минимум ненавидели. Но когда над ними смеются, это срывает крышу мгновенно и приводит в ярость.

Но технологично, так как работают наши СМИ, никуда не годится. Репортажи с линии фронта меня, как специалиста, это не устраивают. Должны быть истории, а не цифры. Если погибло и ранено 5 человек, почему их не называют пофамильно? Если человек погиб, почему нет телеграммы от президента маме погибшего героя? Почему нет звонка в госпиталь с вопросами о здоровье?

Михаил Кукин: Не проигрываем ли мы еще войну, благодаря противопоставлением русского и украинского языков?

Александр Бондаренко: Хочу в этом плане озвучить очень интересный момент. В Луганске стоит памятник Владимиру Даль, который является автором самого большого по объему словаря русского языка. Нам всегда говорили, что словарь называется «Толковый словарь живого великорусского языка», а на самом деле он назывался «Толковый словарь великорусского наречия русского языка».

Нам всегда говорили, что словарь Даля называется «Толковый словарь живого великорусского языка», а на самом деле он назывался «Толковый словарь великорусского наречия русского языка».

На издании с этим названием было написано: «Издание уничтожить, экземпляр — в архив. Строго секретно. Создание копий строго воспрещается. Тайный советник Зиновьев».

Владимир Даль понимал русский язык как украинский.

Владимир Даль понимал русский язык как украинский. Многие споры лежат в плоскости непонимания, каким образом шло развитие русского, украинского и белорусского языков. И здесь много мифов о величие русского языка и о старшем брате.