Архітектура починається з самого театру, а не його фасаду, — президент «Roshen»

У студії «Громадського радіо» — президент корпорації «Roshen» В’ячеслав Москалевський, на телефонному зв’язку — головний архітектор Києва Олександр Свистунов.

Любомир Ференс: Останнім часом ЗМІ і соцмережі повідомляють про те, що кияни обурені новим дизайном Київського міського академічного театру на Подолі. Ваша корпорація дала 175 млн. на реконструкцію цього театру. Що ви думаєте про все це?

В’ячеслав Москалевський: Этот фасад еще не окончателен. Кроме того, сегодняшняя архитектура — это не архитектура 19 века.

Мы решили разделить открытие театра на 2 части — презентовать фасад, а потом, 20 марта, открыть сам театр. Надо понимать, что архитектура начинается с театра, а не фасада. Никогда в жизни я бы ничего не строил на Андреевском спуске, если бы не тот дострой, который существовал там уже 20 лет. Оказалось, что в центре города существуют руины, именуемые стройкой театра на Подоле. Этот театр не смогли построить 3 мера — начал Омельченко, имитировал стройку Черновецкий, что-то делал Попов, а в результате театра как не было, так и нет. Когда я об этом узнал, я решил помочь построить театр. Не фасад театра, а именно театр.

Сергій Стуканов: Попередня будівля була у псевдоісторичному стилі і намагалась пасувати автентичним будинкам 19 століття на Андріївському узвозі. Нова будівля належить до сучасної архітектури.

В’ячеслав Москалевський: Потому что никто не стоит вчерашний день. У нас есть целый квартал в якобы историческом стиле — Воздвиженка. Надергали разные стили с разных мест земного шара и вышло непонятно что. Некоторые называют это урочищем барби.

Я пригласил известного украинского архитектора господина Дроздова. Он предоставил свое видение. Нужно понимать, что если архитектору заказывают театр, то он строит театр. Основная его задача состояла в том, чтобы как-то вписаться в Андреевский спуск. Я считаю, что он справился со своей задачей. Предыдущий проект театра был рассчитан на 100 зрителей. Этот театр расширен до 300 зрительских мест. Многие известные украинские актеры, например Богдан Бенюк, вышли из театра на Подоле. Это при том, что у этого театра никогда не было своей сцены.

Любомир Ференс: Яким був цей механізм? «Roshen» запропонував Києву відреставрувати цей театр?

В’ячеслав Москалевський: На конкурсе по аренде Зеленого театра мы познакомились с Дианой Олеговной Поповой. Это человек, который отвечает в Киеве за культурные мероприятия. Она сказала, что в Киеве все, что связанно с культурой, находится в очень плачевном состоянии и предоставила мне целый список примеров. Так я узнал, что эти руины — это театр на Подоле. Я предложил взяться за этот театр и попросил предоставить проектную документацию. Полгода мы выясняли, что там происходило.

Заказчиком является театр, то есть господин Малахов — художественный руководитель этого театра. Есть подрядчик, а мы даем деньги на это строительство.

Сергій Стуканов: Вчора мер Києва Віталій Кличко сказав, що без громадських слухань будівлю не буде передано в експлуатацію. Мені здається, що багатьох обурив не стільки цегляний фасад, скільки чорний огром, який з деяких ракурсів виглядає не дуже естетично. Ким затверджувався цей проект? Ви бачили на схемах саме те, що вчора було продемонстровано?

В’ячеслав Москалевський: В этом участвовали люди и из Киевской городской администрации. Кроме того, в чертежах мало кто понимает, что это такое. Вчера архитектор сказал, что предыдущий проект театра был выше на 2 метра.

Сергій Стуканов: Так, але він не був чорним.

В’ячеслав Москалевський: Мы долго искали материал, который бы позволил театру слиться с Замковой горой. У нас в запасе остался один вариант, а именно — дикий виноград, который мы собираемся засадить. Материал, который вы видите, является новым, с него только что сняли пленку. Он не будет блестеть. Что касается заявления мера, да, давайте проведем общественные слушания.

На зв’язку з студією «Громадського радіо» — головний архітектор Києва Олександр Свистунов.

Любомир Ференс: В загальному ситуація зрозуміла — знайшовся архітектор, а «Roshen» фінансував реставрацію будівлі. Найбільше питання викликає те, що не були проведені громадські слухання.

Олександр Свистунов: Це так. Перед тим, як приступити до робіт, архітектор має отримати список умов та обмежень, де зазначено, що необхідно провести громадські слухання і таким чином зняти напругу серед громадськості. У серпні 2015 року відбулась містобудівна рада, на котрій виникли зауваження щодо необхідності проведення громадських слухань і повторного проведення містобудівної ради. Ця процедура не була проведена, тому на сьогодні ми маємо незавершене будівництво.

Сергій Стуканов: Як ви ставитесь до появи в історичних районах Києва будівель нового типу?

Олександр Свистунов: Я считаю, что к каждому объекту нужно относится осторожно. Всегда можно пойти по пути последних инноваций, но самое главное — не навредить. Насколько это удастся, мы увидим, когда пройдем все эти процедуры. Я считаю, что любой объект должен получить оценку профессионалов.

Сергій Стуканов: Щодо старих міст Європи є дві концепції — «ми нічого там не будуємо» і «ми додаємо сучасну архітекткру». Що є найбільш прийнятним для Києва?

Олександр Свистунов: Я за то, чтобы новая архитектура в Киеве появлялась, потому что это отражение нашего времени, но это должно быть сделано тактично.

Любомир Ференс: Коли має відбутися загальне обговорення?

Олександр Свистунов: Градостроительный совет был проведен в августе 2015 года. После градостроительного совета нужно было провести общественные слушания и еще раз выйти на общественный совет. Театр еще не открыт. Его открытие планируется на 2017 год. Поэтому мы движемся в нормальном темпе. Все эти мероприятия будут инициированы в ближайшее время.

Продовжуємо розмову з президентом корпорації «Roshen» В’ячеславом Москалевським.

В’ячеслав Москалевський: Хотел бы сказать, что старые здания Киева разрушаются по той причине, что у них нет хозяев. Так, например, рядом с театром разрушается еще одно двухэтажное здание. Дело в том, что жить в памятнике архитектуры дорого. Если общественность Киева выступает за сохранение исторического облика города, надо понимать, как мы собираемся давать вторую жизнь этим домам. Ведь Андреевский спуск является мертвым, так же, как и половина Подола. Там никто не живет. Человек, который берет одно из этих зданий в эксплуатацию, несет достаточно большие расходы. Это реальная проблема, которую нужно решать. 

Когда заработает театр, Андреевский спуск оживет. Самое главное в архитектуре — предназначение здания. Что бы то ни было, но оно должно функционировать.

Любомир Ференс: Окрім театру на Подолі, «Roshen» є ще меценатом когось чи чогось у Києві?

В’ячеслав Москалевський: Мы также сотрудничаем с «Охматдетом». Также мы постоянно участвуем в каких-то проектах. Например, мы помогли черкасскому зоопарку построить современные вольеры по образцу венского зоопарка. Результат мы покажем общественности в январе. Как оказалось, черкасский зоопарк — самый замечательный зоопарк в Украине.

Любомир Ференс: Рік тому ви сказали, що готові продати липецьку фабрику «Roshen», але немає покупця. Щось змінилося за рік?

В’ячеслав Москалевський: Ничего за этого время не изменилось. Все имущество арестовано. Работает следственный комитет. Фабрика находится на продаже, но большого количества инвесторов в России сейчас нет. 100% акций принадлежит украинской стороне. Мы выплачиваем дивиденды и платим в Украине налоги. В частности, на деньги, которые Российская Федерация позволила нам сюда вывезти, мы занимаемся постройкой театра и вольеров в черкасском зоопарке. 

Сергій Стуканов: Ви побоюєтесь того, що внаслідок громадських слухань будівлю доведеться демонтувати або змінити в радикальний спосіб?

В’ячеслав Москалевський: Я надеюсь, что этого не произойдет, хотя я с осторожностью отношусь ко всевозможным общественным слушаниям. Историю творит агрессивное меньшинство. Обыкновенные люди, которые любят ходить в театр — это не те люди, которые постоянно участвуют в общественных слушаниях. Туда ходят только одиозные личности. Конечно, мы проведем эти общественные слушания. Мы открыли фасад, хотя могли бы этого и не делать. Я надеюсь, что в результате мы найдем решение.