Восстановление Донбасса — проблема не только всей Украины, но и Европы, — Черныш

Говорим о проблемах переселенцев, подготовке к зимнему сезону, восстановлению Донбасса и ситуации на временно неподконтрольных территориях.

Дмитрий Тузов: Какие сейчас главные направления работы министерства?

Ирина Сампан: Есть ли общая стратегия управления оккупированными территориями?

Вадим Черныш: Я бы не отождествлял деятельность министерства с его названием. Когда мы предлагали видение министерства, в том числе и премьер-министру, все говорили: включите это и это. Потом депутаты проголосовали в таком названии. Но если вы посмотрите положения министерства, там все гораздо шире. Это касается и территории, подконтрольной украинскому правительству и всей территории Украины. Однако это не конкретные задачи: дом, мост. От нас требуется координация всего, что так или иначе связано с тем, что происходит в стране в связи с агрессией и вооруженным конфликтом. Его последствия не лежат в плоскости ведения только одного министерства. Каждое министерство за это отвечает. Мы должны быть координаторами. И мы сейчас есть координаторами во многих процессах, мы должны быть импульсами для всех остальных, чтобы эта проблема была на первом плане в действиях всех органах государственной власти.

Дмитрий Тузов: Сейчас удается это сделать?

Вадим Черныш: Не всегда, к сожалению.

Дмитрий Тузов: Почему?

Вадим Черныш: Думаю, это стена непонимания относительно того, что это не проблема регионов, а проблема всей страны. Мне кажется, этот баланс в понимании многих чиновников отсутствует. Они не видят это как большую проблему на десятилетия.

Во многом есть большая проблема, что это где-то там, не здесь: мы должны уделять этому внимание, но после чего-то другого, что они считают приоритетным. Мы смотрим на все решения через призму того, что это серьезная проблема для всей страны, для Европы в целом. Мы не можем это относить на 10-й или даже 2-й план. В этом также часть нашей миссии.

Ирина Сампан: В чем ваша миссия?

Вадим Черныш: Свою позицию относительно того, что должны быть учтены международные стандарты защиты прав людей, которые пострадали в результате конфликта и вынуждены были покинуть место жительства, мы озвучивали неоднократно. И конечно, мы не вне процесса. Мы участвуем, у нас всегда есть споры, они основываются на разных позициях. Однако за социальную политику отвечает Министерство социальной политики. И это не пинг-понг. Мы сейчас пытаемся решать и предложить правительству, всему обществу другие способы решения проблем внутренне перемещенных лиц: создание условий для поиска работы, экономическое восстановление, инфраструктура в четкой координации — обеспечить доступ как местным жителям, так и внутренне перемещенным лицам к социальной инфраструктуре, школам, детским садикам, поездам. Кроме соцвыплат, у людей существует масса других нужд.

Мы подготовили специальный план, где не написано, что одно министерство должно что-то сделать. Мы расписали несколько десятков органов, кто и где должен ускориться, что сделать, чтобы скоординировано улучшить ситуацию.

Есть исследование, проведенное нашими партнерами German Advisory Group, это партнер, который работает с правительством Германии. Он сказал, что первая часть экономически активных переселенцев грамотная, они часто выбрали регионы, где ситуация с рынком труда хорошая. Вторая часть — люди или не могут найти работу по специальности, или не в трудоспособном возрасте, требуют других способов решения: социальная защита, компенсации, гуманитарные помощи. Нужен не просто список людей, а то, кто ты по специальности, чем ты можешь заняться, готов ли переучиться, чтобы быть конкурентным на данном локальном рынке. Мы разработали часть документов с нашими партнерами и двигаемся вместе.

Ирина Сампан: У вас большой штат?

Вадим Черныш: 40 человек, а должно быть 114.

Дмитрий Тузов: А какие полномочия у министерства? У вас есть инструменты для решения проблем? Когда, например, есть споры с Минсоцполитики, кто выступает арбитром?

Вадим Черныш: Вице-премьер. Зависимо от контекста. В этой бюрократической системе есть только один способ действовать так, как нужно действовать по закону. Однако мы имеем две ветки. Одну мы делаем, как требует «бюрократический дракон»: надо проект постановления, мы его готовим. Однако большая часть роботы сейчас происходит за пределами бюрократической системы. Проекты, в которых мы являемся координаторами, бенефициарами, мы сами не реализуем, но мы даем благоприятную обстановку, чтобы международные партнеры и местные партнеры, которые хотят помочь, договорились на площадке, чтобы у них не было проблем.

Дмитрий Тузов: Какой процент этих проектов реализуется?

Вадим Черныш: Есть три источника средств для решения проблем людей, связанные с конфликтом. Это не только проблемы переселенцев. Самые большие — да, но местная громада тоже должна иметь ресурс, чтобы помочь этим людям. Фактически мы говорим о развитии местных громад, чтобы не было напряженности, конфликтов. Самый мощный ресурс сейчас — это кредиты. Украина два года берет кредиты: 200 000 000 евро, 300 000 000 евро. До сегодня существующая база (приказ Минэкономики, постановление Кабмина №153) предусматривает очень забюрократизированную сложную систему привлечения денег, которые не надо возвращать, за которые не надо платить процент — это гранты. Система грантов распорошена по всей Украине, каждый донор на свой страх и риск выбирает, куда хочет помочь. Эти проекты между собой не координируются. Плюс, они не доверяют институтам власти, тем, кто расходует деньги в конце цепи органов власти, поэтому доля финансирования низкая.

Дмитрий Тузов: Какой выход из этой ситуации? Если они не доверяют органам власти, значит государство в лице министерства, возглавляемого вами, не может быть координатором?

Вадим Черныш: Нам они пока доверяют. Именно поэтому мы пошли в систему создания так называемого трастового фонда. Фонд — это не мешок. Это механизм совместного финансирования. Раз эти деньги грантовые, ты их не будешь возвращать, но донор хочет убедиться, что они будут потрачены так и в таком количестве, как это было заявлено. Механизм такой, что структура, которая позволяет управлять и достигать заявленной цели, должна быть прозрачная, механизм небюджетного расходования средств: финансирование не идет в местный, государственный бюджет. Два административных агента прозрачно управляют этими потоками и отбирают проекты, которые нужны громадам.

Неделю назад мы подписали этот документ. Это означает, что идею разделили все наши партнеры и она написана так, что вызывает у них доверие. И они сказали, что теперь готовы рассмотреть возможность финансирования проектов, которые нужны для этих громад.

Ирина Сампан: Скоро зима, какова сейчас ситуация с инфраструктурой на линии фронта и прифронтовых территориях, каков процент разрушения и что вы делаете?

Вадим Черныш: Процент разрушения назвать невозможно. Каждый день обстрелы, процент меняется. Мы говорим о глобальных вещах. Например, водоснабжение. Это большая проблема по Донецкой и Луганской областях. В Луганской области — это Попаснянский водоканал, который обеспечивает 50 000 населения на подконтрольной территории, 300-400 000 на неподконтрольной. Сейчас мы договорились с Международным комитетом Красного Креста (там большая задолженность за электроэнергию), и он согласился профинансировать электроэнергию для предприятия на два месяца, чтобы закачать воду в отопительные системы. Это сделало министерство. Если бы мы накануне не запустили воду по всем системам отопления в Луганской области, у нас бы была проблема не только с питьевой водой, но и с отоплением.

Что касается Донецкой области, это «Вода Донбасса». Тоже один из самых больших поставщиков воды населению. Я был там месяц назад на одном из объектов, который призван обеспечивать водоснабжение даже в случае разрушения водоводов в районе Авдеевки и Песок. Там заминировано, много неразорвавшихся остатков, мы не понимаем состояние труб, которые там идут. В случае проблем, мы думали, какие у нас резервные варианты. Одна из целей моего приезда в Мариуполь была, в том числе, и возможная проблема, и то, как ее решать. Есть несколько точечных вещей, например, газообеспечение в Авдеевке, есть несколько вещей, связанных с Луганской областью и с электроснабжением. Все это решается в тесной координации с местными администрациями.

Ирина Сампан: Красный Крест дал деньги. И нас сколько их хватит?

Вадим Черныш: На два месяца. До декабря. Но система работает так, что 80% воду качают на неподконтрольную территорию, чтобы люди могли пить. А денег с той территории, в связи с отсутствием банковской системы, нет. Поэтому сейчас в Минском процессе группа по социально-экономическим вопросам вместе с ОБСЕ ищут схему, каким образом организовать механизм расчетов, чтобы мы каждый раз не были в такой ситуации, когда кто-то должен давать деньги (хотя деньги, по нашим данным, там собираются).

Дмитрий Тузов: Так и с электроэнергией? Продолжает ли Украины поставлять электроэнергию на неподконтрольные территории.

Вадим Черныш: Да, продолжает. И в Донецкую, и в Луганскую области. В Луганской области опять ситуация сложная. Технически Луганская ТЭС, которая практически расположена на линии соприкосновения, поставляет электроэнергию на неподконтрольную территорию. Однако уголь для этой же станции завозится с неподконтрольных территорий. Таким образом мы обречены на то, чтобы шел обмен. Но там эту электроэнергию потребляет не только население, а также предприятия, зарегистрированные в соответствии с законодательством Украины и платящее налоги. Например, Алчевский меткомбинат, который потребляет электроэнергию, должен платить за не энергорынку. Управляется часть системы частично с неподконтрольных территорий: Горловка и т.д. И эти люди до сих пор работают на Укрэнерго и до сих пор выполняют технические команды Киева: подать мощность, отрубить мощность. Мы должны найти механизм, который бы обеспечил баланс перетоков.

Многие предприятия перерегистрированы на подконтрольной территории и являются плательщиками налогов здесь, плюс — осуществляют поставки товаров на экспорт с украинскими сертификатами происхождения, и до сих пор эти люди числятся и работают там, это сотни тысяч людей.

Дмитрий Тузов: Мы имеем точную цифру, сколько людей оставили свои жилища?

Вадим Черныш: Не имеем. Мы ориентируемся на два показателя — зарегистрированное количество и реальное. Реальное мы каждый раз пытаемся посчитать, но нам тяжело, мы базируемся на сравнении данных, полученных от разных агентств, ООН, Международного комитета Красного Креста, местных громад, по количеству детей в школах, среднего количества обращений в больницу. В прошлом году у нас так получалось чуть больше 1 000 000, но зарегистрировано было больше.

Но методика должна быть улучшена. Поэтому мы попросили наших партнеров провести исследования относительно внутренней миграции ВПЛ. Я считаю, что мы живем в технически развитом обществе и, думаю, систему учета людей, которые пересекают линию, государственную границу, зарегистрированы в управлениях социальной защиты можно технически сделать так, чтобы не приходить и не трясти их, и не проверять.

Дмитрий Тузов: Будете ли иметь влияние на программы создания рабочих мест для ВПЛ?

Вадим Черныш: Мы писали концепцию госпрограммы, где есть три компонента: восстановление и развитие (или строительство) инфраструктуры, которая обеспечит равный доступ к сервисам, второй — экономическое восстановление, третий компонент — развитие мира. В этой программе мы хотим, чтобы все подходы были объединены. Часть второго компонента — доступ людей к локальным рынкам труда. Это расширение действующих малых и средних бизнесов. Третий компонент тоже важен, мы пытаемся объединить усилия всех органов. Третий координационный механизм — Совет, который возглавляет вице-премьер Геннадий Зубко, куда будут входить доноры, кредиторы и представители центральных, региональных органов власти и местного самоуправления.