Профессор на подвале «ДНР». История Игоря Козловского

«Мы живем в очень сложное время, которое можно назвать временем выбора. Этот выбор всегда между добром и злом, между светом и тьмой, между миром и войной». Эти слова религиовед из Донецка Игорь Козловский написал еще до своего ареста.

В очередном выпуске подкаста «Донбасс: ключ от дома» он обстоятельно рассказывает о том, что происходит там, за решеткой:

«Первая фраза, которую произносят: „Никогда не пытали?“ И начинается пытка.
Пытки разные. Мы, когда общались с другими пленными, узнали: там один и тот же набор».

В плену боевиков Игорь Козловский провел почти 700 дней. Во время допросов боевики избивали его так, что ему пришлось заново учиться ходить.

«Человек, который тебя пытает, — это, скорее, патология. Его, наверно, даже не интересует, чтобы ты что-то ему сказал. Ему интересен сам процесс насилия. Это и есть та самая социопатия. Его волнует, что тебе больно», — объясняет Игорь Козловский.

Весной 2014 года он его ученики изо всех сил сопротивлялись «русской весне». Нет, они не брали в руки оружие. Они действовали, наверно, самым мирным изо всех ненасильственных методов: устраивали «Молитвенный марафон», который продолжался до августа 2014 года. Все это время еще теплилась надежда, что жизнь в городе возвратится к норме. Но в августе российские солдаты открыто вошли на украинскую территорию и стало очевидно — прежней жизни в Донецке уже не будет.

Он хотел уехать, но постоянно откладывал, ведь его сын был прикован к кровати, и переезд было организовать непросто. Перевозить больного человека под обстрелами рискованно, и кроме того надо было нанимать специальный транспорт. Планировал, что в новом 2016-м году все же вывезет сына, но 27 января у Игоря Козловского началась другая жизнь:

«Утром я узнал, что подорвали памятник Ленину. Это всегда повод для так называемых рейдов. И в этот день, когда я выходил из дому, меня уже ждали автоматчики».

Слушайте подкаст в аудиофайле вверху данной страницы, ищите другие выпуски на сайте hromadske.radio (доступ в России запрещен), а также на подкаст-платформах SoundCloud, Apple Podcasts. А тезисы читайте ниже.

О конфликте с Януковичем

Как вспоминает Игорь Козловский, до своей университетской деятельности он более 20 лет работал в Донецкой областной администрации в отделе по делам религии, в том числе начальником отдела.  По его словам, из ДОГА ему пришлось уйти из-за конфликта с тогдашним губернатором Виктором Януковичем, впоследствии президентом Украины.

«Мы не сошлись в понимании того, что такое закон. Я говорил о том, что закон — для всех одинаков, и нет у нас ни преференций, ни притеснений в отношении тех или иных религиозных организаций. А он свято верил, что есть ведущая религиозная организация, имеется в виду православная церковь Московского патриархата, а все остальные — как бы маргиналы».

Донецкий Евромайдан

Когда начался Евромайдан в Киеве, Игорь Анатольевич с ноября 2013 года вместе с друзьями принимал участие в акциях поддержки в Донецке. Украинские патриоты собирались под украинскими флагами в центре города возле памятника Тарасу Шевченко.  Ученый гордится тем, что на акциях рядом с ним были его ученики.

«Одно из обвинений, когда меня пытали с мешком на голове в подвалах и зачитывали доносы — там было как раз написано, что «Козловский Игорь Анатольевич — имеет проукраинскую позицию, поддерживал Майдан, один из организаторов молитвенного марафона и воспитал большое поколение учеников, которые — за Украину, против «молодой республики»: кто-то взял в руки оружие, кто-то волонтерит, кто-то вообще выехал за пределы». И это было одним из обвинений — что «он имеет влияние на людей» и поэтому опасен как враг».

В начале марта 2014 года в Донецке началась «ползучая оккупация» — захватывали административные здания. Украинские патриоты видели, что местная власть сдает город и область, местные чиновники-регионалы выступали на митингах, призывая защищать город от «бандеровцев»,  а также публично озвучивали и поддерживали идею о проведении «референдума» о самоопределении. На городские митинги, которые организовывали власти, свозили «титушек» на автобусах, в том числе, и на российских номерах.  И в это время власти в Киеве практически не реагировали на эти события, которые впоследствии привели к трагическим последствиям.

«Мы писали центральной власти, о том, что есть опасность, мы видели российские автобусы, машины, мы сразу начали это фотографировать, видели эти толпы людей на центральной площади, которые собирались, и мы этих людей практически не знали. Это были и россияне, и маргиналы какие-то… которые оглашали идеи, которые потом воплощали в жизнь. И уже было понятно, что тревожно».

«Референдум»

Фактическое бездействие центральной власти и, наоборот, активность местных чиновников и элит привела к тому, что 11 мая 2014 года на части территорий Донетчины был организован так называемый «референдум» о самоопределении «Донецкой Народной Республики». Подобный состоялся и на части территории Луганщины. На следующий день власти «ДНР» И «ЛНР» объявили о результатах — якобы большинство избирателей изъявили желание вступить в состав России, а также объединить две квазиреспублики.

В день так называемого референдума украинские патриоты документировали происходящее — для архива и средств массовой информации.

«Мы фиксировали тех знакомых людей, которые пошли с радостными улыбками на этот так называемый референдум. Но так как на большой миллионный город традиционно было много этих пунктов, а на “референдум» их открылось всего немного, то создавалась иллюзия, что был массовый приход. Это было сделано как бы специально. И на самом деле процент тех, кто пришел на этот референдум был ничтожным, если правильно посчитать. Но они, естественно, уже заказную цифру опубликовали с тем, чтобы сказать, что это выбор так называемого народа Донбасса».

Молитвенный марафон

C конца марта 2014 года в Донецке начался молитвенный марафон «За мир, любовь и целостность Украины». Одним из его организаторов был ученый Игорь Козловский. По его словам, этот марафон был «последним форпостом украинских сил» на оккупированной территории. Даже в то время, когда в город уже вошли российские наемники, возглавляемые Гиркиным, марафон продолжался, его участники продолжали собираться под украинскими знаменами. Молитвенный марафон продолжался до августа месяца, хотя со временем его участникам пришлось «уйти в подполье».

«Мы надеялись, были предпосылки, что до конца лета это завершится, потому что уже на окраинах Донецка были украинские подразделения, добровольцы. И тут россияне вводят свои войска. Это был уже перелом, и события эти мы не просто фиксировали, наблюдали, мы видели этих россиян, фотографировали их. Мы — свидетели».

Арест

После фейкового референдума университет, в котором работал Игорь Козловский, перебазировался на подконтрольную Украине территорию — в Покровск, что на Донетчине. Однако не в полном составе: часть сотрудников осталась в Донецке, часть — среди них и Игорь Анатольевич — выехала в Покровск. К тому времени семья ученого уже проживала на подконтрольной территории, а ему пришлось остаться в Донецке — ухаживать за сыном-инвалидом. Поэтому он приезжал в Покровск, читал лекции и возвращался домой. Так продолжалось до лета 2015 года. Потом Игорь Козловский уволился.

«Я уволился, но оставался в Донецке. Мои родные выехали еще в 2014-м  — жена, младший сын со своей женой. Я оставался со старшим сыном — он более 20 лет лежит со сломанным позвоночником. У него синдром Дауна. Мне нужно было организовать его выезд —  это и специальная машина, и функциональная кровать. И я планировал это сделать. Поэтому я уволился и готовился. Но наступила  осень, зима, и я спланировал весной 2016-го».

Но в январе 2016-го Игоря Козловского арестовали. Как он вспоминает, к тому времени большинство его друзей и учеников выехали из города — оставаться там было небезопасно. Как позже узнал ученый, на него писали доносы и местное «Министерство госбезопасности» установило за ним слежку.

«Система доносов — очень распространенное явление на этой территории. Знаете, в Советском Союзе была поговорка: “Лучше стучать, чем перестукиваться”. Люди часто живут этим. Они опережают, стараются показать свою лояльность, такие активные коллаборанты».

На рассвете 27 января 2016 года на центральной площади Донецка  неизвестные подорвали памятник Ленину.  В так называемом «Минобороны ДНР» заявили, что взрыв был организован террористической группой.

“Это всегда повод для так называемых «рейдов». И когда я выходил из дому, меня уже ждали автоматчики. И повезли в «МГБ». С этого момента начинается моя другая жизнь — я провел в плену практически 2 года —700 дней».

В застенках

После задержания Игоря Козловского привезли в здание так называемого “МГБ ДНР”. А затем бросили «на подвал». Через несколько дней после задержания с мешком на голове его увели на допрос.

Ученый отмечает, что допросы в «МГБ ДНР» мало чем отличаются от тех, которые проводили в свое время сотрудники НКВД — тот же набор унижений, издевательств и пыток. По словам Игоря Анатольевича, во время пыток боевиков мало интересуют ответы заключенных — им нужен сам процесс издевательства.

«Первая фраза, которую произносят: “Никогда не пытали?”. И начинается пытка. Пытки разные… Это избиение палками — потом я фактически учился ходить, все тело было синее. Это продолжается до потери сознания. Это может быть электрический ток, электрошокер, подвешивание, удушение, расстрелы, русская рулетка — это традиционный набор, который они используют. Неизвестно, сколько это продолжается, потому что ты теряешь ощущение времени. Самое страшное в этом — ты не можешь это прекратить, ты не можешь это остановить».

Во время одного из допросов ученому дали в руки две гранаты. Боевики утверждали, что нашли их у него дома в книжном шкафу. Ученый понял, что гранаты ему дали для того, чтобы на них остались его отпечатки пальцев.

А еще во время допросов Игорю Козловскому читали длинные доносы, в которых сообщалось, что ученый имеет «проукраинскую позицию».

«Вы понимаете, та система, которая там сформировалась — а это тоталитарная система — она работает над унификацией всего. То есть должна быть одна партия, одна церковь, один Союз писателей, один Союз журналистов. Два — это уже диссидентство. Поэтому, борьба с инакомыслием для тоталитарной системы — это ее природа. Она зачищает, чтобы было одномыслие, единомыслие. Поэтому все усилия направлены на то, чтобы выискивать тех, кто имеет другую позицию, а человек, имеющий проукраинскую позицию — это враг. Я знаю человека, которого арестовали только за то, что он сказал: “А при Украине было лучше!”  просто во время корпоратива. Все. На следующий день этого человека арестовали, потому что среди тех, кто это услышал, был кто-то, кто написал донос. Поэтому для системы важно находить таких людей и уничтожать».

По мнению Козловского, в «МГБ ДНР» его хотели именно «уничтожить». Но об исчезновении, а затем и аресте  ученого стало известно в Украине, об этом заявил посол США, начали говорить на международном уровне. Это изменило отношение боевиков — они начали рассматривать его уже как кандидата на обмен пленными.

Вспоминая время, проведенное «на подвале», Игорь Козловский говорит о том, что условия содержания там  — вообще не приспособлены для пребывания людей.

«Люди лежат на полу, на остатках мебели. В этом каменном мешке нет туалета, ничего. Дважды в день по две минуты выводят в туалет всех вместе. Успел-не успел — это твои проблемы. Вы понимаете, ни умыться, ничего. Ты замерзаешь на полу. Один раз в день иногда кормили. Это тоже издевательство, это тоже своеобразные пытки».

Также одним из видов пыток Игорь Козловский считает то, что заключенные находятся в информационном вакууме. Они не знают ни своего будущего, ни того, что происходит за пределами их камеры. Ученый вспоминает, что иногда информацию можно было получить, когда заключенных вели в душ — они могли друг друга видеть и обмениваться новостями. Иногда заключенные, раздающие еду — баландеры или охранники могли передать газету, где были, в том числе, статьи об Игоре Козловском.

Суд и колония

Так называемый суд «ДНР», который состоялся почти через год после заключения,  приговорил ученого Игоря Козловского к 2 годам и 8 месяцам лишения свободы по обвинению в шпионаже и незаконном хранении оружия.  За время заключения ученый находился и в изоляторе временного содержания, и в СИЗО, а последние месяцы провел в колонии в Горловке.

Когда Игорь Козловский оказался в колонии, его ученики собирали и передавали ему продукты, вещи и прессу. По словам ученого, сотрудники колонии его уважали и проблем с передачами не было.

«В колонии практически все, кто там охраняет и так далее, они с уважением относились и старались так или иначе передачи, которые передают — а вы знаете, их разрывают, смотрят, а когда мне приходит передача — они этого не делают, в знак уважения. Это разные люди —в жизни не все черно-белое».

В местах заключения собеседниками Игоря Козловского были, конечно же, не только политзаключенные. За общением и поддержкой к нему приходили также те, кто отбывал срок по уголовным статьям, а еще — россияне, которые в свое время приехали на Донбасс якобы защищать его от «бандеровцев». По его словам, их там — сотни.

«Это так называемые добровольцы, которые взяли в руки оружие и поехали неизвестно куда. Но там происходит зачистка всех, кто так или иначе был причастен к первому этапу 2014-2015 года, и они также находятся в этих же подвалах, колониях. И с ними тоже приходится разговаривать. И, конечно же, те уголовники, которые находятся там годами. И с ними тоже ты и говоришь, для них ты — экзотическая птица, впервые в жизни они видят профессора в этих условиях, конечно, им интересно. А потом ко мне приходили так называемые авторитеты, воры в законе, смотрящие, которые приходили, скорее, с вопросами о своей экзистенции, своей душе. Это сложные вопросы, которые они не могли никому до этого задать. Поэтому ты должен их слышать. Ты должен их слышать эмпатично. Ты должен открыть для них какие-то другие перспективы жизни. Это непростая задача, поэтому ты так или иначе стимулируешь к размышлению, к выбору».

Ученый говорит, что когда он видел в местах заключения людей, которые страдают и задают  себе извечный вопрос: “Ну почему я?”, то старался помочь им задуматься над  другим вопросом: “Зачем я здесь?”.

«То есть не «почему?», а «зачем я здесь?»,  «в чем же моя миссия здесь?». Если я осознаю свою миссию, то я так или иначе должен ей соответствовать. Поэтому я не столько назидаю, сколько стимулирую, возможно, даже провоцирую на размышления, потому что любое назидание разрушает. Вы начинаете сопротивляться, когда вам кто-то что-то назидает. Для того чтобы человек размышлял, необходимо сделать так, чтобы он сам выходил на эти уровни своего размышления, а для этого есть определенные методы».

По словам Игоря Козловского,  среди заключенных были люди, которые находились  в состоянии депрессии, поскольку перед ними была неизвестность и им нужно было дать надежду.

«Как дать надежду? Одному ты можешь сказать важное слово, другому — напомнить, что его любят и ждут, и он обязан выжить в этих условиях, третьему достаточно, чтобы с ним кто-то посидел, потому что ему не хватает человеческого тепла. И ты должен это слышать, должен это ощущать».

Ученый уверен, что в местах заключения для того, чтобы сохранить свое человеческое достоинство, свою человечность, нужно думать не о только себе, но и о других.

«Если у человека не хватает еды — ты должен поделиться хлебом. Если у человека не хватает одежды — ты должен ее найти для него. Если он упал духом — то ты должен дать ему этот дух. Если не хватает смыслов — ты должен ему вернуть этот смысл».

День освобождения

В колонии Игорю Козловскому неоднократно говорили о том, что он в списке на обмен, но каждый раз обмен срывался. Он поверил в то, что обмен действительно может состояться лишь тогда, когда в конце декабря 2017 года в колонию прибыл врач, чтобы его обследовать и, кроме того, его попросили подписать документ о том, что у него нет претензий к администрации колонии. Хотя, как отмечает ученый, он был готов к любому повороту событий.

«Утром меня везут в СИЗО из колонии, а на следующий день утром, 27 (декабря — ред.), нам дали документы о помиловании, погрузили в автозаки и повезли на обмен. Нас набили большое количество людей в автозаки — автозаки небольшие, дышать нечем. И так несколько часов держали нас в этом автозаке. У некоторых начинается паника — а вдруг повернут обратно».

Автобусы прибыли в «серую зону» — в них люди, которых привезли на обмен с украинской стороны и со стороны так называемых «ЛДНР». Обмен удерживаемыми состоялся.

«И вот ты садишься в автобус. Ты фактически истощен, психически травмирован — это травма на всю жизнь. И мы едем… И вот, когда мы видим первый сине-желтый прапор, флаг, у многих слёзы на глазах. Почему? Потому что в повседневной жизни наши глаза привыкают к чему-то — к символам, знакам, а это — тот символ, за который ты страдал, за который ты отдал годы жизни. И поэтому значение его глубже, чем для обычного человека, наверное. У нас в подвале, когда все политические там были, одна смена все время включала гимн России. И ты пел гимн Украины, хотя тебя никто не слышал. Но для тебя было важно. Это был момент твоего достоинства, твоего внутреннего сопротивления, и это тоже помогало жить».

Что поддерживало во время заключения

Игорь Козловский говорит, что осознание того, что его жизнь принадлежит не только ему, помогало ему во время заключения не чувствовать безнадежность и  не падать духом.

«Я вспоминаю момент, когда после первых пыток меня вернули на подвал и сняли мешок с головы, я был весь окровавленный, но я улыбался… И у меня две мысли: я уже не боюсь умереть, но вторая мысль — я должен жить, потому что у меня есть любовь. Я люблю своих родных, близких, детей, друзей, родину. Но не это самое главное. Главное — они меня любят. И тогда я несу ответственность за их любовь ко мне. Я должник их любви. А долг любви — ты можешь отдавать всю жизнь, и ты его до конца никогда не отдашь. И всегда будет возвращаться к тебе больше. Поэтому я должен отдать этот долг любви, поэтому я должен жить».

Это адаптированный и сокращенный текст подкаста. Полный вариант вы можете послушать.