Громадське радіо
Розповідає про події дворічної давності у рідному Лисичанську, а також те, чому більше двох років тому пішов добровольцем у славнозвісний та відомий на сході «Правий сектор». Матеріал побудований на особистій думці, і в ньому є оціночні судження.
«Я из Луганской области. То есть — разрыв шаблонов. Из самой сепарской клоаки. Это город Лисичанск. Сейчас, к сожалению, он не находится на оккупированной территории. Почему «к сожалению»? Побываете — увидите. Сейчас он находится примерно в 12 км от линии фронта».
Згадує «Крава» про захоплення рідного Лисичанська у травні 2014-го.
«Все началось из партии «Свобода», которая у нас завалила Ленина. Пацаны взяли дубинки и пошли их гонять. Оказалось, что вместо партии «Свободы» там была подброшена так называемая «визитка Яроша» – двухцветный флаг. То есть: ага, это сделал «Правый сектор!».
Группировки объединились, и среди них стали возникать вожаки, которые на тот момент прибыли из Славянска. С российским говором, с оружием. Ну, представьте молодых людей 20 лет с автоматами – это ж круто!
Мой знакомый, на тот момент начальник горотдела, звонил в Луганск (Луганск еще тогда был свободен) — Луганск молчал. Он звонил в Киев — Киев молчал. Война на востоке, сдача территории конкретно по вине Киева сделана, Киев молчал», — каже боєць.
Проте події під час звільнення міста для багатьох мешканців стали трагедією.
«Отличились и те, и другие. «Донбасс» шел со стороны Северодонецка. Они взорвали все мосты, остался один-единственный. И вот за два дня до освобождение у нас еще ходил последний автобус «Первомайск – Москва». Это был лайнер, 52 места. Многие мои знакомые отправляли своих жен и детей в Москву, потому что сейчас начнется бомбежка…Сами понимаете. Не знаю, понимаете ли вы. Что сделал «ЛНРовский» батальон «Восток»? Они просмотрели этот автобус, выпустили на мост и расстреляли его. Женщин и детей. Из 52-х остались живыми порядка 7 или 9 человек».
За словами добровольця, негативно відзначилася й українська сторона.
«Самолет немножко ошибся, и «хрущевская» двухэтажка перестала существовать, вместе с жителями. Ракетный залп… Ну, ракеты на 50 метров ближе приземлились. Сейчас там только фундамент остался. и цветы», — розповідає «Крава».
Деякі друзі та знайомі бійця зараз воюють на стороні ополченців. Проте не всі пішли туди із власної волі.
«Один из моих знакомых попал туда при таких обстоятельствах. Не знаю, хорошо это или плохо. Он сидел, ждал девушку. Выпил пива. С бутылкой пива ждал девушку. Подходит патруль: «Ану дыхни!». Дыхнул. «Пошли!». Забирает его патруль, заводят на «СБУ». «СБУ» в нашем городе было на подобии Гестапо. Там людей не расстреливали, там их забивали до смерти. Затем вывозили трупы.
Их было собрано 12 человек, вывезли за город. «Копаем траншею!». Я с ним общался. Выкопали траншею. Ребята с российским говором передернули затворы: «Вы здесь или с нами?». Выбор, в принципе, небольшой. Я не знаю, как бы выбрали вы», — каже боєць.
У «Правому секторі» — вже більше двох років. Таку мотивацію пояснює просто: в батальйон «Донбас» його не взяли.
«В «Донбасс» судимых не берут. За «ПС» я слышал только легенды, легенды. Особенно у нас на востоке. «ПС» был очень легендарный. Поскольку я знаю, что «мертвую собаку не бьют», я это все дело прогуглил. И «ПС» был вторым батальоном, в который я собирался звонить, в качестве добровольца».
А от варіант служити у Збройних силах України «Крава» навіть не розглядав.
«Я видел этих ВСУшников, вы тоже их видели, и на них без слез не глянешь. Особенно в начале войны, когда это «несчастье» перепуганое… Их бабушки-дедушки стягивали с БТРов. Ну это просто смешно».
Тепер чоловік разом із командою однодумців вдосконалює та модернізує конструкторське бюро «Правого сектора», також працює над новими зразками зброї. З Міністерством оборони в цьому напрямку не співпрацюють.
«Министерство обороны также работает над тем всем, но Министерство обороны работает по советскому стандарту. Он заключается в сумме откатов. Чем больше дашь, тем, может, дальше продвинут. Но, насколько я понимаю, мы как раз с этой системой как раз и боремся».
Рідні та друзі до рішення «Крави» поставилися негативно. Проте згодом хоча б батьки змінили свою позицію.
«Родные меня не поддерживали до одного определенного момента – мои родители съездили в Луганск, буквально недавно. После чего в них радикально поменялось мышление, просто радикально. Они были пророссийские. Ну, к вам ближе Польша, к нам – Россия. Мой отец съездил в Луганск, по делам. Посмотрел на местных жителів: голодные, холодные и с опущенными взглядами. В принципе, до этого это был сильный, мощний город. Отец мне сказал: «Ребята, вы последняя надежда, что в этом государстве что-то изменится».
До рідного Лисичанська боєць інколи приїжджає, навіть у формі.
«Бабушки крестились. Ржачно было, но… Покрутили пальцем у виска, и все нормально».
Про досягнення у роботі над зброєю «Крава» радить питати у солдат, мовляв, це ж вони з неї стріляють. З усмішкою каже: переважно отримує відгуки у нецензурній формі, проте з найвищим рівнем захоплення і обов’язково у позитивному значенні.
Анастасія Шибіко, «Громадське радіо», Дніпропетровщина.