Коли почалися бойові дії на Донбасі, Стас почав займатися проектом чистих бомбосховищ під назваю «Врятуй себе». Але, коли його схопили, ті матеріали по бомбосховищам, що були у нього у електроному вигляді, розцінили як шпигунство, і тому хлопця взяли у полон.
Рівно через рік після того, як відбувалися ці подіїї, Стас згадує їх, спустившись в один з підвалів Краматорська, який він вважає може бути викоростано у його проекті «Врятуй себе». Тут він і розповів свою історію корреспонденту Громадського радіо
.
— Меня зовут Стас Дьяченко. Мы сейчас находимся в подвале и это моя двадцать третья ночь…
— Год прошел уже?
— Да, год прошёл уже с того времени, как я первый раз попал в плен.
— Когда начались эти события, ты чем занимался?
— Я начал заниматься айфонографией в поддержку проекта «Врятуй себе». То есть чистые бомбоубежища. В Донецке начал активную фазу этого проекта. В чем она заключалась? В том, чтобы ходить по бомбоубежищам Донецка и фотографировать их состояние и впоследствии сделать выставку на западе, в центре Украины и по всей Украине сделать выставку. Чтобы люди поняли, что стоит задуматься, что у нас творится там в подвале, где во время бомбардировок они будут находиться. То есть обратить внимание на подвал, привлечь внимание общественности на то самое безопасное место, которое у них будет в наличии. Начинались обстрелы Донецка, тогда комендантский час ввели. Из-за этого комендантского часа я и попал к ним в гости…
— Как это произошло?
— Я возвращался из Краматорска в законный выходной. У меня был прописан ещё один проект, которым я должен был заниматься в Киеве. Я буквально в тот день взял билеты на Киев. С собой взял палатку, рюкзак — все-все вещи, которые были необходимы в первую очередь, чтобы отправиться в поход. И они заинтересовались мной, когда я вышел из автобуса. Это была остановка, напротив которой горисполком местный Куйбышевского района.
Вышел, там сидели эти люди на посту и заинтересовались мной так как я сам вышел, никого за мной не последовало. И сказали: «Стой, постой!». Докуметики проверить… А у меня ж рюкзак за спиной, шлёпки, я белый весь такой, яркий. Начали проверять документы, увидели, что у меня там два телефона, три симки, денег так прилично я взял, чтобы поехать в Киев, палатка… — весь набор. То, что подразумевает под собой разведчика, артиллериста наводчика, человека, который в теме, который проукраинский и так далее. Еще у меня были две флешки, на которых были фотографии из Очакова.
Была мультиплатформа, чтобы сделать видео, как в зоне АТО проводила бомбардировки российская армия. Это всё было проиллюстрировано и сохранено на флешку. Фотографии со мной, фотографии — с другими. Мы же с этим проектом хотели завлечь и самих дээнэроцев, чтобы они могли помочь жителям Донецка: тем, кто учавствует в конфликте и тем, кто не учавствует. И тем, кто мог какое-то распоряжение дать. В принципе там есть люди адекватные. Жители, которые остались там и которым некуда идти и некуда ехать. И вот они все это нашли… Я смотрю у одного ополченца ружье поднимается на меня… Да, у меня такой принцип: если наставил оружие на кого-то, то ты должен стрелять. Это закон. И я уже думал: все! У меня уже глаза квадратиками…Рядом проезжали гражданские машины, останавливались, спрашивали: «А не подвезти ли его куда-то, может человек потерялся». «Не», — махали рукой эти ополченцы.
Отвезли меня, приставив оружие к затылку. Я ехал, не видя дороги, так как они ещё и шифруются, чтобы в какое-то отделение проехать.
— Они наверное решили что ты же шпион, наводчик…
— Когда лежал в подвале, слышал крики и выстрелы. Привезли меня в отделение, стали допрашивать. Я, к своему удивлению, был жутко спокоен. Они думали, что со мной что-то не то, что я реально какой-то засланный шпион, который не боится ничего и который приехал, чтобы реально натворить у них что-то такое. Они чуть не прострелили мне коленку, но одна девушка, врач, она забеспокоилась, сказала, что не надо, давайте отвезём его в другое отделение, в СБУ центральное. Ну, приложились они — висок разбили, нос разбили. Потом уже повезли. Закинули в багажник и повезли на это центральное СБУ. Там же, когда меня встретили, посмотрели, что у меня на айфоне эти фотографии с бомбоубежища и прочих таких мест. Опять же были те фотографии с Краматорска, и Донецка… И в тот момент, когда они нашли эти фотографии на телефоне, они начали жутко беспокоиться.
Начали пытать… не пытать, а бить. Сначала один, потом — двое. Потом я уже не смог на ногах держаться, упал и начали четверо…по спине, по ребрам. В итоге, как сейчас помню, лежал в луже собственной крови и что-то еще осознавал. В тот момент думал: все уже… Едва сознание не потерял, но выдержал.
Отвели меня в подвал, посадили в шестую камеру, которая темная и которая воняет. В ней было человек шесть таких же ополченцев и псевдоместных жителей. Я тогда не мог встать вообще и меня просто положили. Наручники, которые они нацепили мне на той остановке, они не смогли открыть — они были ржавые.
Помню, лежала какая-то тарелка с кашей, в которой уже червячки ползали. Да ладно, думаю, надо ж есть. Это уже на третий день. Вспомнил сериал «Выжить любой ценой». Вот и начал активно его практиковать. Потом уже более-менее стал отходить. Там девченка, которая из персонала, что-то по спине размазала. Ополченцы говорят: «Давайте, давайте! Пусть он живет, он еще нужен нам. Оне все расскажет, вызовем его на допрос». Вызвали меня на допрос через четыре дня. Тогда я первый раз увидел солнечный свет.
Начали меня снова бить не на шутку. Я выдержал. Уже как бы закалка такая была. Снова отвели в подвал. Лежал там еще четыре дня. На четветрый день подняли меня и еще троих человек. Нас погрузили в машину. И с музыкой в машине отправили в Шахтерск.
Как они говорили, и как говорил тот человек, который с нами ехал: «Вы ребята едете на свою верную смерть. Вы теперь посмертники. Смотрите у меня есть чека, и если дернетесь, сами знаете что будет. Мне уже все равно, я свое прожил». Привезли в Шахтёрск. Никого нет. Танки поломанные, спаленные машины…Везли буквально на передовую. В это время передовая была в Снежном и Шахтерске.
Опять же передовая, опять же подвалы, но многоэтажки, убежища, как вот сейчас мы сидим…
Света нет по понятным причинам. Все разбито. Передовая вообще в плохом сотоянии: во всех квартирах окна настеж. Двери выбиты. А все пленные в подвале, где нет света, где бродят крысы.
Нас держали для того, чтобы проверять растяжки. Опять же эти окопы, эти блиндажи возле передовой — тоже мы это все делали.
Ходили почти без конвоя, но убежать мы не могли. Там территория… если ты убегаешь на другую территорию, то тебя там сразу расстреляют. Как приехали, как меня взяли в шлепках, белой рубашке и шортах, так я туда и приехал. Пройти их границу не было шансов.
Рассказывали, говорили: «Че ты за Украину? И за Украину ли ты вообще? Что ты делаешь? Из-за чего попал в плен»? Я отмалчивался, переводил разговор на другую тему. Они дикие, у них глаза бешенные. Видно, что они обдолбанные чем-то. Каждый вечер пьянствовали. В «АТБ» набирали выпивку, которая была для них, как способ расслабления. Каждый вечер приходилось прятаться, чтобы не попасть под гарячую руку. Если нарвешься, так на месте и пристрелят.
В один неизвестный для меня день, они заметили меня. Говорят, какой молодой пацан, давай заберем его в нашу часть — волонтеров не хватает. Волонтеры — это пленные.
Грузи, говорит, его в багажник и поедем. А те пленные, которые со мной были, они остались.
Привезли в главный штаб Шахтерска. Там какое-то общежитие. Туда часто танки приезжали, пушки. Туда прислали, кинули сразу же в подвал.
Прошло два или три дня. Утром ко мне подошел какой-то солдат или волонтёр. У него были ключи от машины. Взял, погрузил меня в машину и поехал по делам в Донецк. Он привез меня в СБУ, тут подумали, что он человек местный, дали ему тот пакет документов, которые валялись в определенном кругу. Просто повезло, что там были мои документы. И в том же СБУ, где меня избивали, я остался на ночь. И те лица страшные, которые мне были знакомы, они уже забыли меня. Подумали, что я уже свой, волонтер, что они завербовали меня. Взял я пакет документов свой. Меня послали – я ушел.
— А вот этот человек, который тебя вывез, кто он такой?
— Он просто меня вывез. Как он мне потом сказал: «У нас здесь свои разборки. Ты не попадайся, даже, если ты за Украину. Здесь замешаны деньги. Тебе лучше сюда не лезть. Давай ты лучше домой пойдешь. Там тебя мама ждет и отец, наверно, тоже». Я так с ними не попрощался. Он сразу уехал.
Получилось, что у меня симка в кармане осталась и четыре гривны — на проезд в автобусе хватило. И эта симка меня спасла. Я позвонил матери. Мы встретились. Тогда я сел в автобус и поехал до Константиновки. Тут моя история заканчивается. Дальше — свобода и чистый воздух».
Дмитро Пальченко из Краматорська для Громадського радіо