Очень поддерживало то, что моя прабабушка выстояла в оккупированном Киеве и даже беспокоилась о дочери — Анна Ленчовская

Говорим с Анной Ленчовской — психологом, исполнительным директором Образовательного Центра «Пространство толерантности», тренером по преподаванию темы конфликтов и войны в школе.

«Моя прабабушка выстояла в оккупированном Киеве»

Анна Ленчовская: Когда я была маленькой, моя бабушка была еще жива. Она умерла, когда мне было 7 лет. Я всегда знала, что она находилась в Германии на принудительных работах. Знала, что всегда хотела вернуться в Киев, очень хотела к своей маме.

Но когда она вернулась, она так и не встретила свою маму. В их дачном красивом доме на Полевом переулке, где были все удобства, после Второй мировой войны жили другие люди. Ей нужны были силы даже для того, чтобы просто начать жить в доме, где она жила до войны. Но маму она не встретила.

Они поляки, поэтому на кладбище папа на польском специально написал: «Сильвия Ленчовская и Бронислава Ленчовская» [бабушка и прабабушка Анны — ред.]. Возле Брониславы была дата рождения и вопросительный знак: «1943 — ?». Неизвестно, когда она умерла.

А буквально 3 года назад папа перебирал архивы и нашел письма. Я безумно радовалась. Это 5 писем, которые Бронислава писала из оккупированного Киева. И ей тогда было где-то 43-44 года, а мне сейчас 41.

В этих письмах я вижу для себя силу жизни. Первые 70 дней [войны] я на это опиралась. Я постоянно ходила в пуховике с рюкзаком, в который положила эти письма.

Там она обычно писала бытовые вещи. Писала, как тревожится, что ее дочь не получает писем. Я сейчас понимаю, что это связано с цензурой: была перлюстрация писем только из Советского Союза.

• В одном из писем написано: «Я тебе посылаю кусочек мыла и платочек». Отправляет из оккупированного Киева своей дочери в Германию!

У нас есть семейная легенда, что она с каким-то польским священником пошла потом на запад и там исчезла. Но сама идея того, что она выстояла в оккупации, даже поддерживала свою дочь, мне придавала сил.

«Сейчас бывает появляется импульс к улыбке, а потом будто «гильотина» — сама себя останавливаешь»

Я помню, когда снова открылось «Soul Cafe» (кафе в Киеве — ред.), единственное, что там можно было взять, это капучино. Я тогда сидела на своем любимом месте у окна, все еще была в этом пуховике. Он очень теплый, это такая вещь для бомбоубежищ. В сумку были напичканы и турникет, и документы, и так далее. На улице тогда заметила одну женщину. Она была на каблуке, в зеленом костюме с орнаментом, с прической, у нее было короткое пальто.

Я на нее смотрю и думаю: так интересно, ведь мы обе в Киеве выбрали остаться. Я делаю свою работу на образовательном фронте, она свое что-то делает. Но моя работа не требует от меня быть в полувоенной одежде. И, собственно, тогда мне захотелось надевать другие вещи.

Сейчас бывает появляется импульс к улыбке, а потом будто «гильотина» — сама себя останавливаешь. Но мы должны учесть, что это длинная дистанция. Для того чтобы выдержать на длинной дистанции, нам нужны психологические ресурсы.

Нормальная реакция — быть напряженной, быть в сильной апатии. У меня бывают периоды, которые я называю яма, когда я очень истощена и ничего не могу делать.

• А когда одергиваем себя, то это тоже как сирена, которая начинает звучать в голове. И это тоже нехорошо. Если прямо сейчас мы идем на прогулку, и на этой прогулке есть хорошие цветы, то важно смоги ими любоваться, а не дергать себя.

Очень помогает писать или рисовать. Мне лично очень помогает рисовать, я посещаю группу поддержки. У меня есть несколько рисунков с яростью, они очень страшные. Я даже вешала их на двери своей квартиры, пока соседи не приехали.

«Очень важно, когда люди не пытаются натянуть свой опыт на нашу ситуацию»

Большинство коллег, работавших в постконфликтных обществах, сказали, что мы в этом вообще ничего не понимаем. Но, мол, мы очень смелые и отчаянные.

А вот коллега из Руанды помог. И из Нидерландов. Они просто спрашивали, что мне нужно. Как говорит наша психотерапевт: «Мирный не поймет того, кого бомбят». Это я почувствовала очень сильно: очень тяжело понять нас тем, кто не знает, что такое под бомбами, быть под обстрелами.

Очень помогают коллеги, которые внимательно переписываются, пережидают период усталости, не задают вопросов о том, что почитали или посмотрели в новостях. Они сразу сказали, что хотят действенно поддержать.

• Очень важно, когда люди не пытаются натянуть свой опыт на нашу ситуацию.

Однажды наши нидерландские коллеги пригласили боснийских учителей, которые в 3-5 лет пережили войну. Они делились детскими воспоминаниями. Это было полезно.

Но одна из них начала говорить, что все равно все пройдет. Начала говорить: «Когда-то кто-то победит. И это будет как было у нас. Мы были братскими народами, мы были соседями. И у вас тоже». Это очень сильно меня поразило! Поскольку у нас не так же! Такая помощь была совсем не нужна. Это меня дегуманизирует, отнимает мою возможность быть здесь, в осажденном Киеве, в своем опыте.

Полностью разговор слушайте в аудиофайле
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.

Поддерживайте «Громадське радио»  на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:

если у вас Android

если у вас iOS