«Гражданское общество Крыма всегда было вялотекущее», — Юрий Шамков

Общественный деятель Юрий Шамков был вынужден выехать из Крыма из-за оккупации. В программе «Голоса Крыма» Юрий рассказал о своем видении ситуации в Крыму.  «Если скажем, что 10 человек из 100 могли формировать общественное мнение, то сейчас эти 10 человек уехали, и мы видим, что просто некому что-то сказать», — считает Юрий Шамков.

В эфире программа Голоса Крыма, в студии Ирина Седова и сегодня мой собеседник – Юрий Шамков, глава правления общественной организации «Демократические и гражданские инициативы». Юрий тоже, как и я, переселенец из Крыма и сегодня в рамках моего небольшого цикла «История оккупации» мы поговорим о том, как все началось для вас. Как началась для вас оккупация, Юрий?  

 Она началась из социальных сетей сначала, очень издалека. Если вы имеете ввиду год назад – это март месяц. До того, когда еще никто не предполагал, что будет дальше. Я помню, мы с моими коллегами в Симферополе находились недалеко от Верховного Совета, когда проходил митинг, и радостно сообщали о том, что мы решили провести референдум. Ну, и я могу сказать, что на площади стояло человек 150 максимум, причем это были не местные люди. А мы стояли издалека и думали: «Какой бред!» Что из этого может получиться? Ну и получилось, потом пошло дальше и привело к тому, что сейчас есть. Как говорил классик: «Теперь уже данные нам ощущения».

– Как изменилась ваша жизнь? Чем вы занимались в Крыму и чем занимаетесь сейчас?

В Крыму я около 10 лет руководил общественной организацией, где являюсь одним из основателей. Организация занималась международными проектами информационными, в том числе европейскими. И несложно было представить, что я буду делать дальше на этой территории. Один из проектов был связан с европейской интеграцией. К нам в Крым приезжали очень известные журналисты – это был последний визит журналистов. Был почти последний рейс самолета, когда приезжала делегация ОБСЕ, когда эти события начали очень ярко проявляться во всем. Чем я раньше занимался. Теперь я занимаюсь тем же самым. В течении определенного времени я вывел организацию из оккупированной территории в Украину. Мы продолжаем работать. Я очень рад тому, что у меня есть такая возможность, я считаю, что я поступаю правильно.

– Вы сейчас в Киеве работаете?

Мы не только в Киеве работаем, мы стараемся участвовать во многих мероприятиях и делать то, что мы делали раньше, включая СМИ. Я признателен вам, что я могу поговорить об этом на «Громадському радіо». Я помню, еще больше года назад, когда Мустафа Наем был журналистом, тоже приезжал по нашим проектам в Крым, и мы беседовали о том, что было бы неплохо эту инициативу продолжить в региональном виде и в Крыму это делать. Теперь мы продолжаем работать, и я надеюсь, что у нас все получится, поскольку, я считаю, что мое место здесь и я должен делать то, что умею.

– Можно поконкретней о вашей работе? Что именно вы делаете?

В данном случае мы закончили несколько проектов, один из них – это DVVInternation — один из проектов, который был связан с превенцией конфликтов,  и мы работали в Житомирской области, наши мероприятия проходили до этого. Организация, которая называется Minoritywritegroup, она связана с национальными меньшинствами, и мы пробивали делать аналитику, что произошло в Крыму за последний период. И, к сожалению, удручающие результаты этого исследования, потому что гражданское общество в Крыму, можно сказать, уже не существует.

– А можно подробней о результатах вашего исследования и к каким выводам пришли эксперты?

Постепенно гражданское общество, то, что формировало гражданское общество в Крыму – это независимые СМИ, общественные организации, инициативы какие-то, которые были четко ориентированные на демократические изменения и европейский вектор, они полностью исчезли из Крыма. Для этого есть объективные причины, в тоже время они не объективны. Людей заставили этим не заниматься по разным причинам. Очень многие уехали из Крыма, как и первая волна, которая была год назад.

Весной первая волна тот, кто уехал, – это  были преподаватели ВУЗов, журналисты, представители общественных организаций. Эта первая волна, она интеллектуальная. По моему мнению, иммиграция из Крыма, оккупированных территорий на материк, я бы назвал это, как политическая иммиграция. Я думаю, что так и есть, люди не могли принять то, что там произошло, по разным причинам: их заставили и обстоятельства, и конкретные действия. Ну, я считаю, что это политическая иммиграция в первую очередь.

– Вот, только в нашей Керчи было более 100 национальностей и живут до сих пор. Какое будущее ждет эти общины, по вашему мнению в связи с этой ситуацией?

Трудно сказать. По поводу анализа этой ситуации, которая сейчас в Крыму, я уже не в одном месте об этом говорил и даже писал. Сложно сделать анализ. Я бы не спешил сейчас с какими-то выводами, поскольку в данной ситуации даже логика не работает. Нельзя сказать, что будет дальше. Такая ситуация в стране. Что ждет общины? Я думаю, что они будут замыкаться. Они будут пытаться сохранить свою культуру, как это бывает в таких ситуациях. К сожалению, то, что было раньше, когда можно сказать, что Крым многонациональный, многокультурный и вся эта культура дает тот колорит полуострова, который был. Сейчас этого, к сожалению, нет.

– Это связано с тем, что просто не пускают в СМИ представителей других национальностей рассказывать о своей культуре?

Я думаю, что здесь подойдет протокол, что был раньше. Если, например, на крымской телерадиокомпании были программы на болгарском языке, греческом, крымскотатарском, то в принципе, в то время можно было говорить, что у них есть к этому доступ. В данном случае, если сейчас, то, чем занимается та «власть», которая есть в Крыму, где она совершает действия протокольные . Это для того, чтобы кто-то у них спросил: болгары имеют доступ до СМИ? Они скажут: да, конечно, вот смотрите в такое-то время. То на самом деле цели там совершенно другие.

– Вы сейчас поддерживаете связи с Крымом, может, у вас там остались какие-то друзья, вы же не всю команду забрали?

Я думаю, что надо работать на уровне человеческих отношений. Люди все-таки сохраняют связи, пытаются как-то связаться. Операторы мобильные там не работают, поэтому мы используем Интернет или же по факту какие есть номера, по таким и звоним. Конечно поддерживаем отношения. К сожалению, замечаю о том, что многие мои знакомые, которые там остались, им приходится адаптироваться к данным условиям. В связи с отсутствием информации о том, что же происходит сейчас в Украине , поскольку каналы там не работают, у людей, к сожалению происходит трансформация и отношения вообще к происходящему. Это есть, и я это замечаю.

– Мне бы хотелось узнать ваше мнение по поводу того, как можно противостоят этому.

Конечно, очень хотелось бы, чтобы те люди, которые остались в Крыму, знали о том, что те, кто покинул полуостров, продолжают то, что они могут. О том, что стараются что-нибудь сделать. С одной стороны, этого не достаточно, с другой стороны, каждый человек может делать то, что может. Я могу делать это и я это делаю. Политики могут делать другое, у них другие рычаги, они могут работать.

– Остановка транспортного сообщения с Крымом сильно ли повлияла на то, чтобы там обеспечить безопасность украинцев?

Одно из впечатлений, которое я в жизни увидел, одно из них – это когда я попал на первый поезд, который не доехал до Симферополя. Я рискнул, потому что мне нужно было срочно возвращаться, у дочки был утренник 28 декабря. И 27-го поезд останавливается в Новоалексеевке, и я даже не знал, что я буду делать. И для меня на всю жизнь останутся впечатления, когда знакомые на машине подъехали к этому шлагбауму и около 10 часов пытались пройти до следующего шлагбаума.

Хорошо, что мы сидели в машине, потому что было холодно, а я в окно видел, как люди шли с чемоданами, детьми на руках: они проходят пешком эти 4 километра. Это на меня очень сильное впечатления произвело. Правильно ли поступили? Возможно, в данной ситуации, о которой я не знаю, почему было принято такое решение, но я думаю, что стоит подумать о том, чтобы граждане Украины, которые остались в Крыму (их немало), могли иметь возможность каким-то образом выезжать и приезжать, включая то, что дети растут и им нужно делать документы. А документы можно сделать за территорией Крыма. Я думаю, стоит подумать о том, чтобы как-то безопасно люди могли это делать.

– И такой неожиданный вопрос: если бы вас сейчас вдруг неожиданно поставили Президентом Украины, чтобы вернуть Крым, что бы вы делали?

Это бы и сделал, вернул бы Крым.

– Каким образом?

Я не знаю, какие механизмы у Президента есть, наверное, очень огромные. Это какой-то стратегический план должен быть. Но, в то же время, у меня возникает вопрос, где-то я прочитал статью и задумался. Один из моментов был, когда обсуждали, чтобы еще раз сделать референдум, но уже в спокойной обстановке, но уже под наблюдением международных организаций. Вот за последний год из Крыма уехало очень много людей, в том числе интеллект. Тот интеллект, который формировал общественное мнение каким-то образом, а сейчас его там нет. И если сейчас  все это сделать – результаты будут очевидны.

Потому что дошло до того, что одна моя знакомая говорит, что, когда были перебои с водой в Крыму, она мне по телефону сказала, что Украина нехорошо поступает, мол, воду перекрыли, а Россия сюда пустила речку. То есть мне даже не было смешно – это ужасно, до какой степени искажается сознание обычных людей. Что бы я сделал? Конечно, надо возвращать. Потому что, то, что чужое – брать нельзя. За это надо отвечать.

Сейчас вот такое ощущение безысходности возникает, да? Транспортное сообщение перекрыто, телеканалы и радио там не вещают, сайты скоро начнут блокировать, скорее всего, тем более, что люди не верят украинским сайтам. И получается, что мы даже, если захотим вернуть Крым, то с какой стороны подходить к этому вопросу, если население не готово возвращаться в Украину в большинстве своем. Вот в этом основная проблема!

В чем основная проблема? Основная проблема, как и всегда, все эти годы в Украине, и я раньше об этом говорил и сейчас могу сказать о том, что если брать Крым, было очень мало внимания государства на этот регион. Потому что государство в тот момент занималось совсем другими вещами: распределением  должностей, бюджетом и так далее. То же происходило в Крыму, его не зря называли «Заповедник коммунизма». Вы сами можете подтвердить, что там происходило.

И все эти годы, ну вы знаете, как для меня это примерно, как латентные совки, которые в период засухи залегли на 23 года, а потом им дали сигнал и они возникли. Поэтому здесь вопрос очень сложный. Если включать то, что, по сути, силовое решение вопроса и люди ничего не выражали, а просто выходили и изображали за определенные деньги и не деньги тоже, то тогда нужно таким же правовым способом вернуть это обратно, а потом уже работать над гражданским обществом. Сейчас на него нельзя опираться.

– Просто у меня, как я всю эту оккупацию тоже там провела,  у меня возникло ощущение, что люди хотят этого, потому что, когда ввели войска, им дали возможность на самовыражение. В Керчи были довольно серьезные митинги, все ходили с этими флагами и кричали «Россия», и они до сих пор еще выходят. То есть, я не знаю, можно ли это назвать гражданским обществом, но они твердо верят в то, что Россия их спасла. И как их переубедить, я теперь вообще не представляю.

То, что я заметил по Симферополю во время проведения референдума, могу сказать честно. Я был в этот момент там и могу сказать до того, во время того и после того. Очень много людей – это были приезжие, я еще раз говорю, это были приезжие люди, совершенно не местные, которые получили временную местную регистрацию и пошли на этот так называемый «референдум». Я это видел по Симферополю, потому что видел, сколько приехало людей, как были заняты гостиницы, которые стояли на площадях и так далее.

С другой стороны, через некоторое время, буквально в этом месяце, я встречал своих знакомых, которые занимались разными видами деятельности в Крыму. И даже те, которые вдруг поверили, что это к лучшему, – их невозможно было узнать. Люди потеряли бизнес, люди потеряли работу, люди потеряли очень многое и потом, как моя знакомая сказала, осталась только обсценентная лексика, просто сказать о том, как же глупо я поступила. Поэтому что с этим можно сделать – это, наверное, долгий процесс должен быть. Сначала это должен быть правовой процесс, а потом уже надо работать. Наверное, туда должна вернутся миссия ОБСЕ, туда должны вернутся какие-то программы, туда должны вернутся украинское телевидение, радио, общественные деятели, которые начнут эту трудную работу многолетнюю, которая восстановит  это все.

– Когда начался Майдан, у меня сложилось такое впечатление, что люди просто в Крыму, скорее всего и в Донбассе было это – они морально не готовы принять эти идеи. Им нужно еще лет 10, как вы говорите, плодотворной работы гражданского общества, чтобы народ понял, о чем вообще идет речь на Майдане и у тех людей, у которых другие ценности.

Я где-то с вами согласен, а где-то не поддерживаю, потому что регионы, которые вы назвали, ну скажите честно, там гражданского общества как такового не было.  Когда в Симферополе непонятно чего преподавателям университетов, которые занимались международными программами, которые приносили пользу университету, студентам, в один момент сказали, что «вы шпионы, вы больше здесь не работаете». И таких людей было не очень много. Круг общественников и журналистов в Крыму был ограничен. Поскольку это зависит от региона. Курортная зона, приятный климат, люди едут отдыхать и, скажем так, гражданское общество Крыма всегда было вялотекущее. Активности и раньше не наблюдалось, а то, что исправлять придется, то, может, этим можно будет использоваться. В этом будет плюс, что с ними будет легче работать.

– Сколько выехало активных активистов, журналистов из Крыма?

Я думаю, что практически все. К сожалению. То есть их не очень много, поэтому можно говорить, что практически все. Если скажем, что 10 человек из 100 могли формировать общественное мнение, ведь не 50 формирует, обычно это 10 %, не более. Если эти 10 человек уехали, то сейчас мы видим, что просто некому что-то сказать. Все остальные, к сожалению, находятся в такой замкнутой ситуации, что в них даже нет выхода какого-то. Крым остался заложником очень серьезных процессов. Так получилось.

– Давайте мы поговорим о планах на будущее. Вы говорите, что несколько проектов завершилось, может, расскажите, чем планируете заниматься?

Я планирую заниматься дальше своей деятельностью, если мне удастся, как удавалось раньше, выступать с докладами на конференциях , я в 2014, в конце сентября, мне удалось выехать из Крыма. Я доехал до Варшавы и  выступал на конференции и рассказывал о том, что там происходит. Если мне удастся продвигать идею свободных СМИ, я буду и дальше этим заниматься. Если я смогу дать возможность хоть что-то сделать, чтобы решить конфликтные ситуации в нашей стране, я тоже буду этим заниматься. У нас здесь вся семья, поэтому супруга занимается тем, чем считает нужным. Сейчас она работает в образовании, и я рад, что у нее постепенно все получается.

– Какую роль гражданское общество играет в Украине, чтобы изменить ситуацию?

Это хорошо, что стали больше активничать. Я думаю, что сейчас происходит формирования гражданского общества в Украине. К сожалению, Крым в этом не участвует. Но я надеюсь, что у нас все получится.